Джеймс Брэнч Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

• Название: Сказание о Мануэле. Том 1
• Автор: Джеймс Брэнч Кейбелл
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1994

"Сказание о Мануэле" - знаменитая эпопея одного из основателей жанра фэнтэзи американского литератора Джеймса Брэнча Кэйбелла.

Мы начинаем знакомство со "Сказанием о Мануэле" с публикации двух романов: "Земляные фигуры" (1921) и "Юрген" (1919).

Первый том "Сказаний" знакомит читателя с удивительной страной Пуактесм, где рядом со средневековыми замками бродят кентавры, в лесных озерах живут русалки, где хитроумные демоны всячески пытаются сбить с пути истинного честных и благородных рыцарей.

Яркая палитра повествования, невероятные приключения главных героев, неподражаемый юмор и утонченная стилистика - все это читатель найдет на страницах "Сказания о Мануэле".

---

— Да, сударь, — сказал Юрген. — Но разве это важно?

— О, уберите прочь моего сына! — воскликнул Котт. — Он — копия своей матери. И, хотя я гнуснейший из когда–либо живших грешников, я не заслужил того, чтобы мне дважды досаждали такими дурацкими вопросами. И я требую, чтобы вы, ленивые черти, принесли еще дров.

— Сударь, — сказал задыхающийся бесенок в образе головастика с волосатыми ручонками и ногами обезьяны, прибежавший с четырьмя охапками хвороста, — мы стараемся изо всех сил ради ваших страданий. Но вам, проклятым, на нас наплевать, и вы не помните, что мы, прислуживая вам, день и ночь на ногах, — сказал хныча бесенок и стал шуровать вилами дрова вокруг Котта. — Вы даже не помните о беспорядке в стране из–за войны с Раем, что делает для нас крайне затруднительным доставление вам всех жизненных лишений. Вместо этого вы прохлаждаетесь в своем пламени и жалуетесь на обслуживание, а Дедушка Сатана нас наказывает, и это несправедливо.

— Лично я думаю, — сказал Юрген, — что вам нужно быть с мальчишкой помягче. А что касается ваших преступлений, сударь, то неужели вам не победить эту гордыню, которую вы называете совестью, и не признать, что после того, как человек умер, вообще не важно, что именно он сделал? В Бельгарде никто и не думает о вашей резне или нарушении поста, разве только тогда, когда старики сплетничают у камина и ваша порочность позволяет им скоротать вечер. Для остальных вы — лишь камень на кладбище представляющий вас как образец всех добродетелей. А вне Бельгарда, сударь, ваши имя и дела ни для кого ничего не значат и никто нигде вас не помнит. Так что, в действительности, ваша порочность не волнует сейчас ни единое существо, кроме бедных трудяг чертей. И думаю, что вследствие этого вы могли бы примириться с теми муками, которые, они могут изобрести для вас, не жалуясь на них с таким раздражением.

— Но моя совесть, Юрген! Вся суть в ней.

— О, если вы и дальше будете говорить о своей совести, сударь, вы ограничите беседу предметами, которые я не понимаю и потому не могу обсуждать. Но, смею заметить, мы вскоре найдем возможность проработать этот и все остальные вопросы. И мы с вами выжмем из этого места все, что только можно, ибо теперь я вас не покину.

Котт заплакал и сказал, что его грехи во плоти слишком ужасны, чтобы ему был позволен покой в нестерпимых муках, которые он честно заслужил и надеется когда–нибудь пережить.

— Тогда интересую ли вас, так или иначе, я? — спрашивает Юрген, совершенно ошеломленный.

И из пламени Котт, сын Смойта, заговорил о рождении Юргена, о младенце, которым был Юрген, и о ребенке, которым был Юрген. И пока Юрген слушал человека, родившего его, чья плоть была плотью Юргена и чьи мысли никогда не были мыслями Юргена, у Юргена возникло какое–то жуткое, глубокое и безрассудное чувство; и Юргену оно не понравилось. Затем голос Котта резко изменился, и он заговорил о подростке, которым был Юрген, — ленивом, непослушном и не ценящем ничего, кроме собственных легкомысленных желаний: и о разладе, возникшем между Юргеном и отцом Юргена, Котт тоже говорил. И Юргену сразу же стало легче, но он по–прежнему огорчался, узнав, как сильно когда–то его любил отец.

— То, что я был ленивым и непослушным сыном, — сказал Юрген, — прискорбная истина. И я не следовал вашим наставлениям. Я блудил, о, страшно блудил, блудил, должен вам сказать, даже с героиней одного мифа, связанного с Луной.

— О, ужасная языческая мерзость!

— И она считала, сударь, что впоследствии я, вероятно, стану действующим лицом солярной легенды.

— Я не удивляюсь, — сказал Котт и подавленно покачал лысой, куполообразной головой. — О, мой сын, это лишь показывает, к чему приводит такое необузданное поведение.

— В случае чего я, конечно же, был бы освобожден от пребывания в подземном мире Весенним Равноденствием. Разве вы так не думаете, сударь? — спросил Юрген с надеждой, поскольку помнил, что, согласно утверждению Сатаны, все, во что верит Котт, становится в Аду истиной.

