Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

• Название: Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
• Автор: Кирилл Николаев
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7458-1208-8

Эта книга выносит на свет божий то, что долгое время было скрыто от наших глаз. Талантливый латышский юноша Эдуард Берзин, художник и архитектор по образованию, соблазнился чекистской службой.

В 1931 году Сталин утвердил его директором секретного треста «Дальстрой». Силами десятков тысяч заключенных Берзин построил Магадан и добыл 110 тонн золота на колымских приисках.

Памятник Берзину стоит в Магадане на месте первого лагеря заключенных.

Многие документы, на которых построена книга, выявлены автором и публикуются впервые. В ней также приведены воспоминания вдовы и дочери Берзина.

---

27 июня 1929 года Политбюро ЦК ВКП (б), на основании материалов, представленных комиссией Янсона, приняло постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». Этим документом концлагеря и лагеря особого назначения ОГПУ были преобразованы в исправительно-трудовые лагеря. В них направлялись осужденные, получившие срок три года и более. Политбюро обязывало ОГПУ организовать новые лагеря в отдаленных районах с целью их колонизации и разработки «природных богатств путем применения труда лишенных свободы».

Если мы сравним этот пункт постановления Политбюро с соответствующим пунктом более позднего постановления СТО № 516 об организации Дальстроя, то увидим, что текст документов в этом месте совпадает почти дословно: оба говорят, во-первых, об освоении отдаленных районов с целью их колонизации, а во-вторых, — о разработке в этих районах природных богатств. Нельзя, однако, не заметить и принципиального их различия. Постановление Политбюро (по степени секретности оно было еще более закрытым, чем документы Совета Труда и Обороны) раскрывает главное — с помощью какой рабочей силы и в какой форме должно происходить освоение отдаленных районов: с помощью заключенных в исправительно-трудовых лагерях. Таким образом, в постановлении №516 для посвященных все недоговоренности (о лагерях и заключенных) становились понятными.

Директор Дальстроя Э. Берзин был кадровым работником ОГПУ и, конечно же, хорошо представлял себе содержание директивных партийных документов, касавшихся деятельности этого карательного органа. Для него в этой работе загадок не было.

В постановлении Политбюро раскрывалось и еще одно важное понятие, совершенно повое для пенитенциарной системы социалистической страны: некоторые заключенные из лагеря могли быть переведены на положение колониста. Для такого перевода заключенный должен вначале «хорошим поведением» заслужить досрочное освобождение. Но такое освобождение вовсе не означало полной свободы: колониста выпускали из-за колючей проволоки, но обязывали оставаться в этой же местности. Его переводили в поселок, где жили такие же, как он, бывшие заключенные, но уже без конвоя и лагерного режима. Колонисту разрешалось вызвать свою семью (или завести ее, если не было раньше).

Однако он не мог уехать из поселка, где его поселили, и он должен был работать на том производстве, где ему указали. Чаще всего ОГПУ определяло колонистов работать в сельскохозяйственном производстве или на рыбных промыслах.

Постановление Политбюро 1929 года выделяло в качестве самостоятельной категории тех лиц, которые были осуждены на срок от одного до трех лет: как правило, это были мелкие уголовники или люди, осужденные по «бытовым» статьям. Такие лица не подлежали заключению в лагеря ОГПУ. После суда они передавались в НКВД союзных республик для направления в колонии26. Последние представляли собой изолированные поселки, сходные по режиму с поселениями колонистов ОГПУ. Такие колонии наркоматы внутренних дел должны были организовать при сельскохозяйственных или промышленных предприятиях — чаще всего при совхозах и лесхозах.

Через год, в 1930 году, республиканские НКВД были ликвидированы, и все колонии со своими жителями перешли также в ведение ОГПУ. Именно это карательное, ведомство сосредоточивало в своих руках все большие контингенты граждан и СССР, и других стран, которых после приговора суда или внесудебного органа стало возможным использовать в качестве дешевой рабочей силы на стройках социализма.

В 1929 году, вскоре после принятия названного постановления Политбюро, ОГПУ организовало на европейском Севере страны лагерь в районе Олонца — Ухты. Вначале здесь было десять тысяч заключенных, но затем их число увеличили до 50 тысяч.

В том же 1929-м, чуть позже Ухтлага, был организован лагерь на Северном Урале. На берегу прозрачной, как слеза, речки Вишеры началось строительство целлюлозно-бумажного и химического заводов, составивших крупный по тем временам комбинат Вишхимз. Начальником стройки Вишхимза и Вишерского лагеря был назначен Эдуард Берзин, ставший потом директором Дальстроя.

