Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

• Название: ГНИЛЬ
• Автор: Константин Соловьёв
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033288-2

Колонизация Луны произошла не так безоблачно, как ожидалось. Из лунного грунта на свободу была выпущена смертоносная болезнь, гроза и ужас XXI-го века. Официально ее именуют синдромом Лунарэ. Неофициально - Гнилью. В отличие от обычных болезней, Гниль не стремится сразу убить своего носителя. Она стремится его изменить, и внешне и внутренне. Превратить его в отвратительную пародию на человека, безумное и монструозное существо.

Инспектор Санитарного Контроля Маан посвятил всю жизнь борьбе с Гнилью и ее носителями. У него высокий социальный класс, любящая семья, преданные сослуживцы. Он приносит пользу обществу, и общество его ценит. Жизнь для него сложилась достаточно неплохо. Он еще не догадывается, какой стороной может повернуться к нему эта жизнь в один момент. И какую цену заставит его заплатить общество.

---

Маан расположил своих людей цепью, с интервалом шагов в десять. У него был приказ Мунна — ни в коем случае не выпускать ни одной живой души на поверхность. Все Гнильцы должны быть выявлены и задержаны или нейтрализованы. И в этой мутной волне, состоящей из грязных человеческих тел, Маан отчетливо распознал запах Гнили. Не самый запущенный случай, в лучшем случае «двойка», а то и обычная «единица». Такие не представляют серьезной опасности, но и выпускать их недопустимо.

«Выход заблокирован!» — рявкнул тогда Маан, и от его крика толпа на мгновенье замерла, подалась назад — как волна, встретившая сопротивление каменного мола.

Но почти тот час страх заставил ее вновь качнуться вперед. Здесь уже не было отдельных людей, все смешалось в один огромный ком серой протоплазмы, подчиненной лишь одному стремлению — выбраться, спастись из подземной ловушки, где раздавались выстрелы, крики и чьи-то полные боли и ненависти возгласы. Толпа не рассуждает — и Маан, ощутив мгновенный возникший в груди мятный холодок, вдруг понял — сейчас она пойдет вперед. И не остановится. Гнилец, невидимый среди людей, окажется на свободе, и уйдет.

Маан начал стрелять в воздух, но кроме его выстрелов эти люди слышали и другие — отрядов, работающих на зачистке там, внизу. Маан не видел отдельных лиц, но ощущал себя мишенью для десятков глаз и против воли стал медленно отступать, выставив перед собой пистолет, показавшийся уже не смертоносным инструментом, а нелепой и бесполезной игрушкой. Цепь инспекторов дрогнула. Геалах, Лалин, Тай-йин — все они начали медленно пятиться, не в силах противопоставить что-то этой перемалывающей саму себя волне ужаса и ненависти. Маан тогда отстраненно подумал, что еще несколько секунд — и толпа устремится вперед. Как исполинская масса воды, которой одна лишняя капля позволит проломить плотину. В магазине осталось десять патронов или немногим больше — но это уже ничего не даст. Еще несколько секунд, и толпа хлынет вперед, уже не останавливаясь. В тот момент Маан думал не о себе, лишь о Гнильце, который вырвется на свободу и уйдет. Лишь это казалось ему досадным.

А потом над головами разнесся чей-то голос. Не очень громкий, но очень отчетливый, звучный, как будто каждая произнесенная буква была отлита из острого блестящего металла.

— Каждый, кто подойдет ко мне ближе, чем на три метра, будет убит.

Это был Месчината. Он не говорил ничего про Санитарный Контроль, про то, что объект заблокирован, он просто констатировал факт своим равнодушным голосом, который так редко можно было услышать в отделе. Единственный из инспекторов, Месчината не сдвинулся с места. Он стоял и без интереса созерцал толпу, его пустые серые глаза скользили по лицам, не останавливаясь ни на одном. Как будто он видел не скопище напуганных и разъяренных людей, а что-то совершенно обыденное и даже надоевшее — старую стену дома или покосившееся ограждение. И Маан, посмотревший на него тогда, вдруг с изумлением понял, до чего же Месчината не похож на то, что обычно называется человеком. Толпа была ему просто не интересна. Он смотрел на нее с безразличием, и оно вовсе не было наигранным. Пистолет он держал в опущенной руке, сам казался расслабленным, даже каким-то растекшимся, сонным, но толпа, заворчав, ощутила его присутствие, заволновалась.

Слишком поздно, понял Маан, минуту назад это еще могло бы помочь, но не сейчас. Передние ряды уже утратили всякое желание пересекать невидимую черту, но сзади на них напирали, и людей в тесном пространстве становилось все больше. Вереща и глухо стоная из-под земли показывались все новые покалеченные люди, и вливались в толпу. Обезображенные, полу-ослепшие, напуганные, они рвались в сторону единственного выхода, с трудом осознавая происходящее. Слепая человеческая эмоция, слепленная из десятков, а может уже и сотен отдельных комков. Ей нечего было противопоставить, и Маан чувствовал это, нащупывая свободной рукой запасной магазин. Встреть этот человеческий поток яростью — он ответит тебе ней же. Огонь нельзя потушить огнем. Хлестни по толпе свинцовая плеть, та лишь окончательно озвереет. И тогда все закончится очень быстро — пожалуй, быстрее, чем он успеет расстрелять все патроны.

