Альберт Каганович - Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

• Название: Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917
• Автор: Альберт Каганович
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4448-0442-1

Исследование посвящено различным аспектам истории бухарских евреев в 1800–1917 годах. Жившие в Туркестане во время его завоевания Россией (1860—1880-е годы) бухарские евреи получили почти равные права с проживавшими там мусульманами, заняв уникально льготное место в дискриминировавшем евреев российском законодательстве. Такая ситуация стала, с одной стороны, результатом либерализации политики по еврейскому вопросу в последнее десятилетие правления Александра II, с другой – признанием «полезности» бухарских евреев в недавно завоеванной колонии. В последние десятилетия существования империи на статусе бухарских евреев отразилась борьба старого имперского и нового националистического подходов к еврейскому вопросу и туркестанской политике. Эта борьба показала, что, несмотря на торжество новых идеологических стереотипов во взглядах царской семьи, России того времени не чужда была некоторая гибкость, если дело касалось ее экономического развития. А. Каганович – исследователь Программы изучения иудаики (Judaic Studies Program) при Манитобском университете (Виннипег, Канада).

---

6. Обсуждение местной администрацией вопроса о «вредности» бухарских евреев (последнее десятилетие XIX века)

В начале 1890-х годов, с приходом нового министра внутренних дел – Ивана Дурново (занимавшего эту должность в 1889–1895 годах), гонения на евреев достигли, по мнению известного историка Петра Зайончковского[475], апогея. Антиеврейский характер внутренней политики Дурново определялся отношением к еврейскому вопросу Александра III. Яркое свидетельство этому содержится в дневнике директора канцелярии Министерства иностранных дел Владимира Ламсдорфа: «…[министр иностранных дел] Гирс сказал мне, что… Дурново вызвал в нем настоящее отвращение – зная очень враждебное отношение нашего августейшего монарха к евреям, этот государственный человек из карьеризма выказывает себя фанатическим сторонником всех самых глупых и ненужных преследований»[476]. Видный российский юрист Генрих Слиозберг писал, что подчиненные играли на этой чувствительной струнке Александра III, состязаясь в наполнении отчетов его собственными стереотипами о евреях, и в частности «подогревали и варьировали одно и то же блюдо, смотря по сезону, – то об экономическом вреде их, то об обособленности их, то, наконец, о политической их неблагонадежности и, в особенности, о революционном настроении еврейской молодежи, заражающей прочие элементы в школе, и т. п.»[477].

На то, что царь ненавидел евреев, указал в своем дневнике и государственный секретарь Александр Половцов[478]. Он вообще тяжело воспринял произошедшие с приходом Александра III перемены в правительстве и поэтому подал в отставку. Говоря об окруживших царя сановниках, он сокрушенно писал в 1892 году:

Кучка поповичей, семинаристов, бурлаков, жадных проходимцев… ставят своим идеалом русской политической жизни мнимую самобытность, выражающуюся поклонением самовару, квасу, лаптям и презрением ко всему, что выработала жизнь других народов. Идя по этому пути, разыгрывается травля против всего, что не имеет великорусского образца; немцы, поляки, финны, евреи, мусульмане объявляются врагами России, без всяких шансов на примирение и на совместный труд. Лютая… вражда обрекает на смерть все иноверное и иноплеменное, все могущее претендовать на превосходство, забывая, что пред всякою смертью бывает предсмертная борьба, и дай бог, чтобы то была война не смертельная[479].

В результате этих перемен в Петербурге многие чиновники, даже не являвшиеся убежденными юдофобами, с целью дальнейшего продвижения по службе стали проводниками новой политики. В свою очередь, чиновники, отличавшиеся толерантным отношением к евреям, зачислялись в юдофилы и лишались возможности служебного продвижения и получения наград[480].

В начале 1890-х годов ухудшение отношения к себе со стороны чиновничества ощутили и бухарские евреи. Заняв должность начальника азиатского отдела Главного штаба, уже упоминавшийся Лев Костенко (был в этой должности в 1887–1891 годах), прежде относившийся к бухарским евреям с симпатией[481], стал подстраиваться под политику Военного министерства. В 1891 году он писал туркестанскому генерал-губернатору: «Забитые, приниженные среднеазиатские евреи уже начали проявлять свои хищнические интересы, которые, разумеется, надлежит обуздать»[482].

После такого наказа Вревский, который, как отмечалось выше, безуспешно ходатайствовал о расширении прав бухарских евреев, вступивших в русское подданство, тоже захотел реабилитироваться в глазах Военного министерства. Согласившись в начале 1892 года с предложением сырдарьинского военного губернатора Гродекова об ограничении въезда евреев Бухары в Туркестан, Вревский отдал письменное распоряжение политическому агенту в эмирате отказывать в праве на въезд тем бухарским евреям, пребывание которых, на основании сообщений военных губернаторов в агентство, признавалось бы почему-либо вредным. Как показывает приведенный в начале письма Вревского довод о том, что непринятие ограничительных мер против евреев в Туркестанском крае создаст в их лице серьезный противовес русским и мусульманам в промышленности и торговле, «вредность» бухарских евреев виделась в их высокой конкурентоспособности. «Невредным» же бухарским евреям генерал-губернатор предписал выдавать лишь годичные разрешения на проживание в крае – при условии наличия удостоверений от бухарского правительства, разрешающих их выезд из Бухары в Россию[483].

