Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

• Название: Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)
• Автор: Григорий Адамов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1941

«Тайна двух океанов» — самое известное произведение Г.Адамова, экранизированное еще в 1956 году. В центре повествования — захватывающие, полные опасностей приключения команды разведывательной подводной лодки и чудом спасшегося после кораблекрушения подростка.

Орфография 40-х сильно отличается от современной. Я, разумеется, не стал изменять написание слов, и в тексте файла всё осталось так же, как в бумажной книге: «шопот, чорт, итти, притти, нехватало, темносиний, попрежнему» и т. д.

Это НЕ ОПЕЧАТКИ. Так писали в 40-е годы…

Данный файл представлен исключительно в ознакомительных целях. После ознакомления с содержанием данного файла Вам следует его незамедлительно удалить. Сохраняя данный файл вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено.

Публикация данного документа не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все авторские права принадлежат их уважаемым владельцам.

---

— Говорил же я вам, Федор Михайлович, будьте хладнокровны! — с досадой ответил зоолог. — Ваша глубина?

— Три тысячи двести десять метров от поверхности моря… — виновато ответил Горелов и выключил все телефоны.

После этого он нажал кнопку на боковой стенке ящичка. Часть передней стенки откинулась, на ней открылись ряды кнопок, загорелось узкое окошечко наверху ящичка, за окошечком медленно поползла бумажная лента. Из-под металлических пальцев Горелова в пространство понеслись сигналы:

«ЭЦИТ… ЭЦИТ… Говорит ИНА2… Отвечай, ЭЦИТ… ЭЦИТ… ЭЦИТ… Говорит ИНА2…»

Донесение длилось минут десять. Горелов перестал работать пальцами и начал пристально следить за бумажной лентой, разворачивающейся за окошечком аппарата. По ленте потянулась ниточка точек и тире. Лицо Горелова изменилось, на нем сменялись испуг и возмущение. Вдруг он вскочил и закричал задыхающимся голосом:

— Это уже не информация! Я не обязан! Это… это уже слишком!..

Вспомнив, что его никто не слышит, он опустился перед аппаратом и, цепляясь неповинующимися пальцами за клавиши, стал выбивать ответ. Опять потянулась ниточка точек и тире. Пальцы выбивали теперь уже робко и неуверенно. Потом за окошечком появилась ниточка — короткая, словно команда, — и оборвалась.

Тяжело дыша, Горелов закрыл глаза. Его лоб покрылся испариной, он поднял руку, чтобы стереть ее, но стальная перчатка глухо зазвенела о шлем и рука бессильно упала. Его лицо в рассеянном свете фонаря было бледносинее, как у мертвеца; под скулами шевелились желваки.

Через минуту он наклонился над аппаратом, медленно выбил несколько букв, закрыл аппарат и застыл возле него с закрытыми глазами.

Наконец он встал, с трудом распрямляя затекшую ногу, запустил винт на десять десятых хода, включил телефон и с зажженным фонарем на шлеме ринулся на запад и вниз, ко дну.

— Федор Михайлович! Федор Михайлович! — раздался опять, в который уже раз, голос зоолога. — Отвечайте! Где вы? Что с вами?

— А? Что? — тихо, слабым голосом произнес Горелов, словно приходя в себя. — Арсен Давидович, это вы?..

— Да, да!.. — обрадованно откликнулся зоолог. — Где вы? Почему вы столько времени не отвечали?

— Я… — все тем же слабым голосом ответил Горелов. — Мне стало вдруг плохо… Не знаю… Я лежу на какой-то скале… Я плыл по вашим пеленгам… и вдруг… Я, кажется, потерял сознание… Сейчас мне лучше… Пеленгуйте, пожалуйста. Я поплыву к вам…

На полном ходу, уже почти у самого дна, Горелов изо всей силы швырнул ящичек вниз. Облачко ила поднялось оттуда, указывая место, где ящичек глубоко и навсегда зарылся в дно океана.

— Вам стало плохо? — переспросил зоолог и задумчиво прибавил: — Вот как… М-м-м… Да, жаль… Очень жаль… Подплывайте к нам. Я вас направлю с кем-нибудь обратно на подлодку. Вам нужно отдохнуть. Пеленгую. Глубина та же? Направление то же?

Через пять минут Горелов стоял на холме рядом с зоологом, выслушивая его нотацию и слабо оправдываясь.

— Теперь вот нужно пеленговать еще Павлику и Цою! — говорил с нескрываемой досадой зоолог. — Я их разослал искать вас. Сколько времени зря пропало! Прошло уже три часа, как мы вышли из подлодки, а собрано — пустяки!

Скоро появился из подводной тьмы огонек Павлика, а еще через несколько минут показался Цой. Оба молча опустились на холм возле зоолога, ни одним звуком или жестом не выказывая радости или хотя бы оживления, как можно было бы, естественно, ожидать при виде пропавшего и затем благополучно вернувшегося товарища.

