Николай Степанов - Гоголь: Творческий путь

• Название: Гоголь: Творческий путь
• Автор: Николай Степанов
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

В ряду писателей, составляющих гордость русской литературы, в ряду таких имен, как Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов, Горький, – стоит имя Гоголя. Творчество Гоголя особенно близко и дорого нашему народу. Великий русский художник слова горячо и самозабвенно любил свою родину и свой народ и во имя его счастья беспощадно осуждал все то отсталое, косное, темное, безобразное, что сковывало и уродовало человека.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Не менее колоритен и типичен облик мелкопоместной помещицы Василисы Кашпоровны, тетушки Шпоньки. Василиса Кашпоровна сочетает богатырское сложение с чувствительной привязанностью к племяннику. В этом помещичьем мирке Вытребенек все определяется одним стремлением что-либо урвать у ближнего, скопить копейку, а все умственные интересы ограничены способами соления огурцов и варки варенья. Тетушка Шпоньки «почти в одно время… бранилась, красила пряжу, бегала на кухню, делала квас, варила медовое варенье и хлопотала весь день…» Единственная ее человеческая привязанность – племянник Иван Федорович, но и эта привязанность приобретает в обществе, основанном на корысти и стяжании, примитивную форму выколачивания для него копейки: «… она слишком горячо любила своего племянника и тщательно собирала для него копейку». Василиса Кашпоровна – прежде всего рачительная хозяйка, помещица-крепостница, неустанно приумножающая небольшое именьице, хутор в осьмнадцать «душ». В ее характеристике уже сказалась отличительная черта реализма Гоголя: социальная оценка персонажа дается им в жизненных, повседневных проявлениях. Тетушка Василиса Кашпоровна – типичная крепостница-помещица: она «хоть кого умела сделать тише травы», – замечает Гоголь, описывая ее хозяйские успехи: даже пьяницу-мельника сумела «сделать золотом», «собственной своей мужественной рукою дергая каждый день за чуб». И дальше Гоголь упоминает, что Василиса Кашпоровна «била ленивых вассалов своей страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки». Таким образом и преуспевало хозяйство Ивана Федоровича. Оно велось «патриархально», по старинке, тяжелой и грозной рукой его тетушки, свято убежденной в незыблемости того «порядка», который предназначен для благоденствия шпонек.

Гоголю глубоко чужд и ненавистен этот, словно окостеневший в своем однообразно ничтожном прозябании, мир мелкопоместных тунеядцев. Его сатира разоблачает убожество, корыстолюбие и духовное уродство представителей этой среды. Вся повесть проникнута едкой, беспощадной иронией автора, развенчивающей внешнюю идилличность этого захолустного мирка.

Ироническое отношение автора к изображаемому им миру сказывается прежде всего в несовпадении субъективных представлений его героев с действительностью. Так, например, и тетушка Василиса Кашпоровна, и сам Иван Федорович глубоко убеждены в великолепии своего удивительного экипажа, который подавался в торжественных случаях. Но что это был за экипаж? «Долгом почитаю предуведомить читателей, – говорит автор, – что это была именно та самая бричка, в которой еще ездил Адам; и потому если кто будет выдавать другую за адамовскую, то это сущая ложь, и бричка непременно поддельная. Совершенно неизвестно, каким образом спаслась она от потопа. Должно думать, что в Ноевом ковчеге был особенный для нее сарай. Жаль очень, что читателям нельзя описать живо ее фигуры. Довольно сказать, что Василиса Кашпоровна была очень довольна ее архитектурою и всегда изъявляла сожаление, что вывелись из моды старинные экипажи. Самое устройство брички немного набок, то есть так, что правая сторона ее была гораздо выше левой, ей очень нравилось, потому что с одной стороны может, как она говорила, влезать малорослый, а с другой – великорослый. Впрочем, внутри брички могло поместиться штук пять малорослых и трое таких, как тетушка». Это «панегирическое» описание брички тем комичнее, что сами ее владельцы, да, вероятно, и окрестные мелкопоместные панки, считали ее вполне достойной всяческого уважения. Жизненность и типичность этого описания, смешной вид «величественного экипажа», в который веревками впрягают лошадей «немного чем моложе брички», приобретают в контексте всей повести широкий смысл, как бы символизируя уходящий в прошлое патриархальный уклад.

