Мэтт Пенья - 12 историй о настоящей любви (сборник)

• Название: 12 историй о настоящей любви (сборник)
• Автор: Мэтт Пенья
• Издательство: ЛитагентАСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-092871-2

Что бы вы ни праздновали, Рождество или Хануку, зимнее солнцестояние или Новый год, здесь найдется история на любой вкус. Все они о любви, и теперь у вас есть двенадцать прекрасных поводов, чтобы влюбиться – в Нью-Йорке или на Северном полюсе, в футболке с покемонами или в парчовом камзоле, в школе или в штаб-квартире Санта-Клауса, в друга детства или в прекрасного незнакомца…

Трогательные, смешные, романтичные и неожиданные рассказы о том, что влюбиться никогда не поздно!

---

– Это всего лишь маленькое чудо, – добавила Софи.

Рассел взглянул на нее, чуть склонив голову набок.

– А по-моему, чудеса маленькими не бывают.

По дороге из магазина в машине по-прежнему играл альбом «Let It Bleed». Они снова включили «You Can’t Always Get What You Want», и на этот раз Софи подпевала – сначала тихо, потом во весь голос. Мимо нот? Ну и что, ей было наплевать.

Вернувшись в кампус, они оставили машину и направились к общежитию Софи. Во дворе университета было пусто: ни следа оленьей оргии, от которой они удирали, кажется, миллион лет назад.

– Почему ты заговорил со мной? – спросила Софи. – Из-за Неда Фландерса?

– С одной стороны – да, – протянул Рассел так, что она тут же попалась на эту удочку.

– А с другой стороны?

– Значит, ты меня совсем не помнишь?

Не помнит? Если бы она где-то видела его раньше, то наверняка уже вспомнила бы. И все же Рассел смотрел на Софи так, будто их связывала какая-то история.

– Введение в поэзию.

Софи продержалась на этих ужасных занятиях всего неделю. Вел их даже не профессор, а его гнусавая ассистентка, которая настаивала, что стихотворения нужно толковать только так и никак иначе. Однажды Софи крепко сцепилась с ней из-за стихотворения Йейтса «Когда состаришься». Тогда мысленный вопль «что же ты наделала, Софи Рот?» прозвучал особенно отчетливо. И заставил ее задуматься, стоило ли вообще сюда приезжать.

– Я пожалел тогда, что не вступился за тебя, когда у вас вышла… размолвка.

Размолвка. Скорее уж словесная баталия. Они стали спорить о строке из стихотворения – «Твой грациозный стан пленял столь многих» – и в итоге Софи чуть не расплакалась и ушла из аудитории. И вообще перестала ходить на эти занятия.

– Если тебя это утешит, после того случая многие из нас выступили против нее, – добавил Рассел. – С боевым кличем: «Поэзия – не математика!»

Именно это Софи тогда говорила преподавательнице. Ее вдруг охватило какое-то запоздалое чувство облегчения. Оказывается, у нее были защитники. Сторонники. Пусть даже она и не заметила их. Не заметила его. По правде говоря, Софи многое упускала из виду в университете. Не поднимала голову, пряталась «за шорами». Все это было частью ее тактики выживания. И вот теперь она задумалась – может, от этой дурацкой тактики не больше проку, чем от свинцового спасательного жилета?

– С тех пор я стал наводить о тебе справки. Разузнал кое-что – ну там, что ты «такая городская» и все такое, – продолжал Рассел с дразнящей усмешкой – Но увидеть тебя удавалось только мельком. До сегодняшнего вечера. И тут я… засомневался, стоит ли говорить что-нибудь. Ты казалась такой суровой, нелюдимой.

Рассел снова улыбнулся, но в этот раз скорее смущенно, чем лукаво, и оттого в тысячу раз сексуальнее.

– А потом ты упомянула Неда Фландерса, и я понял: надо что-то сказать.

– Почему? Нед Фландерс – твой дух-наставник, что ли?

Рассел расхохотался – искренне, от души.

– Мы где только не жили, порой переезжали каждый год. И повсюду показывали «Симпсонов». Где-то они шли на английском, где-то – с субтитрами, не важно. Они были для меня своего рода константой, отдушиной. Как любимые с детства конфеты.

– Звучит как-то печально. А мне казалось, жить во всех этих местах здорово.

– Далеко не все такое, каким кажется.

Рассел и Софи обменялись взглядом, в котором промелькнули основные вехи этого вечера.

– И каково же это на самом деле? – спросила Софи.

– Смотрела «Трудности перевода»?

Софи кивнула. Фильм ей нравился.

– Вот ровно так же, только снова и снова. И еще умножь на тысячу, потому что я был черным в тех краях, где просто не понимают, что это такое. В Корее меня называли Обамой, – Рассел вздохнул. – А еще раньше я был Майклом Джорданом.

– Ты поэтому приехал учиться сюда? Чтобы заранее знать, на что рассчитывать?