К середине 1930 года ОГПУ стало хозяином широкой сети исправительно-трудовых лагерей, где принудительным трудом было занято значительное число заключенных. Кроме Ухтлага и Вишеры уже давали продукцию Северные лагеря под Архангельском и Усть-Сысольском — 41 тысяча человек, Дальневосточные (Дальлаг) — около 15 тысяч человек, Сибирские — 24 тысячи и другие27. По отчету на конец 1930 года во всех лагерях ОГПУ содержалось 212 тысяч заключенных, а через год — 263 тысяч28.

К моменту организации Дальстроя в ОГПУ уже накопился некоторый опыт организации новых лагерей в неосвоенных отдаленных местностях, постепенно вырабатывались правила режима и охраны заключенных, нормы труда и питания этих людей. Создавалась система все более широкого использования принудительного труда части населения страны, руководство которой поставило цель с помощью такого труда построить социализм.

Особый трест прибыл

Как мы говорили, подчинение Дальстроя Совету Труда и Обороны осталось только на бумаге. В действительности с первых своих шагов особый трест подчинялся лично Сталину. Его лагеря не входили в систему ГУЛАГа, а лишь принимали заключенных, направлявшихся ОГПУ на Колыму.

В дальнейшем мы увидим, как в деятельности Дальстроя, в расширявшейся сети его лагерей проявились многие наиболее характерные черты карательной системы страны социализма — СССР. В то же время хотелось бы подчеркнуть, что Дальстрой оказался совершенно оригинальным, небывалым, неповторимым чудовищным организмом. Другого подобного не существовало нигде в СССР, а значит, и в мире. Эти его особенности не были сформированы одномоментно, они складывались постепенно.

На момент организации Дальстроя из его особенностей необходимо отметить лишь одну: неопределенность и нечеткость задач, которые были поставлены перед трестом известными постановлениями Политбюро № 75 и СТО № 516. Не была определена точно даже территория, на которой предстояло развертывать работу Дальстрою: 50, 100 или 500 тысяч квадратных километров? А может быть, миллион? В постановлении Политбюро район определялся как «в верховьях Колымы». В документе СТО было сказано: «в районе Верхней Колымы». Но никаких административных границ подобное определение не имело да и иметь не могло.

Именно на территории, охватывавшей бассейн верхнего и среднею течения реки Колымы, в 1931–1932 годах существовала довольно сложная административная ситуация. Большая часть территории, где в этот период вели добычу золота старатели Верхне-Колымской приисковой конторы, а затем Верхне-Колымского приискового управления «Цветметзолота», относилась к Якутской автономной социалистической республике. В то же время, побережье Охотского моря от порта Аяна на юго-западе до реки Гижиги на востоке с прилегающей частью суши составило территорию образованного в 1930 году Охотско-Эвенского национального округа. Сюда же относилось самое верхнее течение реки Колымы и собственно ее истоки.

После утверждения его директором Дальстроя Э. П. Берзин начал формировать команду своих ближайших помощников — руководящих работников треста. Большую часть этой группы он отобрал из тех, с кем работал на строительстве Вишерского комбината: деловые качества этих людей он знал, они его удовлетворяли. Среди них были инженеры-строители, снабженцы, работники лагерной охраны.

Надо, однако, учесть, что ситуация неопределенности, о которой мы говорили выше, ставила Берзина в сложное положение: он плохо представлял содержание и важнейшие направления деятельности Дальстроя даже в самый ближайший период и не мог предусмотреть необходимость в завозе специалистов различного профиля. Да и опыт руководства строительством химкомбината на Урале оказался слишком узким для той широчайшей работы, которая открылась перед Берзиным на Колыме. Поэтому в первоначальном кадровом ядре дальстроевцев не оказалось специалистов-горняков по золотодобыче, отсутствовали геологи, автотранспортники, работники морского флота. Такие ошибки в подборе кадров было невозможно исправить в короткие сроки в условиях дефицита квалифицированных специалистов в стране. Они негативно сказывались в Дальстрое длительное время.

В конце декабря 1931 года группа руководящих работников Дальстроя во главе с Э. Берзиным приехала поездом из Москвы во Владивосток. Здесь нужно было добиться выделения парохода для того, чтобы отправиться морем в Нагаево, — другого пути туда не было. Получить пароход — дело очень грудное, так как навигация по Охотскому морю уже заканчивалась: в северной части моря появились льды. Однако Берзин смог решить этот вопрос достаточно быстро: перед выездом из Москвы ему был вручен мандат уполномоченного ОГПУ, а это ведомство было всесильно.