Николай Костомаров - Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей

• Название: Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094739-3

«Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» – фундаментальный труд выдающегося историка, этнографа, писателя, критика XIX века Николая Ивановича Костомарова (1817–1885). В него вошли статьи о виднейших отечественных государственных деятелях, начиная с Владимира Святого и заканчивая Елизаветой Петровной. Образный язык, богатейший фактический материал, критическое отношение к официозу, придают трудам Костомарова непреходящее значение.

---

А. М. Васнецов. Строительство первых стен Кремля в Москве при Юрии Долгоруком в 1156 г.

С той поры Андрей явно показал свое намерение сделать Владимир, бывший до того времени только пригородом, главным городом всей земли и поставить его выше старых городов, Ростова и Суздаля. Андрей имел в виду то, что в старых городах были старые предания и привычки, которые ограничивали власть князя. Ростовцы и суздальцы избрали Андрея на вече. Они считали власть князя ниже своей вечевой власти; живя в Ростове или Суздале, Андрей мог иметь постоянные пререкания и должен был подлаживаться к горожанам, которые гордились своим старейшинством. Напротив, во Владимире, который ему обязан был своим возвышением, своим новым старейшинством над землей, воля народная должна была идти об руку с волей князя. Город Владимир, прежде малый и незначительный, сильно разросся и населился при Андрее. Жители его состояли в значительной степени из переселенцев, ушедших к Андрею из Южной Руси на новое жительство. На это явно указывают названия урочищ во Владимире; там были река Лыбедь, Печерный город, Золотые Врата с церковью над ними, как в Киеве, и Десятинная церковь Богородицы: Андрей из подражания Киеву дал построенной им во Владимире церкви десятину от своих стад и от торга и сверх того город Гороховец и села. Андрей строил много церквей, основывал монастыри, не жалел издержек на украшение храмов. Андрей приглашал для этого мастеров с Запада, а между тем начало развиваться и русское искусство, так что при преемнике Андрея русские мастера уже без помощи иностранцев строили и расписывали свои церкви.

В то время к числу благочестивых подвигов князя, составлявших его славу, относились и его войны с неверными. По соседству с волостью Андрея, на Волге, было царство Болгарское. Болгары, народ финского, или, вероятнее, смешанного племени, еще в десятом веке приняли магометанство. Они давно уже жили не в ладах с русскими, делали набеги на русские области, и русские князья не раз ходили биться против них: такие битвы считались богоугодным делом. Андрей два раза воевал с этим народом и первый раз отправился с войском против него в 1164 году. Он взял с собой икону Св. Богородицы, привезенную из Вышгорода; духовенство шло пешком и несло ее под знаменами. Сам князь и все войско перед походом причащались Св. Тайн. Поход окончился удачно; князь болгарский бежал; русские взяли город Ибрагимов (в наших летописях – Бряхимов). Князь Андрей и духовные приписывали эту победу чудотворному действию иконы Богородицы; событие это поставлено было в ряду многочисленных чудес, истекавших от этой иконы, и в память его было установлено празднество с водосвятием, совершаемое до сих пор 1 августа. Патриарх царьградский по желанию Андрея утвердил этот праздник тем охотнее, что русское торжество совпало с торжеством греческого императора Мануила, одержавшего победу над сарацинами, которую приписывали действию Животворящего Креста и хоругви с изображением Христа Спасителя.

Но не так благосклонно отнесся к желаниям Андрея патриарх Лука Хризоверх, когда Андрей обратился к нему с просьбой посвятить в митрополиты во Владимир своего любимца Феодора. Этим нововведением Андрей хотел решительно возвысить Владимир, зависевший от ростовской епархии; тогда Владимир не только стал бы выше Ростова и Суздаля, а получил бы еще первенствующее духовное значение в ряду русских городов иных земель. Но патриархи, следуя давнему обычаю Восточной церкви, нелегко и не сразу соглашались на всякие изменения в порядке церковного управления. И на этот раз не согласился патриарх на такую важную перемену, тем более что ростовский епископ Нестор был еще жив и, преследуемый не любившим его Андреем, бежал тогда в Царьград. Через несколько лет, однако, в 1168 году, любимец Андрея Феодор, съездив в Царьград, выхлопотал себе посвящение если не в сан митрополита, то в сан епископа ростовского. По желанию Андрея он, хотя и числился ростовским, должен был жить во Владимире, так как на это патриарх дал дозволение. Таким образом, его любимый Владимир если и не мог в духовном управлении получить того первенства на Руси, которое принадлежало Киеву, по крайней мере делался выше Ростова как местопребывание епископа. Любимец Андрея Феодор до того возгордился, что подобно своему князю, ни во что ставившему Киев, не хотел знать киевского митрополита: не поехал к нему за благословением и считал для себя достаточным поставление в епископы от патриарха. Так как это было нарушением давнего порядка на Руси, то владимирское духовенство не хотело ему повиноваться; народ волновался. Феодор закрыл церкви и запретил богослужение. Если верить летописям, то Феодор по этому поводу, принуждая повиноваться своей верховной власти, позволял себе ужасные варварства: мучил непокорных игуменов, монахов, священников и простых людей, рвал им бороды, рубил головы, выжигал глаза, резал языки, отбирал имения у своих жертв. Хотя летописец и говорит, что он поступал таким образом, не слушая Андрея, посылавшего его ставиться в Киев, но трудно допустить, чтобы все это могло происходить при таком властолюбивом князе против его воли. Если подобные варварства не плод преувеличения, то они могли совершаться только с ведома Андрея, или по крайней мере Андрей смотрел сквозь пальцы на проделки своего любимца и пожертвовал им только тогда, когда увидел, что народное волнение возрастает и может иметь опасные последствия. Как бы то ни было, Андрей наконец отправил Феодора к киевскому митрополиту, который приказал отрубить злодею правую руку, отрезать язык и выколоть глаза. Это – по византийскому обычаю.

