Оскар Курганов - Разные годы

• Название: Разные годы
• Автор: Оскар Курганов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Публицистика
• Год: 1981

Книга очерков лауреата Ленинской премии Оскара Курганова посвящена событиям, сыгравшим крупную роль в истории нашей страны. О. Курганов рассказывает о широко известной в тридцатых годах династии сталеваров Коробовых, о Папанине и папанинцах. Очерки написаны человеком, который был свидетелем и в какой-то мере участником изображаемых событий.

В книгу входят также корреспонденции с фронтов Великой Отечественной войны, гневные отклики на взрыв атомной бомбы в Хиросиме и Нагасаки.

Очерки О. Курганова точно воссоздают атмосферу ушедших в прошлое, но незабываемых дней.

---

— Россия вернула полякам Польшу, это не забудется во веки веков!

— Никто и никогда, — подтверждают друзья, и они обращаются к советским офицерам, заехавшим в деревню на ночлег… — Возникают начала новой, демократической Польши. Растет новая армия — Польское Войско. Пробуждается душа Польши, душа народа.

Гитлеровцам казалось, что они умертвили эту душу и поработили Польшу. Они лишили ее знаний и культуры, отказали ей в праве на любовь, на счастье, на отдых, на мечту, на молодость. Я видел здесь много юных стариков, поседевших, согбенных не под тяжестью годов, а под бременем страданий. Фашисты создали Майданек и попытались управлять людьми страхом, трупным запахом, кошмаром, носившимся над польской землей. Достигли ли они своего? Нет, только вечное проклятие вызвали они в народе Польши, жажду отмщения за неслыханные злодеяния варваров.

Еще немало трудных дней впереди, тяжелые бои идут северо-восточнее Праги. К фронту подходят наши орудия, увитые цветами, — они прошли по дорогам Польши. Чувства польского народа проявляются всюду и во всем — в гостеприимстве, в постоянной готовности помочь советскому солдату, в храбрости тех поляков, которые подвозят снаряды на своих длинных повозках к самым передовым позициям. Я жил в польских городах и деревнях, был в костелах и школах, театрах и на фабриках, на полях и на улицах — и всюду ощущал это рожденное в битвах единение народов. Польша идет по пути своего возрождения, и никто уже не свернет ее с этого пути, потому что он омыт кровью народов.

На берегу Вислы, 1944

4

Два военных корреспондента «Правды» — писатель Борис Горбатов и автор этих строк — ехали на маленькой юркой машине с большим кубообразным фанерным ящиком вместо кузова. Признаться, это была самая неудобная машина для военных корреспондентов: фанерный куб от холода не оберегал, но скрывал от них окружающий мир. Борис Горбатов категорически сказал:

— Этот кузов создан не для наступления — ломайте его.

Но наш водитель старший сержант Николай Сафонов по-своему решил эту проблему: вырезал в боковых стенках большое окно-отверстие. И, лавируя между танками и бронетранспортерами, мы двигались к центру Варшавы. Столица Польши была накануне освобождена, но до центра города мы так и не добрались. А Горбатов спрашивал:

— Где Маршалковская улица? Покажите мне Иерусалимскую аллею!

Легко сказать — покажите! Не так-то просто добраться до центра: танковые и моторизованные дивизии шли по тем узким тропам, которые проложили саперы. Будто мы находились не в одном из красивейших и благоустроенных городов Европы, а в непроходимых каменных джунглях. Я предложил выйти из машины, попробовать пробраться пешком. Так в этот день мы совершили первое путешествие по улицам Варшавы. Изредка нас останавливали минеры — туда нельзя: улица проверяется. Мы шли обходным путем — по бесконечным руинам, пепелищам, истерзанным проспектам. Более трагического зрелища я никогда не наблюдал.

Мы остановились на перекрестке каких-то улиц — во всяком случае нам казалось, что это перекресток, — присели на камни. Горели костры, вокруг них стояли старики, дети; женщины согревали какую-то еду в кастрюлях. Это был их единственный домашний очаг, они еще находили силы, чтобы выкрикивать приветствия советским и польским солдатам, проходившим через Варшаву все дальше и дальше — ведь наступление продолжалось. Да и нам, военным корреспондентам «Правды», нужно было не стоять здесь, у костра, на перекрестке каких-то неизвестных улиц, а идти вперед. Но, не сговариваясь, мы пошли по широкой, такой же развороченной, садистски уничтоженной улице. На ней тоже горели костры, вокруг них ютились оставшиеся в живых жители Варшавы. Армейские кухни раздавали им горячий борщ и гречневую кашу, не хватало котелков, и женщины подходили к поварам с консервными банками.

— Где же Маршалковская улица? — спросил Горбатов у высокого поляка, несшего кусок камня.

— Вы идете по ней, — ответил поляк. — Какой дом вам нужен? — спросил он.

— Я слышал, что это самая красивая улица Варшавы, — сказал Горбатов.

— Теперь вы в этом убедились? — спросил поляк.

— Куда вы несете этот камень? — спросил я.

— Это все, что осталось от памятника Шопену. Если я доживу до того часа, когда город будет восстановлен, я выставлю этот камень в музее… Напоминание о варварстве XX века.

— Давайте познакомимся, — предложил Горбатов.

— К сожалению, мои визитные карточки остались дома, а дом превращен в пепел, — усмехнулся наш новый знакомый.

Это был старый польский архитектор, он строил дома, институты, дворцы. Все это лежало в руинах. Он обнаружил необычайную памятливость: рассказывал о курьезах, произошедших во время сооружения университетских корпусов, памятников, домов.

Короткий январский день уже близился к концу, нам надо было спешить на узел связи — в редакции, в Москве ждали наши корреспонденции. Но польский архитектор нас не отпускал, рассказывал все новые и новые истории двадцатилетней или даже полувековой давности, рассказывал о домах, которые были уничтожены, об обитателях, которых унесла война. Мы понимали, что он долго молчал, нес в себе свое горе, а теперь все это прорвалось.

В тот же вечер мы передали корреспонденцию, которая была опубликована в «Правде». Вот строки из нее:

«Еще до начала наступления мы видели — за Вислой горит Варшава. Много недель мы видели пламя над нею, черный дым, как траурный флаг, горестно трепетал в небе. Переплывая хмурую вздувшуюся реку, к нам добирались люди из горящей Варшавы. Они приносили страшные вести. И все-таки, когда мы в Варшаву вошли, мы содрогнулись».

Мы узнали, что танковые бригады идут в обход Лодзи, перед ними поставлена задача — спасти крупнейший промышленный центр Польши. Захватить его внезапным ударом. В редком лесу мы нашли наших танкистов. Они готовились к операции. Повар с большим термосом на плече разносил ужин. Командиры с открытыми планшетами возвращались к своим танкам. Теперь и мы видели ту красную линию на карте, которую танкисты должны были повторить на местности. Мы стояли у тяжелого танка, ели вкусную походную кашу, мясные консервы и рассказывали о встречах в Варшаве. В этот момент нас осветил яркий электрический фонарь.

— Я вас целый день искал, где же вы были? — крикнул кто-то и тронул меня за рукав шинели.

Я не мог понять, о чем идет речь, и в первую минуту решил, что стоявший передо мной танкист шутит. Но он продолжал спрашивать: где же я был, ведь мы условились встретиться.

И в этот момент я узнал этого человека. Конечно, это Бойко, командир танка, прославившийся в битве под Москвой.

Действительно, в ноябре 1941 года в дни обороны Москвы я писал в «Правде» о танкистах старшего лейтенанта Бойко. Он оборонял Москву на Волоколамском шоссе в составе бригады полковника Катукова. Мы условились тогда с Бойко встретиться в Волоколамске. Но по каким-то причинам встреча эта не произошла — по-видимому, как всегда, я торопился, чтобы передать корреспонденцию. И вот — встреча с Бойко, теперь уже командиром бригады, на Берлинском направлении. Да и Катуков в то время был уже командующим танковой армией, двигавшейся на Берлин.

— Мой вам совет, — говорил Бойко, когда мы перебрали всех общих знакомых по обороне Москвы, — поезжайте прямо в Лодзь. К утру там фашистов уже не будет. Точно. Убежден. А если пойдете с нами, увидите еще один танковый удар. Разве это интересно для газеты? Теперь, к концу войны?

— К концу? — переспросил я.

— Точно, давайте встретимся в Берлине, у рейхстага. Только больше не опаздывать. Буду ждать!

— Когда? — спросил я.

Бойко помолчал и ответил:

— Теперь уже недолго. Ну, на дорогу…

И протянул нам флягу.

Вскоре наша машина мчалась по шоссе, которое вело в Лодзь. Мы выглядывали через наши окна-отверстия в темнеющие поля, останавливались в деревнях, расспрашивали у наших солдат-«маяков». Они уверяли, что в Лодзи фашистов уже нет, бежали, «все побросали». Как известно, «маяки» на дорогах войны — это самые информированные люди.

Так 19 января 1945 года мы попали в Лодзь.

Подъехали к гостинице «Гранд-отель». Нам предложили номер. Рядом с портье уже стоял наш молоденький офицер. Он готовил гостиницу для штаба дивизии. Мы вошли в комнату № 143 на первом этаже. Широкая кровать, зеркальный шкаф, большой письменный стол, мягкая мебель. На столе лежал счет на имя Эриха Грюссера. Оказалось, что это — нацист, один из тех, кто терзал польский народ. Он жил в гостинице, но не успел уплатить по счету.

Ночью он вышел с чемоданом из гостиницы и сказал портье:

— Если вернусь — уплачу.

Через час в нашей комендатуре нам довелось встретиться с Эрихом Грюссером.