Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

• Название: «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
• Автор: Сергей Лозунько
• Издательство: Довіра
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-507-279-9

Вторая мировая война — как принято считать — началась с агрессии Гитлера против Польши. В сентябре 1939-го Польское государство фактически перестало существовать, а его территория была «переустроена»-перераспределена между Германией, СССР и Литвой. Одним из результатов войны стали миллионы жертв среди поляков. Однако то, что Польша пострадала, не снимает с нее значительной доли вины за произошедшее, в частности — за Вторую мировую войну, стоившую человечеству 60 миллионов жизней. Ибо война — продолжение политики иными средствами. Мировая война — продолжение мировой политики. Предпосылки к войне были заложены гораздо раньше, при самом непосредственном и активном участии Польши…

---

Отметим также, учитывая официальный статус Ванситтарта, что и в кабинете Чемберлена (при всех антикоммунистических фобиях последнего) прекрасно понимали необходимость участия СССР в общеевропейской системе коллективной безопасности.

Майский срочной телеграммой передал содержание своей беседы с Ванситтартом в Москву. Само собой, главный дипломатический советник при руководителе МИД Великобритании говорил с советским полпредом не от себя и не в частном порядке (это была стандартная дипломатическая уловка при зондажах), а по поручению своего руководства. Это стало понятно, когда на следующий день, 18 марта 1939-го, английский посол в Москве Сидс с раннего утра начал добиваться срочной встречи с Литвиновым и сообщил тому те же тезисы, что и Ванситтарт Майскому[614]. Кроме того, выполняя поручение главы британского МИД Галифакса, Сидс запросил СССР о его готовности оказать помощь Румынии (в тот момент Германия ультимативно потребовала от Румынии монополии на весь ее экспорт, прежде всего нефтяной).

Литвинов выразил удивление, почему советской помощью интересуется Англия, а не Румыния, кроме того, заявил, что СССР, прежде чем ответить, хотел бы знать позицию других государств, в частности самой Англии. Тем не менее поздно вечером того же дня (надо полагать, после консультаций в Кремле) он вызвал Сидса и предложил немедленно созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши и Румынии. На следующий день советскому полпреду в Лондоне дали отрицательный ответ на предложение Литвинова[615].

Вместо конференции, в которой приняли бы участие все заинтересованные в недопущении германской агрессии стороны (включая потенциальных жертв Гитлера), как предлагал СССР, 21 марта г-н Сидс вручает Литвинову проект декларации Англии, Франции, СССР и Польши.

В документе предлагалась следующая формулировка: «Мы, нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть задеты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого европейского государства, наши соответственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям»[616].

Хотя представленный англичанами проект декларации не содержал никакой конкретики, СССР тем не менее согласился ее подписать. Но с непременным условием — чтобы под документом стояла подпись Польши.

Вечером 22 марта Литвинов будет телеграфировать советским полпредам в Лондоне и Париже: «Солидаризируемся с позицией британского правительства и принимаем формулировку его проекта декларации. Представители Советского правительства незамедлительно подпишут декларацию, как только и Франция и Польша примут британское предложение и пообещают свои подписи».

Кроме того, советская сторона выступила с предложением подписать ее не второстепенным лицам, а премьер-министрам и министрам иностранных дел четырех государств — «для придания акту особой торжественности и обязательности».

«Для Вашего сведения, — писал Майскому и Сурицу Литвинов, — сообщаю, что без Польши и мы не подпишем» (выделено мной. — С. Л.)[617]. Эта существенная оговорка в свете того, что ранее Польша неоднократно демонстрировала непостоянство и двуличие своей политики, была, конечно же, уместна. СССР хотел твердых гарантий и для себя, и для своей безопасности, не желая таскать каштаны из огня для кого бы то ни было — а тем паче для Польши, которая полугодом ранее была готова воевать с СССР плечом к плечу с Гитлером.

Тем более что и в тот момент имели место попытки вести нечистоплотные игры за спиной Москвы. Так, в европейской прессе распространилась информация со ссылкой на анонимные дипломатические источники, что СССР-де предложил Польше и Румынии помощь в случае если они станут жертвами агрессии. 21 марта последовало опровержение ТАСС[618]. СССР, конечно, готов был оказать помощь — но строго на взаимной основе! Помогать бывшим союзникам Гитлера в Москве желающих не было.

К концу марта Лондон откажется от подписания совместной декларации. А все потому, что поляки с СССР ничего общего иметь не хотели!