Аркатурный пояс Успенского собора во Владимире.

Андрей Боголюбский. Реконструкция М. М. Герасимова.

Андрею не удалось возвысить свой Владимир в церковном отношении на степень митрополии. Тем не менее князь в этом отношении наметил заранее то, что совершилось впоследствии, при его преемниках.

Андрей был посажен на княжение всей землей в ущерб правам меньших братьев, которые должны были княжить там по распоряжению родителя. Решительный в своих действиях, Андрей предупредил всякие с их стороны попытки к междоусобиям, разом выгнал своих братьев Мстислава, Василька, восьмилетнего Всеволода (1162) и удалил от себя двух племянников Ростиславичей. Братья вместе со своей матерью, греческой царевной, отправились в Грецию, где император Мануил принял их дружелюбно. Это изгнание не только не было событием, противным земле, но даже в летописях оно приписывается как бы земской воле. Андрей выгонял также и бояр, которых не считал себе достаточно преданными. Подобные меры сосредоточивали в его руках единую власть над всей Ростовско-Суздальской землей и таким образом давали этой земле значение самой сильнейшей земли среди русских земель, тем более, что будучи избавлена от междоусобий, она была в то время спокойна от всякого внешнего вторжения. Но, с другой стороны, эти же меры увеличивали количество врагов Андрея, готовых при случае погубить его всеми возможными средствами.

А. М. Васнецов. Двор удельного князя.

Город Владимир. Золотые Ворота.

Забрав в свои руки власть в Ростовско-Суздальской земле, Андрей ловко пользовался всеми обстоятельствами, чтобы показывать свое первенство во всей Руси; вмешиваясь в междоусобия, происходившие в других русских землях, он хотел разрешать их по своему произволу. Главной и постоянной целью его деятельности было унизить значение Киева, лишить древнего старейшинства над русскими городами, перенеся это старейшинство на Владимир, а вместе с тем подчинить себе вольный и богатый Новгород. Рязанские и муромские князья уже прежде были с Андреем заодно, соединенные войной против болгар. Полочане вошли с ним в союз по вражде к Новгороду; на Волыни был у него союзник дорогобужский князь Владимир, дядя Мстислава, бывший его соперник за Киев. Андрей тайно снесся с северскими князьями Олегом и Игорем; в Переяславле Русском княжил брат Андрея Глеб, неизменно ему преданный; с Глебом был также другой брат, молодой Всеволод, вернувшийся из Царьграда и получивший княжение в Остерском Городце в Южной Руси. Всего, таким образом, было до одиннадцати князей с их дружинами и ратью. Суздальским войском предводительствовали сын Андрея Мстислав и боярин Борис Жидиславич. На стороне Мстислава был брат Андрея Михаил, княживший в Торжке; не предвидя против себя ополчения, Мстислав Изяславич отправил его с берендеями на помощь к сыну в Новгород; но Роман Ростиславич перерезал ему путь и взял в плен.

Подручники Андрея с войсками разных русских земель сошлись в Вышгороде и в начале марта заложили стан под Киевом, близ Кирилловского монастыря, и, раздвигаясь, окружили весь город. Вообще киевляне никогда и прежде не выдерживали осады и обычно сдавались князьям, приходившим добывать Киев силой. И теперь у них хватило выдержки только на три дня. Берендеи и торки, стоявшие за Мстислава Изяславича, склонны были к измене. Когда враги стали сильно напирать в тыл Мстиславу Изяславичу, киевская дружина сказала ему: «Что, князь, стоишь, нам их не пересилить». Мстислав бежал в Василев, не успев взять с собой жену и сына. За ним гнались; по нему стреляли. Киев был взят 12 марта, в среду на второй неделе поста 1169 года, весь разграблен и сожжен в продолжение двух дней. Не было пощады ни старым, ни малым, ни полу, ни возрасту, ни церквам, ни монастырям. Зажгли даже Печерский монастырь. Вывезли из Киева не только частное имущество, но иконы, ризы и колокола. Такое свирепство становится понятным, когда мы вспомним, как за двенадцать лет перед тем киевляне перебили у себя всех суздальцев после смерти Юрия Долгорукого; конечно, среди суздальцев были люди, мстившие теперь за своих родственников; что же касается черниговцев, то у них уже была давняя вражда к Киеву, возраставшая от долгой вражды между Мономаховичами и Ольговичами.