Эта мера вызвала беспокойство не только самих бухарских евреев, но и их торговых партнеров – текстильных фабрикантов Московского промышленного района. В данном районе текстильные фабрики, преимущественно хлопчатобумажной промышленности, доминировали среди промышленных и торговых предприятий[484]. Стремясь сохранить налаженную систему поставок хлопка, московские фабриканты особенно опасались, что устранением их торговых компаньонов, принадлежавших к числу бухарских евреев, воспользуются конкуренты – петербургские банки, которые в то время уже начали проникать в Среднюю Азию[485].

Под давлением московских текстильных фабрикантов министр внутренних дел Дурново предоставил евреям – подданным Бухары право прежнего льготного въезда в находившиеся в его ведении внутренние российские губернии, в том числе и в Москву[486]. Это распоряжение было отдано политическому агенту в Бухаре в год, вошедший в историю евреев России как пора наиболее массовых выселений евреев из Москвы[487], что свидетельствует о высокой степени давления, оказанного московскими промышленниками на Дурново. Не исключено, что подобное же давление фабриканты оказывали и на Ванновского, но оно ни к чему не привело[488]. Въезд евреев Бухары во внутренние российские губернии стал в это время более свободным, чем в Туркестанский край. Для приезда бухарских евреев этой категории в край в их паспортах надпись «На въезд в Россию» должна была сопровождаться припиской «На проезд и проживание в Туркестане»[489].

Во время сбора сведений в 1893 году о деятельности бухарских евреев в Туркестанском крае мнения чиновников разделились. Управляющий Ташкентским государственным банком князь Николай Долгоруков полагал, что «местные (бухарские) евреи в смысле добросовестности и исправности в обязательствах [находятся] не ниже торговцев из сартов, отличающихся значительной скрытностью, лукавством и недостатком чувства торговой чести… В интересах русских жителей края замена торговцев-евреев была бы нежелательна»[490]. Начальник Чимкентского уезда Николай Благовидов, хотя и был знаком с мнением своего начальника, Гродекова, о бухарских евреях, не побоялся указать в рапорте, что они способствуют распространению русских товаров, которые имеют доступные цены «благодаря национальной конкуренции… при участии в ней евреев»[491]. А ташкентский градоначальник Тверитинов написал Гродекову в рапорте немного осторожнее: «В настоящее время никто из туземцев не находят выгод заниматься торговлей мануфактурой оптом и предоставили этот вид торговли в руки азиатских евреев и татар, которые, довольствуясь минимальной прибылью, продают товары сартам по московской цене»[492].

Несмотря на то что остальные подчиненные военного губернатора Сырдарьинской области Гродекова не высказали своего критического отношения к бухарским евреям, в мае 1893 года он сообщил генерал-губернатору, что бухарские евреи хотя и распространяют в крае русскую мануфактуру, но делают это в долг под векселя, эксплуатируя таким образом население и прибегая к неблаговидным проделкам, вроде взыскания одного и того же долга два раза. Затем он выражал уверенность, что среди туземцев найдутся торговцы, способные заменить бухарских евреев[493]. Надо заметить, в архивных материалах мне ни разу не попались обвинения в адрес бухарских евреев со стороны мусульманского населения в повторном взимании одного и того же долга, а потому есть все основания полагать, что Гродеков слукавил, приписав им метод, входивший в клише обвинений евреев в славянофильских кругах.

Военный губернатор Ферганской области Корольков также считал бухарских евреев вредными для края и объяснял их торговый успех тем, что они продавали по демпинговым ценам (на 15–20 % дешевле) товары низкого качества. При этом он указывал, что бухарские евреи «составляют тесно сплоченную общину, все члены которой поддерживают друг друга не только в торговле, но и в других делах, а потому всякое показание или заявление туземцев, сделанное не в пользу кого-то из евреев, сейчас же преследуется со стороны всей еврейской общины»[494]. Дмитрий Логофет считал, что бухарские евреи, захватившие всю торговлю в свои руки, заняты лишь собственным обогащением и не заботятся о качестве привозимого товара[495].

Обвинения в адрес бухарских евреев в импорте низкокачественного товара, главным образом тканей, побудили в 1899 году Министерство финансов к расследованию. Оно выяснило, что те, наоборот, будучи заинтересованы в увеличении оборотов, не только покупали первосортный товар, но и рекомендовали фабрикантам, ткани какого качества и с какими узорами следует изготовлять для среднеазиатских рынков[496]. Попутно отмечу, что стремление бухарских евреев научить русских производителей мануфактуры удовлетворять местный спрос имеет давнюю историю. Еще в 1867 году известный славянофил князь Владимир Мещерский, встретив на Нижегородской ярмарке Пинхаса Абдурахманова, узнал от него, что русские купцы не могут добиться успеха в Средней Азии, так как привозят ткани с узорами и расцветками, не пользующимися популярностью среди местного населения[497]. Один из крупнейших предпринимателей Туркестанского края, Натан Давыдов, писал в воспоминаниях, что еще в четырнадцать лет (т. е. в 1894 году) сам нарисовал для московских фабрикантов узоры тканей, востребованных на среднеазиатском рынке. За это он получил от промышленников премию. Став самостоятельным предпринимателем, Давыдов на основе имевшегося у него опыта в рисовании узоров лично выбирал в Москве наиболее подходящие виды тканей[498]. Утверждения Королькова и Логофета расходились даже с мнением того же Гродекова, писавшего в 1891 году: «…все евреи закупают товары непосредственно у заводчиков или в Москве, тогда как сарты не могут еще отучиться от излюбленного ими способа покупки товаров на Ирбитской ярмарке, куда обыкновенно сбывается разный брак»[499].