Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

• Название: Юрий Тынянов
• Автор: Аркадий Белинков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Критика
• Год: 1965

Книга посвящена творчеству одного из крупнейших советских писателей — Ю. Н. Тынянова, автора широко известных романов и рассказов «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара», «Пушкин», «Подпоручик Киже» и др. Читатель книги ознакомится с глубокими суждениями о русском и западном историческом романе, о связях исторического романа с литературой на современную тему.

Автор сосредоточивает пристальное внимание на материалах, используемых Тыняновым, и подчеркивает строгую документальность творчества писателя. Так, в частности, роман «Кюхля» построен на неизвестных ранее документах секретных архивов, личной переписке поэта и мемуарных источниках. В романе о Грибоедове «Смерть Вазир-Мухтара» Тынянов вводит читателя в самые сложные дипломатические и придворные интриги, в обстоятельства трагической гибели Грибоедова.

Первое издание книги было с большим интересом встречено читателем и получило высокую оценку в прессе.

---

Все в грибоедовском недипломатическом монологе, обращенном к Ермолову, странно: откровенность, прерывающийся голос, попытка оправдаться. Но особенно удивительна фраза: «Скоро отправляюсь, и надолго». Перед этим все время настойчиво повторяется, что еще ничего не было решено, в том числе, что он будет делать, куда поедет и поедет ли вообще. «Странный способ ловить решение — на визитах» — это он сам неожиданно догадывается, что посещает друзей своей молодости, чтобы узнать, что делать. Встреча с Ермоловым убедила его в том, что оставаться нельзя, что нужно уезжать. Он пришел проститься с Ермоловым, а оказалось, что он простился со своим прошлым, простился со своей молодостью. А новая дорога была дальней и трудной, и отправился он навсегда.

А перед тем, как встретиться с Ермоловым, Грибоедов останавливается у его дома и смотрит — настороженно и подозрительно.

«Уже самый дом несколько поражал своей наружностью… Корпус был приземист, окна темноваты, парадная дверь тяжела и низка…

Дверь глядела исподлобья, подавалась туго и готова была каждого гостя вытолкнуть обратно, еще и прихлопнуть».

Впоследствии разъясняется, что дом похож на хозяина, а дверь еще до встречи с хозяином говорит прямо, какой прием ждет гостя.

«…еще и прихлопнуть.

Особенно его».

Так Тынянов путешествует по времени — от «Кюхли» до «Смерти Вазир-Мухтара». Через Петровскую площадь, на которой «переломилось время».

Герои «Кюхли», оставленные автором до поражения восстания, появившись в «Вазир-Мухтаре», кажутся неузнаваемыми. Происходит это из-за различий между вторым и первым романами и из-за непохожести последекабрьского и преддекабрьского времени.

Умирают Ермолов и Кюхельбекер, умирает Грибоедов, умирает Тынянов.

Но Грибоедов, за которого так жестоко обиделись на автора «Смерти Вазир-Мухтара», продолжает существование.

Вазир-Мухтар существовал.

Он опять превратился в Александра Сергеевича Грибоедова.

Тынянов не думал о карьере Грибоедова и не собирался ее портить.

Но многое из того, что предчувствовал автор «Смерти Вазир-Мухтара», открылось после смерти его героя и после его собственной смерти.

Труд Тынянова продолжили другие исследователи.

В частности, они установили, что характеристика («Аттестат»), с которой Кюхельбекер был отправлен Ермоловым, «фактически закрывала путь дальнейшей его службе»[124].

Положение Кюхельбекера, выдворенного из Европы, выдворенного с Кавказа, было трагическим.

Тынянов придает этому большое значение: истории с «Аттестатом» он посвящает в «Кюхле» целую главку.

«Ермолов курил чубук и писал аттестат Кюхельбекеру».

Ермолов написал:

«и исполнял делаемые ему поручения с усердием при похвальном поведении».

Потом «вычеркнул последнюю фразу».

«Потом быстро написал: «по краткости времени его здесь пребывания мало употребляем был в должности и потому, собственно, по делам службы способности его не изведаны».

Это было тяжелым ударом.

Кюхельбекер вынужден был покинуть Ермолова за дуэль с чиновником Похвисневым.

Чиновник Похвиснев был племянником Ермолова.

Кроме того, в «Кюхле» рассказано о том, как Кюхельбекер пытался помешать расстрелу одного из вождей восставших против Ермолова кавказских народов, которых присоединяли. (Это было, в отличие от варварской английской экспансии в Африке, исторически чрезвычайно прогрессивно). Затем рассказано о Греции, которую Кюхельбекер хотел освобождать, а Ермолов не хотел. Отношения Кюхельбекера с Ермоловым были не гладкими.