Рассел немного помолчал, глядя на Софи.

– Да, отчасти. А еще чтобы взбесить предков. Они решили, что я свихнулся, а я-то хотел сделать такой демонстративный жест. Мол, видите, вот так я всегда себя чувствовал, и в этот раз просто отправляюсь за добавкой.

Рассел снова рассмеялся, но в этот раз чуть печальней.

– Проблема в том, что они меня так и не поняли. А если бы и поняли, то моя учеба здесь наказание не для них. Разве что обойдется недешево, – он вскинул руки. – Ну что ж, зато тут хорошая программа подготовки журналистов.

– И отличная программа по гуманитарным дисциплинам.

– И красивые городские девушки, которые болтают сами с собой про Неда Фландерса.

– Да, про них в буклете тоже упоминали, – ответила Софи слегка взволнованно – то ли из-за слова «красивые», то ли потому, что уже стояла на пороге общежития. – Вот мы и пришли.

Рассел взял ее за руку. Тепло.

– Ну что, устроим с тобой Хануку?

– Окили-докили[33], – отозвалась Софи.

* * *

В блоке никого не было. Кейтлин, Мэдисон и Черил уже разъехались на каникулы, но перед этим все же успели замусорить помещение праздничной атмосферой. Оказавшись в комнате наедине с Расселом, Софи вдруг занервничала до дрожи в коленках и начала болтать со скоростью мигающей гирлянды.

– Здесь стоит наша искусственная елка с традиционными украшениями: мятными палочками и нитями с попкорном. Обратите внимание на мишуру повсюду – понятия не имею, что она символизирует. А вот воздушный шарик в виде Санты.

Теперь сделайте глубокий вдох и ощутите тонкий аромат освежителя воздуха с нотками хвои. Добро пожаловать в край, где Рождество стошнило.

Софи пыталась подхватить шутку про свитера с оленем Рудольфом, но вышло натянуто. Может, это лишний раз свидетельствовало о том, как далеко они с Расселом зашли сегодня?

– Покажи, где ты живешь, – мягко попросил Рассел.

Комната Софи напоминала декорации к передаче «Улица Сезам»: те выпуски, где учили находить предмет, не похожий на остальные. На стенах – ни постеров, ни доски с дружескими коллажами. Только на книжной полке стояло несколько фотографий в рамках: Зора; молодая эффектная Люба с лукавыми искорками во взгляде; и Софи с мамой в гондоле, в Венеции. Они несколько раз попадали к одному и тому же гондольеру, так что тот стал узнавать их. Называл девочку по имени – «София» – и пел ей песни на итальянском.

Рассел смотрел на последний снимок.

– Мама тогда участвовала в Венецианской биеннале, – пояснила Софи.

В детстве ей так часто хотелось, чтобы мама работала адвокатом, банкиром или продюсером, как у некоторых друзей. Но когда маму пригласили на престижную выставку, Софи испытала огромную гордость за нее – художницу, не изменившую своему предназначению. Бабушке пришлось продать кольцо, чтобы оплатить билет для внучки, но оно того стоило. Путешествие было чудесным: гондолы, узкие извивы каналов и улочек, многолюдные картинные галереи, но самое главное – ощущение, что теперь все пути открыты. Такого Софи не испытывала уже давно. До сегодняшнего дня.

– А что делает твоя мама? – спросил Рассел.

– Скульптуры. Но не традиционные, из глины или мрамора, а абстрактные композиции.

Софи потянулась к верхней полке и сняла с нее маленький куб, весь из спутанных проволок и кусочков стекла.

– Как правило, ее работы гораздо масштабнее. Одна из них легко могла бы занять всю комнату. Но, к сожалению, моей соседке Черил нужна кровать, так что с большой скульптурой не сложилось.

На секунду Софи вообразила ужас на лице соседки, если бы одна из этих крупных, странных инсталляций действительно оказалась у них в комнате. Но потом вспомнила, что Черил, кажется, понравилась мамина миниатюра. Она долго разглядывала ее, когда увидела впервые – так же как и Рассел сейчас, – а потом выдала: «Твоя мама делает скульптуры, а моя – устраивает распродажи домашней выпечки». Тогда Софи услышала в этих словах очередной намек на свою чужеродность. Но теперь она вдруг подумала: «Может быть, Черил таким образом проявила сарказм, а я просто этого не поняла?»

Рассел вертел фигурку в руке, следя за тем, как свет играет в гранях.

– Моя бабушка делала всякие штуки… не знаю, скульптуры или как они называются… из дерева и водорослей. На острове Сент-Винсент. Слышала о таком?

– Это в Карибском море?

– Да. Моя мама оттуда. Приехала в Штаты учиться, познакомилась с папой и решила не возвращаться. В детстве я каждое лето проводил там. Жил у бабушки, в маленьком домике, выкрашенном «в цвета острова», по ее словам. По двору вечно мотались мои двоюродные братья. А еще куры и козы.