Когда Цой с Гореловым, отправленные зоологом к подводной лодке, скрылись, Павлик, прижав свой шлем к шлему зоолога, волнуясь и торопясь, сказал:

— Я плыл с потушенным фонарем, зигзагами, вверх и на ост. На глубине тысячи пятисот метров увидел огонек. Он быстро несся вниз, на вест. Я приблизился и узнал его. Потом я плыл за ним, держась выше метров на сто. Мне показалось, что он что-то бросил на дно, хотя не знаю наверное, я был далеко…

Доставив Горелова на подводную лодку, Цой поплыл обратно к зоологу и работал с ним до конца экскурсии. Часа через четыре все вернулись домой. Зоолог пошел к Горелову, чтобы, по обязанности врача, проведать его, а Цой с Павликом быстро направились в каюту комиссара, у которого застали и Орехова.

— Ну что? — нетерпеливо спросил еще с порога Цой.

— Да что! — угрюмо и нехотя ответил Орехов. — Ничего! Не напутал ли ты там, малец? — обратился он к Павлику.

Павлик растерянно переводил глаза с Орехова на Цоя.

— Да в чем дело, наконец? — спросил Цой. — Расскажите, что вы нашли?

— Ничего не нашли. Самый простой жестяной ящичек с деталями от пишущей машинки. Вот и все, товарищ советский Шерлок Холмс!

Помолчав, Орехов добавил с досадой:

— Капитану страшно неприятно — боится, не поспешили ли. Раньше времени можно спугнуть. Говорит, что Павлик ребенок еще, мог и ошибиться. А мы вот доказывали, что надо сейчас же убедиться. Досадно до чорта!

— Как же я мог ошибиться? — дрожащим от обиды голосом сказал Павлик. — Жестяной! Я же сам держал ящичек в руках… тяжелый такой…

— А может быть, в нем вода была?

— Нет! Не может этого быть! — гневно заговорил Цой. — Павлик правду сказал! Правду! Жестяной ящичек был бы раздавлен давлением воды! Вы потом сами убедитесь! Не будет ли только поздно?

— Не волнуйтесь, Цой, — спокойно заметил сидевший на койке комиссар. — Я вполне с вами согласен. Мы не будем спускать с него глаз. На этот раз он нас перехитрил. Ну что же! Посмотрим, кто будет смеяться последним!

***

На другой день, двадцать пятого июля, в одиннадцать часов «Пионер» взял курс прямо на северо-запад. Путь лежал теперь к родным берегам, наискось через все огромное пространство Великого океана. Подводная лодка шла переменным ходом, то замедляя, то ускоряя его, то поднимаясь в верхние, светлые слои океана и останавливаясь, чтобы дать возможность Сидлеру зарисовать богатую субтропическую фауну моря, то опускаясь в его глубины, главным образом чтобы получить для Шелавина гидрофизические материалы.

Чем больше подводная лодка приближалась к Южному тропику и входила в области Великого кораллового пояса, охватывающего в тропиках океаны земного шара, тем разнообразнее и красочнее делался животный мир поверхностных вод. В пустынных безбрежных пространствах этой части океана «Пионер» чувствовал себя более свободно и безопасно. Охраняемый инфракрасными разведчиками, он нередко поднимался и подолгу плыл в слоях воды, отделенных от поверхности всего лишь несколькими метрами.

Сквозь окно лаборатории зоолог, Цой, Сидлер и Павлик долго, не отрываясь, любовались мелькавшими в светлых, пронизанных солнцем водах бесчисленными их обитателями. Возгласами восхищения встречали наблюдатели небольшие стаи кругломордых макрелей с блестящими пурпурными телами и золотистожелтого цвета хвостами. Два пятиметровых парусника с длинными заостренными, как журавлиный клюв, челюстями проплыли бок о бок, высоко подняв свои огромные спинные плавники, похожие на парус, натянутый между многочисленными гибкими мачтами. Несколько бонитов вызвали восторг своей раскраской, отливающей зеленым и красным по сине-стальному фону на спине и боках. Стайка кузовков, закованных в неподвижный, окостеневший панцырь, сменила щетинозубов с рылами, похожими на короткие хоботы, с раздутыми, словно дирижабли, телами, покрытых пестрыми, разноцветными полосками, пятнами, каемками. Тут же мелькали кроваво-красные с черными полосками скорпены с длинными иглами, которые делали их похожими больше на морских ежей, чем на рыб; полосатые губаны, изукрашенные роскошными синими полосами по красноватому фону тела; зубчатые губаны, словно покрытые яркой радугой; фиолетово-красные скарусы, или попугаи-рыбы.

Среди этих ярких красок и удивительных, часто неожиданных форм спокойно, как парашюты со свободно повисшими стропами, проплывали физалии, пульсировали медузы с ярко-желтыми прядями щупальцев, маленькие карминно-красные медузы, стада велелл великолепного ультрамаринового цвета.

— Вероятно, подлодка проходит около коралловой отмели, — сказал зоолог, едва успевая называть отдельных участников этого пестрого хоровода. — Только около коралловых чащ можно встретить этих рыб, так щедро, даже расточительно окрашенных природой.

Вдруг весь этот хаос красок и форм исчез, как будто унесенный ветром. Перед окном появилось стадо черных дельфинов. Они окружили подводную лодку и долго, играя и кувыркаясь, сопровождали ее. Павлик непрерывно смеялся, глядя на их уморительные рожи и клоунские проделки.

Через минуту рядом с «Пионером» в светлозеленых сумерках показалась небольшая вертлявая рыба синевато-серебристого цвета, опоясанная пятью темносиними полосами. Едва она появилась, дельфины юркнули в сторону и моментально исчезли.