Уже в повести о Шпоньке Гоголь выступает как изобразитель типической социальной среды, в которой формируются его герои. Поэтому столь характерны даже второстепенные персонажи повести, как, например, прожившийся мелкопоместный сосед Сторченко Иван Иванович, превратившийся в приживальщика. И здесь вещные детали, необычайные своей конкретностью, делают его облик настолько наглядным, что он легко может быть нарисован. Сущность Ивана Ивановича исчерпана его костюмом, внешним комизмом его фигуры: «… в долгополом сюртуке, с огромным стоячим воротником, закрывавшим весь его затылок так, что голова его сидела в воротнике, как будто в бричке». Иван Иванович вынужден подлаживаться к хозяину, не смеет высказать своего мнения и на потеху окружающим и для усиления «престижа» в своих собственных глазах безудержно лжет. Матушка Григория Григорьевича – мастерица по солению огурцов, прототип будущей Коробочки, – тихая и глупая старуха, все помыслы которой не выходят за пределы стряпни и домашнего хозяйства. В характеристике ее внешности Гоголь ограничился скупым конкретным сравнением: «вошла старушка, низенькая, совершенный кофейник в чепчике», которое исчерпывающе определяет эту «достойную» представительницу помещичьей усадьбы.

Далеко не случайно обращается здесь Гоголь к таким вещным сравнениям и метафорам. Примитивность и умственная скудость его героев особенно ярко подчеркнуты этими сопоставлениями с предметами, взятыми из той же сферы их застойного быта, за пределы которой они не способны выйти.

Сохраняя и в повести о Шпоньке образ простодушного, недалекого рассказчика, Гоголь, однако, делает его уже не представителем деревенской среды, а носителем иного социального сознания, мелким «панком», провинциальным горожанином, живущим в Гадяче. Степан Иванович Курочка – автор записей о Шпоньке – столь же ограничен, как и те «герои», о которых он рассказывает. «Пасичник» может сообщить о нем лишь то, что во дворе, где он живет, большой шест с перепелом и толстая баба в зеленой юбке, хотя Степан Иванович и «ведет жизнь холостую». (Эта подробность впоследствии встретится и в характеристике Ивана Ивановича Перерепенко.) Рассказчик с полным уважением и сочувствием к жизни и поведению своих героев передает с эпической обстоятельностью незначительные «события» и малейшие подробности их жизни. Однако за этим рассказчиком все время чувствуется восприятие самого автора, та затаенная ирония, которая возникает из несоответствия самодовольной важности тона повествователя и фактического значения самих событий. Художественная манера Гоголя отнюдь не грешит бесстрастным объективизмом. Он еще острее подчеркивает этой обыденностью, незначительностью событий и подробностей типическое начало, самую сущность своих «героев», всей той социальной обстановки, которая их породила. Писатель тщательно отбирает те проявления быта помещиков, которые свидетельствуют о полном духовном застое, пошлости и духовном убожестве этой среды. С безжалостной иронией написана сцена визита добрейшего Ивана Федоровича Шпоньки в село Хортыщи и встречи с его обитателями. Здесь уже полностью сказалось уменье Гоголя увидеть и передать мельчайшие детали быта, наружности, одежды, – передать так, что образ, им нарисованный, не только достигает необычайной наглядности, осязаемости, но глубоко и объективно раскрывает свою внутреннюю сущность.

Сила гоголевской иронии, «гумора», как говорил Белинский, ее сатирическая направленность во многом определяется контрастом между «эпической» обстоятельностью и серьезностью, с которой ведется рассказ повествователем, придающим значительность даже самым несущественным обстоятельствам и подробностям, и бессодержательностью и ничтожеством этой жизни. Благодаря такой манере рассказа жизнь представителей дворянского общества – пронырливого Сторченко, робкого Шпоньки, деловитой его тетушки, – предстает как бы под увеличительным стеклом, с особенной беспощадностью выделяющим ничтожество и пошлость этих людей-моллюсков.

* * *

В «Вечерах на хуторе» жизнь украинского народа, его историческое прошлое показаны еще во многом в романтическом аспекте, в субъективно-эмоциональном лирическом и героическом ореоле. Элементы народно-поэтического стиля в «Вечерах» тесно слиты с книжно-орнаментальным стилем поэтической прозы, представленной ранее в произведениях Жуковского, А. Бестужева-Марлинского, Ф. Глинки, отчасти В. Нарежного («Славенские вечера»).

Наряду с этими народно-поэтическими и книжно-орнаментальными, романтическими элементами стиля в «Вечерах» особенно большое значение имела третья стилевая линия, наиболее полно выраженная в языке самого рассказчика Рудого Панька (в предисловиях) и дьячка Фомы Григорьевича. Это устно-разговорная, «просторечная» стилевая сфера знаменовала начало «народно-бытового реализма»[98] в повестях Гоголя и получила дальнейшее развитие в повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», а затем в повестях «Миргорода».