Вечером 22 марта советский полпред во Франции Суриц будет докладывать в НКИД о беседе с французским премьером Даладье, в которой последний сообщал, что французы дали согласие подписать декларацию. В тоже время Даладье отметил, что «обеспокоен, не сорвет ли все это дело Польша». Кроме прочего, Даладье высказал опасение, что Варшава вообще может разрушить антигитлеровский фронт в самом зародыше: «Он боится, что в случае вероятного отказа или уклончивого ответа Польши и англичане заколеблются и возьмут обратно свое предложение», — пересказывал его слова в телеграмме Суриц[619].

До конца марта англичане пытались убедить поляков в необходимости подключения СССР к созданию единого фронта против гитлеровской агрессии, но те стояли на своем. Польша в категоричной форме заявила, что не примкнет «ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР», — так изложил польскую позицию 29 марта постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании Кадоган Майскому[620].

Свою антисоветскую позицию поляки прикрывали демагогией о том, что они пытаются «поддерживать известное политическое равновесие» между Германией и СССР — как пояснил польский посол в Москве Гжибовский замнаркому индел Потемкину[621]. И это в тот момент, когда над Польшей нависла угроза германской агрессии!

Поляки словоблудили насчет своего якобы нежелания участвовать в каких бы то ни было комбинациях враждебных как Германии, так и СССР. И это на фоне того, когда Польша договаривалась с Англией и Францией о военных гарантиях на случай нападения Германии — т. е. как раз участвовала в антигерманской комбинации. Спустя два дня после того как Чемберлен объявит о гарантиях Польше, 2 апреля Литвинов обратит внимание Гжибовского на этот странный, но весьма показательный момент.

Так, в очередной раз процитировав польскую позицию, как ее изложил 29 марта Кадоган Майскому, Литвинов потребовал объяснений. Польский посол пытался выкручиваться, мол, позицию Польши превратно поняли. А далее, сказано в записи беседы, «Гжибовский, покраснев, прочитал опять свою бумажку (инструкцию Бека) и признал, что там тоже говорится о комбинациях „совместно с Советским Союзом“.

Литвинов продолжил свою мысль уже с учетом заявления Чемберлена от 31 марта: „посол мне вчера объяснял нежелание участвовать в комбинациях опасением напряжения в отношениях с Германией и ее гневом, сегодня же выходит, что Польша все же готова участвовать далее в комбинациях, направленных против Германии, не опасаясь ее гнева, если только не будет СССР. Этот момент тоже требует объяснений“.

В конце же Литвинов констатирует: „из сегодняшней беседы мне совершенно ясно, что Гжибовский не хочет дать нам официальный ответ на запрос, зная, что поляки говорили с англичанами именно в том духе, как нам сообщил Майский. Он при этом сегодня сжульничал, опустив из сообщения Бека неприятную для нас фразу“[622]. Жульничать — это, как мы не раз убеждались ранее, было вполне в польском стиле.

Бог знает, какие комбинации в тот момент прокручивал воспаленный ум полковника Бека. К примеру, известный историк, написавший одну из лучших работ о Гитлере, Иоахим Фест считал, что Бек, „человек скользкий и любящий интриги, который словно отчаянный жонглер вел дерзкую игру с пятью мячами“ в 1939-м пытался сплести сеть, в которой окажется сама Германия. Политика Бека, отмечал Фест, „была втайне нацелена на то, чтобы совершенно методично усиливать зацикленность немцев на ошибках“, она строилась в надежде „не только на безоговорочное включение Данцига в состав польского государства, но на гораздо большее — на всю Восточную Пруссию, Силезию, более того — и на Померанию… нашу Померанию“, как стали скоро говорить все чаще и откровеннее. Тайные польские великодержавные мечты были подоплекой того неожиданно резкого отказа, которым ответил Бек в конце концов на предложение Гитлера, вызывающе связав это с мобилизацией нескольких дивизий в приграничной области»[623]. Очень даже может быть.

Заявление Чемберлена от 31 марта 1939-го об английских гарантиях Польше не стало таким уж неожиданным, как это нередко звучит в исторической литературе. Так, еще 29 марта Кадоган известил Майского о соответствующем плане, разработанном в Лондоне. Но кабинет Чемберлена не сразу решился на его принятие. Судя по словам Кадогана, в британском правительстве шли непростые дискуссии на указанный счет.

В своем донесении НКИД Майский будет описывать, как он «с большим недоверием» выслушивал соображения Кадогана: «Зная вековую нелюбовь Англии к „твердым обязательствам“ вообще, а на континенте Европы в особенности, зная традиционное пристрастие Англии к игре на противоречиях между третьими державами со свободными руками, зная, наконец, как уже на моих глазах брит(анское) пра(вительство) никогда даже и слышать не хотело о гарантии границ в Центральной и Восточной Европе, я с трудом мог себе представить, чтобы Чемберлен согласился дать твердые обязательства Польше и Румынии».