«Сейчас», — подумал Маан, ощутив очередной движение в толпе. Критическая точка. И он угадал — толпа двинулась вперед.

А потом он услышал выстрелы. Стреляли из штатного пистолета, но не это удивило Маана. Выстрелы раздавались друг за другом с одинаковым интервалом. Блим! Блим! Блим! Это было похоже на чью-то тренировку в тире. Кто-то размеренно в одном темпе опустошал магазин и этот жутковатый ритм наполнял все происходящее какой-то иррациональной нереальностью. Блим. Блим. Блим. Ровный перестук, механический и равномерный.

Это стрелял Месчината. Иногда после его выстрела кто-то падал. Иногда нет. Он просто вел рукой вдоль толпы, спокойно и собрано, как и все, что он обычно делал — и из этой руки вырывались неяркие оранжевые лепестки, мгновенно опадавшие. Какое-то мгновенье казалось, что толпа пересилит себя, дернется еще раз — и хлынет вперед сокрушающим потоком, размазывая по дорожному покрытию кровь, оставляя за собой красные и сизые потеки. Возможно, так и было бы, отступи Месчината хоть на один шаг. Но он оставался на месте и продолжал свое страшное упражнение с размеренностью метронома. Не кровь испугала этих людей, не выстрелы — под землей они к тому моменту трещали не переставая — ее ненависть и страх разбились об эту новую для них преграду, состоящую из безразличия. Месчината расстреливал толпу без всяких эмоций, и даже без интереса. Он просто производил рутинную и, пожалуй, немного скучную процедуру.

Почему-то это сработало.

Спустя несколько минут экстренно вызванный Мааном резерв Кулаков вклинился в толпу как боевой молот, расшвыривая вокруг себя тела и активно работая прикладами. И страх перед неизвестным и непонятным, символизируемым Месчината, сменился привычным хрустом костей и обычной паникой сминаемых людей. Выход был заблокирован.

Позже Месчината сказал, что старался никого не убить. Действительно, из раненных им лишь двое скончались позже. В магазине его пистолета оставался ровно один патрон. Месчината даже не достал запасной. «Это сбило бы с ритма, — сказал он тогда, встретив удивленный взгляд Маана, — Я не мог этого позволить. Они боялись меня только пока я стрелял». Ответ этот был непонятен, но Маан почему-то вспомнил старую книжку, которую отец ему читал в детстве. Там был нарисован индийский факир с флейтой, и перед ним в плетеной корзине — танцующая змея. Отец объяснил ему, что стоит факиру хоть на секунду замолчать — и чары рассеются, змея тут же нападет. Она танцует только пока загипнотизирована музыкой. Маан подумал о том, что и стрельба эта, видно, была разновидностью какой-то дьявольской музыки, имеющей власть над человеческими чувствами. «А если бы ты выпустил последний патрон, а они не остановились бы?» — спросил он. Месчината не ответил. Только улыбнулся своей обычной улыбкой, почти невидимой, не затрагивающей губ.

— Надеюсь, ты припомнишь все раньше, чем мы заснем, — сказал Геалах.

Месчината не обиделся. Маан вообще сомневался на счет того, что Месчината способен обидеться на кого бы то ни было.

— Я все помню. Это было не со мной. С одним моим знакомым. Он служил в Контроле, и тоже инспектором.

— И, конечно, тоже тридцать первого класса? — поинтересовался Тай-йин с ухмылкой.

Но Месчината оставил эту реплику без внимания — как оставлял и многое другое. Слова, которые были ему не интересны, просто проскальзывали сквозь него.

— Он был хорошим работником. Начальство его ценило. Он не был лучшим, но он был хорош, так о нем говорили.

— Тогда это точно не автобиографический случай, — вставил Геалах, — Я уже не волнуюсь.

— Он был женат. Жена была моложе его на несколько лет. Они любили друг друга. Мне кажется, по-настоящему. Я редко у них бывал, но всякий раз, когда заходил, видел, как он смотрел на нее. А она — на него.

Голосу Месчината по своей мелодичности было далеко до Тай-йина, но в нем была своя внутренняя красота, точно словами он сплетал какой-то сложный, лишенный симметрии, узор, от созерцания которого было сложно оторваться. Даже шумный Геалах, явно готовившийся отпустить очередную остроту, вдруг примолк.

— Он убивал Гнильцов, это была его работа. Он убивал их много. Так много, что сам давно потерял счет. В его действиях не было ненависти. Он не ненавидел их, просто они были частью чужой жизни, которую он должен был истреблять. У него был хороший нюх и твердая рука. Он чувствовал себя лимфоцитом, который борется против заразы, уничтожая ее по крохам. И находил в этом удовольствие.

Месчината говорил мягко, его голос убаюкивал. И это контрастировало с его мертвым лицом, которое, казалось, было холодным и твердым на ощупь. Рассеянно слушая его, Маан думал о том, каким образом этот человек мог оказаться на службе Контроля — и в его, Маана, отделе.