Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]

• Название: День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]
• Автор: Джон Уиндэм
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013065-1

Джон Уиндэм (1903–1969). «Патриарх» английской научной фантастики. Классик — и классицист от фантастики, оригинальный и своеобразный, однако всегда «преданный» последователь Герберта Уэллса. Писатель, стилистически «смотревший назад» — но фактически обогнавший своими холодновато-спокойными «традиционными» романами не только свое, но и — в чем-то! — наше время…

Продолжать говорить о Джоне Уиндэме можно еще очень долго. Однако для каждого истинного поклонника фантастики сами за себя скажут уже НАЗВАНИЯ его книг:

«Кракен пробуждается»,

«Кукушки Мидвича»,

«Куколки» — и, конечно же, «лучшее из лучшего» в наследии Уиндэма — «День триффидов»!

---

Вдоволь насмотревшись крови, смерти и разрушений, будущий Джон Уиндэм, видимо, все это хорошенько запомнил, чтобы потом рассказать другим, хотя и в несколько необычной форме.

А по окончании боевых действий, мрачно резюмирует тот же Олдисс, «когда плоды победы обернулись пеплом мира, Уиндэм вместе с тысячами таких же оказался выброшен на берег — без денег, семьи и профессии и даже без самого элементарного представления о том, чем заняться дальше».

Тут он, к счастью, вспомнил о литературе. И как раз вовремя: мир, лежавший в развалинах и еще не успевший прийти в себя от пережитого, срочно нуждался в таких, как «новорожденный» Уиндэм и его сверстники и друзья — Роберт Хайнлайн, Айзек Азимов, Клиффорд Саймак, Рэй Брэдбери, Артур Кларк, Альфред Бестер и все прочие.

Миру стала остро необходима фантастика, новая, закаленная войной и быстро последовавшей за нею войной «холодной» (а также постоянно маячившей на горизонте войной окончательной — ядерной), — и среди британской разновидности этой литературы ярко взошла звезда Джона Уиндэма. «Именно в этот период, — пишет английский исследователь Джон Клют, — Уиндэм стал тем, кто лучше других выразил надежды, страхи и самодовольство англичан».

Похожее, помнится, говорилось за полвека до того в отношении Уэллса…

Славу новоиспеченному писателю Джону Уиндэму принес его третий по счету роман, впервые подписанный новым псевдонимом, — ныне признанный за классику жанра «День триффидов» (1951), выходивший также под названием «Восстание триффидов».

Успех книги, прошедшей сначала журнальным сериалом в престижном американском литературном журнале Collier’s и немедленно изданной в твердой обложке на родине автора, превзошел все ожидания. Хотя, вспоминал Уиндэм, идея романа, как и само магическое слово «триффид», вошедшее в список неологизмов научной фантастики (не ищите в словарях — его там нет), родились, как водится, в результате случая.

Однажды, потягивая бокал шерри в пабе, Уиндэм ненароком поймал отрывки разговора, который вели два соседа-садовника, разгоряченные пивом и, главное, «доставшими» их буйно разросшимися сорняками: «Я вчера обнаружил одного прямо в сарае с инструментами. Огромный — настоящее чудовище! Помнится, даже струхнул не на шутку, увидав такое…» После изрядного количества выпитого речь говорившего не отличалась четкостью, да и местный диалект сделал свое дело; короче, вполне тривиальное английское слово «испуган» (terrified) прозвучало как «триффид» (triffid). И… поразило слух случайно оказавшегося рядом писателя — последний как раз обдумывал новый фантастический роман о растениях-убийцах, захвативших Землю! (В романе генезис слова «триффид» выводится также из three-feet — «трехногий».)

Это к вопросу о положительном влиянии пивных на творческий процесс…

Как помнит читатель, знакомый с романом, в нем Земля стала вотчиной растений-хищников, мутировавших в результате космического катаклизма. После катастрофы почти все население планеты ослепло, исключая, разумеется, героев романа — иначе какая ж тут интрига! «Редко встретишь более бесперспективную завязку для написания романа, — отмечает Олдисс, — однако решает все магия не сюжета, а настоящей литературы».

Действительно, сила романа — не в живописании глобальной катастрофы и последующей робинзонады горстки выживших: подобное описывали до Уиндэма сотни раз, и многие, в том числе соотечественники, даже более впечатляюще, — а прежде всего в отличной литературе. Иначе говоря — в стиле, языке, настроении, ярких визуальных картинах, удачно выбранном темпе повествования, точных психологических портретах и сдержанном оптимизме.

Между прочим, вера Уиндэма в практически неограниченную сопротивляемость человеческого сообщества напастям ведет родословную от великих предшественников-классиков — Жюля Верна и Герберта Уэллса. А если говорить о соотечественниках, то на память приходит еще и Артур Конан Дойл с его романом «Отравленный пояс».

