Лоуренс Шуновер - Блеск клинка

• Название: Блеск клинка
• Автор: Лоуренс Шуновер
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5-89329-352-5

Авантюрно-исторический роман Лоуренса Шуновера «Блеск клинка» (Lawrence Schoonover «The Burnished Blade») издан в 1948 году в Нью-Йорке знаменитым издательством «Макмиллан».

Действие романа происходит в XV веке во Франции, Константинополе и Трапезунде и охватывает период с весны 1431 года в Руане (время и место казни Жанны д’Арк, казнь и ее исторический фон подробно описаны в книге) до осени 1444 года в Константинополе и Трапезунде (за девять лет до падения Византии и за 17 лет до завоевания Трапезундской империи турками-османами).

Главный герой, выросший в доме одного из лучших оружейников Франции, специалиста по рыцарским доспехам (отсюда название книги), получает задание раскрыть источник контрабанды драгоценностей и наркотиков во Францию и с этой целью совершает плавание на Восток.

---

Один из сотен золотых куполов, рассеянных по городу и приводивших в отчаяние западных архитекторов, которые рассматривали и замеряли их, но не могли повторить их в Европе, отражал золотистое сияние на старинный фонтан в садовой ограде. В этом золотистом свете бронзовая голова злобного рогатого сатира, покрытая зеленой патиной веков, выплевывала струю жидкого золота в порфировый бассейн, наполненный танцующими белыми водяными лилиями и сверкающий золотыми рыбками.

Значительной частью своего богатства и некоторыми из своих титулов Кантакузин был обязан счастливой встрече с Жаком Кером много лет назад. Он был в долгу как в шелку, когда честолюбивый молодой французский купец познакомился с ним и пообещал адресовать ему грузы нескольких кораблей, которые он собирался направить на Восток по возвращении во Францию, вступая в бесстрашную и откровенную конкуренцию с генуэзцами и венецианцами, монополизировавшими торговлю с Востоком со времен крестовых походов. Кер сдержал обещание, а Кантакузин распорядился полученными грузами быстро и с выгодой. Последовали новые и новые грузы.

Для греческого дворянина не считалось бесчестным заниматься торговлей. Кантакузина практически трудно было обвинить в бесчестии, назвав что-либо, что считалось бесчестным его непредубежденными согражданами, от фабрикации фальшивых мощей святых до прибыльной поставки привлекательных юных турецких девушек, пока соблюдалось предписание благословенного Павла коринфянам и все делалось скромно и надлежащим образом.

Он расплатился с долгами, за непомерную цену купил должность и титул «Портового Проктора» и через свои бойкие конторы вложил все деньги, полученные от законного взимания налогов, в оживленное морское судоходство в Босфоре. Сам Георг Франза, имперский канцлер, превозносил его честность. Никогда за время его канцлерства, сказал он, налоги не претерпевали столь незначительного уменьшения, проходя через руки сборщика. Кантакузин купил своему сыну стадо лошадок для игры в поло и часто с гордостью наблюдал искусство, которое проявлял мальчик в этой энергичной и сложной игре, пришедшей из Индии. Турки играли в поло, и греки научились от них этой игре. Приятнее было играть с турками в поло, чем сражаться с ними.

Михаил Кантакузин жил в согласии с миром и со своей совестью. Он управлял своими многочисленными заведениями с поразительной для грека энергией и добивался таких успехов, что некоторые завистники подозревали здесь помощь Дьявола. Но Портовый Проктор утверждал, что его успехи обусловлены способностью угадывать секреты других людей. Это знание человеческой природы, говорил он, интуитивная способность элегантно пойти на уступки, если того требуют обстоятельства, или нанести быстрый незаметный удар в темноте, когда понадобится; и, разумеется, необходимо предвидеть, что из этого выйдет.

Его сын предпочитал борьбу за мяч на ипподроме головоломной диалектике Зенона Элейского, исключительно мудрого грека, писавшего в пятом веке до Рождества Христова. Он очень вежливо намекнул об этом отцу.

— Алексий, — ответил отец, — я хочу, чтобы ты был вкрадчив как змея, потому что хочу для тебя успеха в этом мире. Ты никогда не будешь богат, даже если мне посчастливится оставить тебе то немногое, чем мы уже обладаем; ты не сможешь сохранить и приумножить это богатство, если будешь проводить время на спине лошади, обливаясь потом на солнце и набивая мозоли на заднице. Научись пользоваться другим концом спинного хребта, мой мальчик.

А теперь прочитай мне парадокс Зенона еще раз. Не глотай гласные и не произноси их все как омегу подобно крестьянам. Затем расскажи мне своими словами, о чем говорит парадокс, почему он представляется истинным и почему, если сможешь догадаться, он ошибочен.

Алексий произнес древнегреческие слова как мог, читая тонкий, почти прозрачный свиток пергамента, который, как однажды объяснил ему отец, был сделан из кишок морского змея длиной в пятьдесят футов. Он был очень старый и ценный.

— Придирчивый отец, — сказал юноша, — Зенон Элейский утверждает, что если черепаха соревнуется с Ахиллесом в беге, то, хотя Ахиллес бежит изо всех сил, он никогда не догонит медлительное пресмыкающееся. Потому что пока Ахиллес пробежит расстояние, первоначально отделяющее его от черепахи, она тоже проползет некоторый отрезок пути. Они продолжают соревноваться, и когда Ахиллес пробежит этот отрезок, он снова не догонит черепаху, потому что за время его бега черепаха отползет еще немного и по-прежнему будет впереди. Таким образом, Ахиллес никогда не выиграет состязания, как долго бы они не бежали. Так говорит Зенон Элейский.

— Ну, Алексий?

— Но этот парадокс — просто изысканная чушь, придирчивый отец. Любой может бежать быстрее черепахи.

— Изысканная, но не чушь, Алексий. Парадокс просто ложен. Он оттачивает твой разум, помогая обнаружить ложный довод. Ты можешь его обнаружить, мой мальчик?

Юноша снова пробормотал парадокс себе под нос и поднял взгляд в полном замешательстве.

— Нет, чем дольше я читаю эти глупые слова, тем правдоподобнее они кажутся.

— Ты видишь, Алексий? Всегда существует более глубокая истина, чем та, которая лежит на поверхности. Итак, ложный довод прост…

Но урок неожиданно закончился. Алексий вернулся к игре в поло, так и не услышав объяснения ложного довода. Потому что появился слуга с новостью, что Джон Джастин, капитан «Святой Евлалии», и другое французское должностное лицо с трудно произносимым именем будут рады встретиться с Прославленным Портовым Проктором.

— Но Прославленный Кантакузин, на причале ходят слухи, что у них нет груза для вас!

— Это чепуха, — возразил Кантакузин. — Но ты всегда прислушивайся к этим сплетням, Теотокопулос. Проведи гостей в сад.

Посредник был хорошо знаком с европейцами и их резкими варварскими манерами. Они нетерпеливо поклонятся и сразу начнут говорить о деле на латинском языке с ужасным акцентом. Ну что ж, он тоже так умеет.

— Сэр Джон, — произнес он при появлении посетителей, — я рад снова видеть вас. Если бы меня известили о вашем прибытии, я бы приготовил надлежащие закуски и развлечения для вас.

— У нас нет времени, Прославленный Кантакузин, — отозвался капитан. — Я совершаю срочное плавание по особому повелению министра, чтобы познакомить господина Пьера, генерального ревизора, с обращением грузов на маршруте и различными береговыми процедурами, имеющими место во время плавания.

Посредник поклонился Пьеру, но не мог произнести его имени.

Пьер сказал:

— Для сухопутного человека всегда важно наблюдать погрузку товара, Прославленный Кантакузин; видеть, как его запирают, размещают, облагают пошлинами, отпускают и готовят для продажи. Вероятно, эти детали настолько знакомы вам, что вы не можете представить, насколько возрастает значение массы безликих бумаг и документов, когда видишь своими глазами источник всех содержащихся в них цифр.

— Мой друг Кер, — отозвался посредник, — демонстрирует тщательно разработанную систему управления, которая сделала его знаменитым. Я отлично понимаю, насколько авторитетнее будут ваши суждения о счетах и ваши инструкции подчиненным после этого действительно дальнего плавания. — И, обращаясь к сэру Джону:

— Кажется, у вас несчастье с рукой, капитан. Надеюсь, ничего серьезного. Нет, — добавил он, — судя по срочности вашего плавания и вашему внезапному появлению без предупреждения, я склонен подозревать, что это фиктивная рана, помогающая вам надежнее спрятать декларации, которые я, однако, заметил под вашей перевязью. Может быть, вы привезли мне необычайно ценный груз, сэр Джон?

— Нет, Прославленный Кантакузин, весь груз предназначается для Балта Оглы из Трапезунда.

Кантакузин сразу же перевел разговор на другую тему.

Но мысленный образ «Святой Евлалии», пришвартованной к причалу и отягощенной тоннами прибыльных грузов, предназначенных трапезундцу, причинял ему физическое страдание. Он желал знать, какова глубинная причина этой чрезвычайной неудачи.

— Мы отплываем сегодня вечером, — продолжал Джастин, — но ревизор Пьер и я не мыслили себе миновать Константинополь, не выразив наше уважение к вам. Кроме того, это дает возможность людям провести день на берегу. Ведь они всегда ждут остановки в Константинополе.

Кантакузин обратился к Пьеру. Его французское имя никак не поддавалось четкому произношению. Он мог бы сказать «Пи-эрей», но понимал, что это прозвучит глупо. Не хотел он избрать и простой выход и назвать его по-гречески Петросом, что было бы совершенно понятно. Поэтому он назвал его по-английски Питером, что было разумным компромиссом и легко произносилось.

— Это ваше первое путешествие, ревизор Питер?

— Первое длительное, Прославленный Кантакузин. Я никогда не видел столь прекрасного города как Константинополь.