— Я уверен, — сказал Котт, — в общем, я уверен, что ничего не понимаю в подобных вопросах.

— Да, но что вы думаете об этом?

— Я вообще об этом не думаю.

— Да, но…

— Юрген, у тебя крайне невежливая привычка спорить с людьми…

— Все же, сударь…

— И я говорил тебе об этом и раньше…

— Однако, отец…

— И мне хочется говорить тебе об этом снова…

— Тем не менее, сударь…

— И когда я говорю, что у меня нет на этот счет собственного мнения…

— Но у всех есть свое мнение, отец! — закричал Юрген и почувствовал себя, словно в былые времена.

— Как вы смеете говорить со мной таким тоном, сударь?

— Но я лишь имел в виду…

— Не ври мне, Юрген! И прекрати меня перебивать! Как я уже сказал, когда ты начал орать на своего отца, словно обращался к человеку, лишенному благоразумия, мое мнение таково, что я ничего не знаю о Равноденствиях! И знать не хочу о Равноденствиях, чтоб ты понял! И чем меньше сказано на подобные, пользующиеся дурной репутацией, темы, тем лучше, говорю тебе прямо!

Юрген застонал.

— Что за примерный отец! Если б вы так подумали, это бы произошло. Но вы вообразили меня в подобном месте и не обладаете достаточной справедливостью, не говоря уж об отцовских чувствах, чтобы вообразить меня вне этого места.

— Я могу лишь думать о твоем заслуженном несчастье, вздорный негодяй! И о сонме женщин легкого поведения, с которыми ты грешил! И о судьбе, которая ждет тебя в дальнейшей жизни!

— На худой конец, — сказал Юрген, — здесь нет женщин. Это должно вас успокоить.

— По–моему, здесь есть женщины, — огрызнулся его отец. — Считается, что у многих женщин была совесть. Но эти совестливые женщины, вероятно, содержатся отдельно от нас, мужчин, в какой–то другой части Ада по причине того, что если б их пустили в Хоразму, они бы попытались прибрать это место и сделать его пригодным для жилья. Я знаю, что твоя мать с ходу бы этим занялась.

— О, сударь, вы по–прежнему находите в матери недостатки?

— Твоя мать, Юрген, во многом была восхитительной женщиной. Но, — сказал Котт, — она меня не понимала.

— Конечно, это неприятно. Тем не менее, все, что вы говорите о пребывании здесь женщин, всего лишь догадки.

— Нет! — сказал Котт. — Но мне не нужно больше твоего бесстыдства. Сколько раз тебе говорить?

Юрген задумчиво почесал ухо. Он все еще помнил сказанное Дедушкой Сатаной, и раздражение Котта казалось многообещающим.

— Но, могу поспорить, все женщины здесь уродины.

— Нет! — сердито сказал его отец. — Почему ты продолжаешь мне перечить?

— Потому что вы не знаете, о чем говорите, — сказал Юрген, подстрекая его. — Откуда могли взяться привлекательные женщины в таком ужасном месте? Нежная плоть сгорела бы на их тонких костях, а прелестнейшая из цариц превратилась бы в жуткую головешку.

— Думаю, что есть множество вампирок, суккубов и таких тварей, которым огонь вообще не вредит, поскольку эти твари наделены неугасимым пылом, который жарче огня. И ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, поэтому тебе нет нужды стоять, вылупившись на меня, словно напуганная мать–настоятельница!

— О сударь, но вы отлично знаете, что у меня нет ничего общего с подобными неисправимыми особами.

— Ничего такого не знаю. Ты мне, вероятно, врешь. Ты мне всегда врал. По–моему, ты уже собрался на свидание с вампиркой.

— Что, сударь? Жуткая тварь с клыками и перепончатыми крыльями?

— Нет, но весьма ядовитая и соблазнительная красивая тварь.

— Да ну! Не думаете же вы в действительности, что она красива?

— Думаю. Как ты смеешь говорить мне, что я думаю, а что не думаю?

— Ну ладно, у меня с ней ничего не будет.

— А по–моему, будет, — сказал отец. — И, по–моему, ты прибегнешь к своим трюкам в отношениях с ней до истечения этого часа. Неужели я не знаю императоров? И неужели не знаю тебя?

И Котт начал говорить о прошлом Юргена в обычных выражениях семейной перебранки, которые не везде удобно повторять. А бесы, мучившие Котта, в смущении отошли и, пока Котт говорил, держались вне пределов слышимости.

ГЛАВА XXXVII Изобретение прелестной вампирки

И Котт вновь расстался с сыном в гневе, а Юрген вновь повернул к Геенне. И было или не было это совпадением, но Юрген повстречал точно такую вампирку, в мысли о которой он завлек отца. Она являлась наиболее соблазнительной и красивой тварью, которую только мог вообразить отец Юргена или любой другой мужчина. На ней было одеяние оранжевого цвета — по причине, достаточно хорошо известной в Аду, расшитое зелеными фиговыми листьями.

— Доброе утро, сударыня, — сказал Юрген. — И куда же вы направляетесь?

— Вообще–то никуда, молодой человек. У меня сейчас отпуск, полагающийся ежегодно по закону Калки…