Евгений Нестеренко - Размышления о профессии

• Название: Размышления о профессии
• Автор: Евгений Нестеренко
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Книга народного артиста СССР, лауреата Ленинской премии, профессора Е. Е. Нестеренко рассказывает о работе певца-актера, о своеобразии этой сложной профессии. Автор вспоминает о своих творческих встречах со многими крупными советскими и зарубежными композиторами, режиссерами, дирижерами и исполнителями. Большой раздел в книге посвящен педагогике.

---

Надо отметить еще одну, весьма неприятную новость, появившуюся в оперных театрах мира: шум на сцене. Декорации все усложняются, и часто перемещение или полная смена их происходит во время действия, когда звучит музыка и артисты поют. Многие старые театры, такие, как Большой или «Ла Скала», не имеют современного сценического оборудования, поэтому для спектаклей изготавливаются специальные приспособления: поворачивающиеся круги, движущиеся дорожки, поднимающиеся и опускающиеся платформы — и все это, к сожалению, функционирует с шумом, и, к еще большему сожалению, певцы и дирижеры с этим мирятся — а не стоило бы!

Подчеркну еще раз, что важной особенностью работы оперного артиста является необходимость точного, высокопрофессионального исполнения сложнейшей музыкальной партии — трудность, актеру драматического театра незнакомая. Если на уроке, который бывает у певца с концертмейстером, или на спевке зафиксировать на магнитофонной ленте исполнение отрывков из какой-либо оперы, а потом сравнивать эту запись с той, что сделана на премьере или на одном из последующих спектаклей, когда роль отработана во всех компонентах, будет заметна большая разница. Это касается, конечно, актеров, которые стремятся совершенствовать роль и использовать для создания образа все, что дает им театр: декорации, костюм, общение с партнерами и т. д.

Когда артист «влезает в шкуру» своего персонажа, когда он переносится душою и мыслями в ту эпоху, в которой действует его герой, когда он свободен от технических проблем музыкального интонирования и актерской игры, когда он легко преодолевает сложности режиссерского решения спектакля, его герой начинает жить свободной и естественной жизнью. Я испытывал подобное, если роль приходилось долго отрабатывать на репетициях. Особенно же это ощущается, если играешь спектакль много раз за сравнительно небольшой отрезок времени. Тогда можно пробовать по-новому интерпретировать роль, изменять детали или вообще дать волю настроению — после нескольких представлении появляется чувство свободы на сцене.

Обычно мне скучно играть из спектакля в спектакль одинаково, и я стараюсь каждый раз делать что-то по-другому, найти новые краски. Иногда так получается помимо моей воли: ведь каждый день я — другой человек, каждый раз атмосфера в зале иная. И какую радость испытываешь, если твой партнер по сцене — гибкий артист, склонный к импровизации, если актеры играют, давая друг другу новые импульсы и откликаясь на предложения партнера. Тогда, как в шахматной партии, которая хотя играется одними и теми же фигурами, но всякий раз по-новому, — ансамбль на каждом спектакле складывается по-иному. Тут уж с интересом ждешь от партнера всяких приятных неожиданностей.

Оперный спектакль я сравнил бы с игрой, в которой много участников. В том-то и прелесть театра, что сегодня тем же актером в той же постановке создается роль, отличающаяся — иногда сильно — от вчерашней. Причин тому много, кроме названных мною — и публика. Она не всегда одна и та же. Скажем, в Большом театре мы, артисты, встречаемся с аудиторией весьма различной. Порой просто не можешь понять, отчего сегодня зал реагирует совершенно по-иному, чем в другие вечера на таком же спектакле.

Публика формируется по разным признакам. Самая «тяжелая» — когда в связи с каким-то крупным мероприятием, проходящим в Москве, большая группа его участников приглашается в Большой театр. Среди них далеко не все являются поклонниками оперного искусства, поэтому часть зрителей воспринимает действие, происходящее на сцене, далеко не так, как знатоки нашего жанра. Трудно петь, когда «Интурист» закупает спектакль: для многих туристов из-за рубежа вечер в Большом театре — просто один из пунктов программы развлечений, а оперу они не любят и реагируют довольно вяло. Совершенно особенная аудитория, когда выступает гастролер и самые ярые поклонники оперы всеми правдами и неправдами проникают в зал. Когда известный, любимый певец впервые исполняет какую-нибудь роль, это становится событием в жизни театральной Москвы, и атмосфера в зале опять-таки совершенно иная. От этого и певец поет по-другому.

Мне порой стоит больших трудов переломить настроение, которое возникает, когда чувствуешь, что публика в зале «трудная», хотя, как правило, и в таких случаях удается «завоевать» зал. А теплая, дружелюбная, подбадривающая реакция зрителей сразу действует на весь психофизический аппарат артиста, который сразу же начинает петь и играть лучше.

