Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

• Название: «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
• Автор: Сергей Лозунько
• Издательство: Довіра
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-507-279-9

Вторая мировая война — как принято считать — началась с агрессии Гитлера против Польши. В сентябре 1939-го Польское государство фактически перестало существовать, а его территория была «переустроена»-перераспределена между Германией, СССР и Литвой. Одним из результатов войны стали миллионы жертв среди поляков. Однако то, что Польша пострадала, не снимает с нее значительной доли вины за произошедшее, в частности — за Вторую мировую войну, стоившую человечеству 60 миллионов жизней. Ибо война — продолжение политики иными средствами. Мировая война — продолжение мировой политики. Предпосылки к войне были заложены гораздо раньше, при самом непосредственном и активном участии Польши…

---

В таком же духе преподносила «польско-литовскую проблему» и пресса нацистской Германии: «Надо отметить, что и германская пресса упорно твердит о том, что польско-литовский конфликт еще не изжит, что окончательное урегулирование его еще впереди и т. п.», — писал на имя Литвинова 27 марта 1938-го временный поверенный в делах СССР в Германии Астахов.

Астахов сообщал также о том, каким размышлениям предавались тогда иностранные дипломаты в Берлине: «после присоединения Австрии основной проблемой для здешних инонаблюдателей является вопрос об очередном объекте германской агрессии. Мнения разделяются: одни считают очередным объектом Чехословакию, другие — коридор (в обмен на Литву)».

Имеется в виду «польский коридор», который бы получила Германия (вместе с Данцигом) — оказав содействие Польше в аннексии Литвы. Эта схема в тот момент широко обсуждалась — как укажет Астахов в своем письме, «версия об обмене его („польского коридора“. — С. Л.) на Литву тоже достаточно популярна»[483].

Действительно, если не обращать внимания на мнение самой Литвы, чью территорию делили-разменивали (а Польша и Германия не особо озадачивались позицией своих жертв), то вариант в самом деле где-то даже логичный (конечно, сообразно польско-германской логике того времени): Германия возвращала свои земли; Польша компенсировала потерю территорий на северо-западе получением земель на северо-востоке; Польша теряла порт Данциг, но получала выход к морю за счет портов Литвы; наконец, все вместе взятое это позволяло Варшаве и Берлину заявить об окончательном польско-германском урегулировании, т. е. не потеряв лицо перед общественным мнением своих стран (настроенным шовинистически в обеих случаях).

Т.е. в марте 1938-го Польша, провоцируя «литовский кризис», не только отвлекала внимание Европы от аншлюса Австрии, но и, судя по всему, должна была сыграть в Литве роль эдакого авангарда агрессоров. Да не решилась довести дело до конца в свете жесткой позиции Москвы.

Даже после Мюнхена, в ноябре 1938-го, в дипломатических кругах упорно циркулировала информация о том, что Германия и Польша сговорятся посредством размена Литвы. «Что касается внешних объектов гитлеровского „динамизма“, то таковыми являются в данное время Мемелъ и колонии, — писал в Москву советский временный поверенный в делах в Берлине 19 ноября 1938-го. — Мемелю, правда, не уделяется количественно много внимания, но он представляется обреченным… Остается невыясненным, ограничатся ли немцы захватом Мемеля, или вопрос стоит о Литве в целом, как объекте решения „коридорной“ проблемы. Здешние литовцы имеют сведения, что немцы собираются сделать полякам „рождественский подарок“, поднеся им Литву (очевидно, в обмен на коридор)»[484].

Реальность существования указанных планов польско-германского урегулирования за счет Литвы подтверждается и дальнейшим ходом событий. Как известно, в марте 1939-го Германия заставит Литву передать ей Мемель и Мемельский край (Клайпеду и Клайпедскую область). Другое дело, что Польша к тому времени уже не будет таким очевидным союзником Гитлера, как в 1938 году. А то Варшава и Берлин вполне могли бы «разорвать» Литву сообща — так же, как они сделали это с Чехословакией. Польское участие (как и в случае с Чехословакией) Гитлеру было бы выгодно для оправдания своих шагов на международной арене (мол, не он один выдвигает «справедливые претензии»).

К слову, и в 1939-м СССР был готов вмешаться для зашиты Литвы от претензий Германии. Через посла Литвы в Москве Сталин и Молотов сообщали литовскому лидеру Сметоне, что Москва может оказать военную помощь для защиты ее территориальной целостности. Но Каунас принял решение согласиться с германским ультиматумом (предъявленным 20 марта 1939-го главе литовского МИД Урбшису Риббентропом) и 23 марта того же года передал Мемель и область рейху.

Таким образом, первые агрессивные акты в Европе после Первой мировой войны (если не считать гражданскую войну в Испании и поддержку мятежников Франко фашистскими державами; и Польшей, кстати, тоже — занимавшей благожелательную позицию по отношению к франкистам) были осуществлены рука об руку Германией и Польшей.

«Польша все более и более открыто выступает как фактический участник блока агрессоров, — будет писать 17 апреля 1938-го зам-наркома индел Потемкин советскому полпреду в Китае, знакомя того с ситуацией в Европе. — Торопясь не опоздать, она сейчас же после аншлюса предъявила ультиматум Литве и добилась насильственного установления дипломатических и всяких иных сношений с Литвой, которые она справедливо рассматривает лишь как начало постепенного освоения ею Литвы (выделено мной. — С. Л.). В германских планах разрешения чехословацкого вопроса Польша играет активную роль. Она открыто провоцирует обострение тешинского вопроса, и, по некоторым сведениям, агрессия на Чехословакию предполагается именно с этого конца, поскольку Германии выгодно показать всему миру, что Чехословакия является нежизненным государственным организмом, который распадается на свои составные части».

Интересно, что в указанном информационном послании Потемкин совершенно точно предрек будущий распад самой Польши, далеко не являвшейся образцом жизнеспособного государственного организма: «Внешнеполитические амбиции Бека находятся, однако, во все большем и большем противоречии с внутренним положением этой страны… Ни одна страна в Европе не имеет в настоящее время такого неустойчивого внутреннего положения, как Польша. В этой ситуации вовлечение Польши в военные авантюры могло бы привести к революционным восстаниям и развалу этого государства. Однако Польша, как это теперь очевидно для всех, прочно связана с Германией и будет и дальше идти по ее пути»[485]. Очень скоро многолетнее следование в русле гитлеровской политики действительно окажется для Польши фатальным.

«ГИЕНА ЕВРОПЫ»

Юзеф Бек (крайний слева) и Иоахим Риббентроп (крайний справа).

Польский Vickers Е входит в чехословацкое Заользье, октябрь 1938 г.

Мюнхенского сговора могло не быть

После аншлюса Австрии пришла очередь Чехословакии. Тем более, что первая акция, усилив стратегические позиции Германии, создавала предпосылки для второй. Берлин вдохновляла и та легкость, с которой удалось осуществить аншлюс. И уже в конце марта 1938-го Гитлер на встрече с Генлейном заверил того в решимости «разобраться» с «чехословацкой проблемой» в ближайшее время.

21 апреля Гитлер обсудил с начальником штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Кейтелем план военного разгрома Чехословакии. Оставалось найти подходящий повод. В качестве одного из вариантов рассматривалось «убийство немецкого посланника после антигерманской демонстрации»[486]. Само собой, параллельно были пущены в ход все возможные средства для нагнетания ситуации вокруг (на внешнеполитической арене) и внутри Чехословакии.

Но Гитлера ожидал неприятный для него сюрприз: обеспокоенная военными приготовлениями, а также вполне определенного толка внешнеполитической активностью Германии в мае 1938-го Прага осуществила частичную мобилизацию. Франция, Англия и СССР одобрили эти меры, публично подтвердив готовность выполнить свои обязательства согласно имевшимся договорам о помощи Чехословакии.

В связи с этим на экстренном заседании в Бергхофе 22 мая Гитлер объявил высшему военно-политическому руководству, что ситуация заставляет остановить все приготовления относительно атаки Чехословакии[487]. Теперь в качестве возможного срока нападения Гитлер обозначил осень 1938-го. «Майский кризис» так глубоко уязвил Гитлера, что тот на несколько дней уединился от публики в горной резиденции, а впоследствии не раз вспоминал, какой «сильный удар по престижу» он получил в те дни[488].

Но своих планов Гитлер, конечно же, не оставил. В июне 1938-го вблизи границы с Чехословакией были проведены крупные военные маневры. Ускоренными темпами возводились укрепления Западного вала.

В этот момент в среде высшего германского военного руководства созрел антигитлеровский заговор — на почве опасений большой войны, в которую Гитлер втягивал Германию и к которой та, по убеждению генералов, была не готова. И не только военные были недовольны планами Гитлера атаковать Чехословакию, но к заговору в той или иной мере примкнули и представители разведки (начальник центрального отдела абвера полковник Ханс Остер) дипломаты (например, статс-секретарь фон Вайцзеккер), политики (Эвальд фон Кляйст-Шменцин), промышленники (Ханс Бем-Теттельбах).

Целую серию докладных, предостерегающих Гитлера от военных приготовлений, составил генерал-полковник Бек, начальник штаба сухопутных войск. Наиболее известной стала его записка от 16 июля 1938-го, в которой он обращал внимание на опасность большой войны, на незначительный оборонительный и мобилизационный потенциал Германии, заключив, что ей ни в коем случае не выдержать той борьбы «не на жизнь, а на смерть», если она бросит вызов миру.