Таким образом, создается впечатление, что Ермолов был не прочь отделаться от Кюхельбекера и вряд ли поэт мог рассчитывать получить от наместника Кавказа «Аттестат», который открыл бы ему карьеру. Может быть. Но ведь то Ермолов, о котором вроде бы не пишут толстых слюнявых книг.

Другие исследователи продолжили работу Тынянова.

Так, в частности, исследователь И. Ениколопов обнаружил в делах Центрального государственного исторического архива Грузии «черновик «Аттестата» о прохождении службы, выданного Кюхельбекеру генералом Ермоловым…

Обнаруженный в «деле черновик «Аттестата», как установлено по почерку, целиком составлен Грибоедовым…»[125]

Это, несомненно, должно произвести известное впечатление. Особенно на тех, кто точным книгам предпочитает слюнявые.

«Как видно из этого документа, — пишет исследователь, — первоначально Грибоедовым была составлена следующая аттестация: «…исполнял делаемые ему поручения с усердием при похвальном поведении». Затем эта фраза была зачеркнута… и сверху написана другая: «…мало употребляем был в должности, и потому, собственно, по делам службы способности его не изведаны».

В такой редакции «Аттестат» и был выдан Кюхельбекеру. Подобная характеристика фактически закрывала путь дальнейшей его службе»[126].

Все это стало известно через тридцать четыре года после того, как «Смерть Вазир-Мухтара» была издана.

Юрий Тынянов, рассказывая о том, как был написан роман, вспоминает, о чем догадался без документов и что потом подтвердили документы, о чем не догадался. «…Сознательно, не имея документов… я написал… и не чувствовал угрызений совести. А потом, уже после того как напечатал это… наткнулся на краткую записку…»[127] «Документов нет, но мне жаль, что я сам не додумался о них» [128].

В «Смерти Вазир-Мухтара» Тынянов написал такого Грибоедова, которого впоследствии подтвердили различные документы, в том числе и найденный в Центральном государственном историческом архиве Грузии.

Из всех действующих лиц, общих для обоих романов, наиболее решительное превращение претерпевает Чаадаев.

Единственный человек в «Смерти Вазир-Мухтара», который считает, что конец декабризма (или правильнее — наступившая реакция) — это еще не конец надеждам, и который верит в новое восстание, который «слышит», что «сейчас Европа накануне скачка… что в Париже рука уже вынула камень из мостовой» (это сказано за два года до революции 1830 года), — Чаадаев изображен Тыняновым как безумец.

Слово «сумасшедший» (или видоизменения этого слова) в короткой сцене (семь страниц) [129] употреблено четыре раза. Кроме того, сказано о «гипохондрии», «рюматизмах в голове» и «агорафобии». Все, что делает и говорит в этой сцене Чаадаев, — безумие.

Для Грибоедова, плохо принятого и раздраженного, мнение о Чаадаеве как о сумасшедшем не случайная фантазия дурного расположения духа: человек, который молил: «Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев», не может по-другому относиться к человеку, который хвалит англичан и вызывает своего лакея, чтобы продемонстрировать «недвижность, неопределенность… неуверенность и — холод… русского народного лица». Патриот, да еще переживший поражение революции (а поражение или исчерпанность революции всегда вызывает бешенство патриотизма), Грибоедов осуждает Чаадаева.

Но почему же Тынянов, которому все это должно было быть и было отвратительно, как будто поддерживает Грибоедова? Более того, для оправдания Грибоедова он усиливает те черты Чаадаева, которые будут использованы в 1836 году для того, чтобы скомпрометировать «Философическое письмо» и, объявив его автора сумасшедшим, нейтрализовать огромное общественное воздействие удивительного произведения. Тынянов как бы подтверждает официальную версию сумасшествия Чаадаева. Официальная версия дана через официальное лицо — коллежского советника Грибоедова, едущего в Петербург по службе. Читатель, с трудом вспоминающий Чаадаева человеком, который «в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес», достаточно наслышан о «Философическом письме» и скандальной расправе с его автором. Поэтому Тынянов восьмилетний разрыв между грибоедовским приездом в Москву и публикацией письма как бы снимает и усиливает в Чаадаеве черты, которые потом будут выставлены для всеобщего обозрения как основание для дикого и бесстыдного даже в самодержавной России вердикта.

Но Тынянов снимает и то, что потом станет одним из самых знаменитых примеров расправы самовластия с политической оппозицией.

Чаадаев осуждается настолько недвусмысленно, что оказывается еще более неправым, чем Грибоедов.

Спор Грибоедова с Чаадаевым был старый, известный; он вышел за пределы частной размолвки, и многие высказали свое мнение на этот счет. Весьма определенного взгляда держался и Пушкин.

Плеск славы «Горя от ума» в конце 1823 года Пушкин услышал в Одессе.

В связи с этим он пишет Вяземскому в Петербург:

«Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева; в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны»[130].

О «теперешних обстоятельствах», комментируя это письмо, Б. Л. Модзалевский говорит следующее: