Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.

• Название: Рок, туше́ и белая ворона.
• Автор: Алёна Лепская
• Жанр: Современные любовные романы

Между «полнолунием и затмением», она где-то посередине. Она непредсказуема, неприкосновенна, непоследовательна… невменяема. Она обычно-необычная, как параллельный перпендикуляр. Порядок вообще никогда не входил в число верных друзей юной гитаристки — Тори. И будущее её такая же неизвестная переменная, как тёмная сторона луны. Такая же тёмная как и её злейший враг, деспотичный рок-музыкант. И демоны. И речь не о тех демонах что таятся в преисподней, речь о тех демонах, что таятся в наших умах. Она прячет ото всех свою эмоциональную уязвимость, он — её отсутствие. Она не может вспомнить, он — забыть. Она не верит ему, он не верит, что она не верит. Они совсем не похожи, как воздух и огонь, и вместе были бы абсурдным сочетанием несочетаемого. Вся надежда на музыку, быть может выпадет шанс один из миллиарда — первый последний шанс, чтобы сделать шаг. От ненависти до любви. Или от любви до ненависти? В любом случае, огонь не горит без воздуха…

---

― А ты не умеешь? ― спросил Саша. Я оторвала взгляд от инструмента и посмотрела на парня.

― Так как ты, точно, не умею.

Я почти не слышала, как он играет. Лишь урывки музыки проникали в моё сознания, пробиваясь сквозь шум в голове. Я даже не поняла когда именно он появился. Инструмент отдавался вибрацией в моём теле. От чего-то вспомнился Бетховен. А ведь лучшие свои произведения, он создал уже будучи глухим. И этот гениальный композитор, страдал биполярным расстройством. Так же как и Ван Гог, Эдгар Алан По, и Эрнест Хемингуэй…

Порой я не могу оторвать свою голову от подушки, или могу спать по три часа в сутки, но не ощущать усталости. Не могу сформулировать ни единой мысли, или не могу остановиться. Иногда мне жизненно необходимо движение, во мне словно тысячи килогерц чистейшей энергии. Иногда мне тяжело просто дышать. Моя жизнь сплошные взлёты и падения. Меня поразило это, застало задуматься.

Как они добились всего этого, живя между адом и раем?

Что такое искусство? Это способность рушить стены, стирая границы между тем что ты чувствуешь, и тем, что ты умеешь. Вот она ― истина. В чистом её проявлении. «Жизнь течёт изнутри вовне. Следуя этой мысли, ты сам станешь истиной.» ― вот что говорил мне однажды Костя.

Миша с Сашкой ушли во двор, я осталась один на один с роялем. Что я играла в своём воспоминании? Мне была знакома эта мелодия, я слышала её. «Fly», композитора Ludovico Einaudi. Некоторое противоречие, заставило меня замереть. Эта композиция написана в 2011 году. Я перестала играть в семь, значит в 2005 году. Значит не память, но в галлюцинации мне верить не особо хотелось. Я осторожно положила руки на клавиши. Откуда я вообще знаю, эту мелодию, если не играла её? В смысле, руки легли на клавиши как по наитию, точно по нотам. Я поймала себя на том, что моё дыхание поверхностно, но осмелилась проиграть два такта. За ними ещё четыре, и ещё… Я не понимала, как такое возможно. Я не могла играть эту музыку. Это просто чертовски невозможно! Я не прикасались к роялю почти 11 лет! Эта аксиома, погладила меня непонятными неровными стенаниями внутри.

― Ты что продала свою душу дьяволу? ― раздалась усмешка за моей спиной, ― Это уже раз пятый за неделю, не меньше, когда тебе удаётся меня удивить.

Я подпрыгнула на месте и отняла руки от инструмента. Обернувшись, заприметила странное запутанное выражение на лице Рафа.

― Если мы удивляемся часто ― дар знания придёт. ― припомнила я бабушкины слова. Я не узнала свой голос, он казался ужасно искажённым. Парень подошёл ко мне, рассматривая клавиши рояля и облокотился на него.

― Что ещё ты можешь? Выдавать соло риффы одинаково круто с любой руки? ― усмехнулся Раф, ― Тогда я пойму Сашку, я сам влюблюсь в тебя.

Я внутренне содрогнулась. Он был бы расторопнее со словами, если бы знал, что я амбидекстр[36].

― Ты не говорил, что ваш Сашка, музыкальный гений, ― ушла я от ответа, ― Вы вообще, что ли не замечаете этого?

Раф задумчиво смотрел на под ноги.

― Ну, так ты тоже не говорила.

― Я-то, причём? ― хмыкнула я, скрестив руки не груди.

― Да, ты такая же как он. Попробуй, скажи ему, что он играет музыку написанную мной, так, как будто это не я, а он сам создал эту музыку. Он же только плечами пожмёт. Для вас это словно само собой разумеющиеся. Это вы этого не замечаете ― не мы.

― Я в курсе что я чёртов гений.

Прозвучало грубее портового ругательства, в моих ушах.

― Очень скромно, ― глухо рассмеялся парень, качая головой.

Ему просто невдомёк, что это естественно. Лично я не встречала ещё ни одного психа, без некоторой степени гениальности. Это как бонус, чтобы уравновесить, или может прикрыть изъян. Не зря ж испокон веков блаженные по каким-то несуразным причинам приравниваются к счастливчикам. Вроде как… не можешь ужиться в реальном мире, создай свой собственный и будет тебе счастье. Ага. Конечно! Эдакая Вселенская Империя Обмана. Прямо в твоей голове. Причём самообмана. Шикарно, не правда ли?

― Достаточно, просто быть немножко не от мира сего. Скажи ещё что Сашка не один из тех, кто несколько выбивается из общей массы. Безумец и гений ― это две крайности одной и той же сущности, ― усмехнулась я. Раф повёл бровью, загадочно ухмыляясь.

― Джек Воробей?

― Капитан Джек Воробей! ― поправила я возмущенно.

Раф покачал головой, пряча взгляд под тенью опущенных ресниц.

― Ты даже в совершенно нормальных людях ищешь странности.

― Нет совершенно нормальных людей. У всех есть странности. Это и есть то, что называют индивидуальностью.

Слева от меня проскользнула тень и уселась на люстру. Вздрогнув посмотрела на чёрную птицу.

― Ох, ну здравствуй. ― усмехнулась я немного нервно. Гордеев с подозрением посмотрел на ворона.

― Хм, минус частного дома. ― усмехнулся он. Я покачала головой.

― Это не простой ворон. Это Хэн-йэту, она Костин нагваль.

― Что это значит? ― нахмурился Раф, метая взгляд между татумом и мной.

― После Осеннего равноденствия ночи становятся длиннее, а дни короче. Это Время Падающих Листьев. Костя родился под покровительством ворона. Хэн-йэту ― значит ночь. Ворон, проводник в мир мёртвых, поэтому Второе имя ― Чэнкууоштей-хорошая дорога.

― Это вроде… хранителя? ― догадался парень.

― Да, татум ― это тотемное животное, в нём заключен дух-хранитель, тероморфный двойник ― нагваль.

― У тебя тоже такой есть?

Я поймала его взгляд. Я боролась с внезапно сжавшей меня немотой.

― Нет. ― бросила я через силу. От Рафаэля, моё замешательство не ускользнуло. Он выжидающе удерживал мой взгляд. Я не сдержала глубокого вздоха, когда ворон вспорхнул и перелет но на моё левое плечо. Я до сих пор могу помнить это чувство полёта во сне. Но я, увы, больше не вижу снов. По крайней мере никогда не помню их.

Я чуть-чуть почесала чёрное оперение на грудке, смотря в вороньи колдовские глаза.

― Считается, что смерть одного, приводит к смерти другого. Это конечно же трансценденция, но в этом есть своя истина. Ведь если кто-то умер, это не означает, что ты в тот же момент перестаёшь его любить. ― я посмотрела на Рафа, ― Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?

― Даже больше чем хотелось бы. ― проговорил он ниже и тише своего привычного голоса. Он прочистил горло, ― Что с ним случилось?

Меня до краёв наполняла скорбь и неистовая тоска, на грани с обжигающей болью. Я посмотрела в расплывчатое отражение себя на глянцевой поверхности рояля. Оно напоминало мне о том времени, где на моём детском плече сидел молодой ворон. О времени, что скрыто на чёрной карте памяти.

― Демоны существуют, Рафаэль. ― сказала я, скрипнула зубами и поймала сапфировый взор, ― «Мы создаем зло среди нас. Мы создаем его; и потом пытаемся называть его дьявол, Сатана, зло. Но его создает человек. Дьявола нет. Человек создает дьявола.»

―Уоллес Черный Олень, ― уточнил цитату, низкий глубокий голос, ― Я потерял тебя, мышка.

С перепугу резко обернулась. Хэн-йэту, тут же переметнулась к Косте.

― Я тоже, ― шепнула я себе под нос, отвернувшись. Я тоже себя потеряла…

Глава 8. Клятва

Костя с вороной на плече, подошёл и склонился к моему уху.

― С тобой, что? ― шепнул он с подозрением. Посмотрела на отца. На Гордеева. Снова на отца и выставила большой палец в направлении Рафа.

― Я думала вы знакомы. ― вскинула я брови. Получила щелчок по носу.

― Атэ'ей! ― возмутилась я, потирая кончик носа, ― Чё за детский сад, тебе 41 год между прочим!

Тишина. Такая резкая, словно телефонные провода перерубили. Раф как-то вопросительно смотрел мне за спину. Обернулась. Костя застрял на мне откровенно афигевшим взглядом. Еле сдержала желание пощёлкать пальцами перед лицом некоторых зависших. Хен-йету потеребила его за мочку уха, клювом, запуская перезагрузку программы в голове Кости. Он тряхнул головой.

― Мне не послышалось? ― спросил он не верящим тоном.

― Прикинь тебе уже 41. Смирись Сэни (старик). ― подшутила я. Взъерошив волосы, спугивая птицу, он кинул на меня задумчивый взгляд и вышел во двор. Проводив его растерянным взглядом, посмотрела Рафа.

― Что такое Атэ'ей? ― спросил он.

― Па… ― меня замкнуло, ― Подожди-ка.

Я сорвалась и умчалась следом за отцом. Осмотревшись во дворе, нигде его не нашла. А мне срочно нужно его найти, и объяснить, уже наконец, что я не нарочно это делаю. В том, что я зову его исключительно по имени, отчасти есть его вина. Но только отчасти. Всё гораздо запутаннее. Я заприметила тёмно-медную шевелюру. Что-то говоря Коляну, отец, отходил в сторону. Направилась к нему. Я свернула в сторону сада. Меня дёрнулись за рукав. С визгом отшатнулась.