Профессия оперного певца такова, что приходится часто выступать и в разных городах нашей страны и в зарубежных странах. И, конечно, всюду сравниваешь свой театр и его публику с тем театром, где выступаешь, и его аудиторией.

В «Ла Скала» публика горячая, прекрасно разбирающаяся в оперном искусстве, и большинство зрителей, во всяком случае галерка, в итальянской опере может спеть за любого певца, естественно, не на высоком профессиональном уровне, но текст и музыку они знают. Мне рассказывали, что иногда из публики подпевают плохо поющему артисту. Мне подобного наблюдать не приходилось, но, как требовательная и даже жестокая публика «ошикивала» певиц, я видел и слышал, и это, могу сказать, страшно, не дай бог пережить такое.

Но подпевает в «Ла Скала» не только публика. Вспоминаю такой случай: во время «сидячей» оркестровой репетиции в Италии (она называется «итальянской») спектакля «Дон Карлос» на сцене не было Плачидо Доминго — опаздывал его самолет, — и Ренато Брузон должен был начать дуэт без партнера. Каково же было мое удивление, когда вдруг почти все музыканты оркестра, за исключением, конечно, духовой группы, в унисон стали петь партию Карлоса, а на сцене партию Позы исполнял Ренато Брузон. Клаудио Аббадо улыбался. Надо сказать, что такое знание оркестрантами слов в опере явилось приятной неожиданностью. Мелодию, понятно, все музыканты знают, но чтобы они помнили каждое слово партии певца — сомневаюсь, в каждом ли театре встретишь такое.

Публика в самом знаменитом итальянском театре всегда дает отзвучать музыке и только потом аплодирует, несмотря на сильное желание выразить иной раз свой восторг, а уж если кто начинает хлопать раньше времени, его сразу останавливают завсегдатаи театра характерным звуком «шшшш».

В «Ла Скала», я бы сказал, культ собственного театра: на стенах коридоров, различных кабинетов, служебных комнат висят изображения театра «Ла Скала», эскизы декораций, старинные гравюры и фотографии, изображающие сцены из спектаклей, афиши, старинные и новые, в том числе и московских гастролей оперы. Когда среди плакатов и афиш, написанных латинскими буквами, замечаешь вдруг наши родные, московские афиши, всегда приятно сжимается сердце.

В феврале 1977 года в театре случился пожар, правда, небольшой, но сгорел занавес, знаменитый занавес театра, перед которым кланялись публике в течение всех послевоенных лет знаменитейшие артисты Италии и всего мира. Как раз весной 1977 года я впервые был в «Ла Скала» как персональный гастролер и видел этот обгоревший старый занавес, грудой лежавший во дворе. После одного из спектаклей я подошел к нему и оторвал несколько золотых шнуров, которыми была оторочена нижняя его часть. Они и сейчас хранятся у меня как реликвия. Весь остаток сезона 1976/77 года опускался интермедийный занавес, а к следующему, юбилейному сезону был уже сделан новый, точная копия прежнего. Но в памяти остался тот, сгоревший sipario «Ла Скала», перед которым и мне довелось выходить на лучшую итальянскую сцену во время гастролей Большого театра в 1973 году.

Интересно, что «Ла Скала» отмечает день рождения Дж. Верди концертами в Буссето. Неплохо было бы и Большому театру так же отмечать день рождения одного из русских композиторов. Трудно сказать, какой композитор ближе Большому театру, но, наверное, по многим причинам нам надо бы регулярно каждый год в мае устраивать выступления артистов ГАБТа в доме-музее П. И. Чайковского в Клину, который находится совсем недалеко от Москвы.

Если уж я заговорил о «Ла Скала», стоит коснуться некоторых творческих и организационных сторон работы этого театра. Планирование репетиций здесь примерно такое же, как у нас, — не намного вперед. В ГАБТе, пожалуй, даже несколько лучше: мы знаем свои репетиции обычно на следующие два дня, в «Ла Скала» — только на завтра. Лучше с этим дело обстоит, например, в театре «Ковент-Гарден» и в Венской опере, где дается недельный план репетиций, расписанный по минутам, и он точно соблюдается. Планирование спектаклей во всех театрах за рубежом хорошее — на весь сезон вперед известны даты и составы. Коррективы могут вноситься только в случае какой-то очень серьезной болезни певца.

На репетициях в «Ла Скала» артистам хора, тем, кто желает, выдаются полукомбинезоны — ведь встречаются такие мизансцены, когда артисты становятся на колени, ложатся, садятся на пол. И для того чтобы не пачкать свою одежду, они надевают не старые театральные костюмы, как принято у нас, а специальную рабочую одежду — это удобно и гигиенично.