«Если день начинается воскресной тишиной, а вы точно знаете, что сегодня среда, значит, что-то неладно…» Одной этой открывающей роман фразы, на мой вкус, хватит, чтобы накрепко привязать читателя. Чтобы тот уже не смог оторваться от книги до самой последней фразы: «А потом наступит день, и мы (или наши дети) переправимся через узкие проливы и погоним триффидов, неустанно истребляя их, пока не сотрем последнего из них с лица земли, которую они у нас отняли».

Магией привязывания читателя — без внешних эффектов, без словесной пиротехники — Джон Уиндэм, безусловно, владел.

С момента выхода в свет «Дня триффидов» имя писателя уже прочно ассоциировалось в сознании читателей и критиков с темой, наибольшее развитие получившей как раз на Британских островах. Можно определить ее как «глобальная катастрофа». Мэри Шелли с ее вторым (после знаменитого «Франкенштейна») романом — «Последний человек», «После Лондона» Ричарда Джеффриса, уже упоминавшийся «Отравленный пояс» Артура Конана Дойла; наконец, вполне катастрофические по духу главные романы Герберта Уэллса… Впечатляющий список, в котором достойное место заняли и книги Уиндэма.

Более традиционные варианты катастрофы — например, вторжение инопланетян — изображены писателем в двух других произведениях.

В романе «Кракен пробуждается» (1953; выходил также под названием «Из глубины») космические агрессоры сначала предусмотрительно заселяют океан и растапливают полярные шапки — с целью, надо сказать, предельно прагматической: расчистить себе требуемое «жизненное пространство».

А в «Мидвичских кукушках» (1957), выходивших также под названием «Деревня проклятых», инопланетяне «бесконтактно» (в духе библейского архангела Гавриила) оплодотворяют всех женщин в ничем не примечательной английской деревне. Правда, на сей раз иная цивилизация не имеет никаких агрессивных намерений; агрессорами и ксенофобами оказываются сами земляне, уничтожающие родившееся потомство сверхчеловеков…

Та же судьба может постигнуть и других вундеркиндов — на сей раз наделенных телепатией мутантов из романа «Перерождение» (1955). Этот роман более известен у нас под другим названием — «Куколки» (отдельные критики называли книгу Уиндэма даже «Хризалидами», что по-латыни — chrysalid — и означает, собственно, биологическую куколку).

Действие отнесено далеко в будущее, в классический в научной фантастике «постатомный» пейзаж на радиоактивном пепелище. В редких общинах случайно выживших царит новое Средневековье: возрождены давние предрассудки против чужих, непохожих, отклоняющихся от нормы. Рождающихся время от времени детей-мутантов ждет неизбежная смерть, а норма, обыденный стандарт возведен в своего рода религиозный канон. Герои романа испытывают множество приключений, пока в своих внешне бесцельных странствиях не попадают в поле зрения других выживших — сумевших создать новую технику и сохранить старую человечность…

Почему с переводом этой книги так тянули в застойные советские годы, объяснять, думаю, не требуется.

На Западе же главные «романы-катастрофы» Джона Уиндэма пришлись по вкусу и массовому читателю, обожающему пощекотать себе нервы картинами чужих страданий, и критиков, увидевших в них продолжение традиций британской школы научной фантастики. При этом соотечественники писателя увидели в его фантастических книгах еще и отражение реальных страхов, окружающих их в жизни: распад и агонию некогда не знавшей себе равных Британской империи, первые намеки на экологическую катастрофу и общий тупик, куда все более очевидно заводила людей техногенная цивилизация…

А теперь нам придется отвлечься от литературного творчества английского писателя: история экранизаций его главных произведений не менее любопытна и поучительна.

Из двух романов, «День триффидов» и «Кукушки Мидвича», больше повезло второму.

Впервые его перенес на экран английский режиссер Вольф Рилла в 1960 году. Фильм назывался «Деревня проклятых» и в целом сохранил — что необычно для научно-фантастического кино! — сюжетную канву романа. Однако только на первых порах: в фильме гештальт-сообщество детей-мутантов — часть зловещего плана порабощения нашей планеты. Режиссер отдал дань модной в фантастическом кино паранойе на тему «пятой колонны»: в романе Уиндэма определенная уверенность в изначальном зле, которое будто бы несли в себе космические подкидыши, отсутствовала… Кино же заканчивается вполне просчитываемым в заданных обстоятельствах трагическим финалом: когда цель эксперимента с мидвичскими «кукушатами» становится очевидной для героя картины, тому ничего другого не остается, как раздобыть динамит и героически взорвать себя вместе с дьявольским отродьем.

Этот достаточно традиционный для англо-американской science fiction 50-х сюжет мог бы послужить основой для очередного «ужастика», однако режиссер, следуя духу прозы Уиндэма, свел все к ужасам скорее психологическим, чем физиологическим. Странные и жуткие «взрослые дети» с отстраненно-холодными, светящимися, как у кошек, глазами действительно могут внушить ужас — особенно зрителю, начитавшемуся той самой science fiction 50-х! Во всяком случае, если и был в кинофантастике той поры аутентичный образ космического Чужого — не обязательно монстра, но, безусловно, чуждого и пугающего, — то это, без сомнения, дети-телепаты из «Деревни проклятых».