Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944

• Название: Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944
• Автор: Нури Халилов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06418-9

Воспоминания Нури Халилова – уникальное свидетельство о Великой Отечественной войне представителя крымско-татарского народа, подвергшегося несправедливым репрессиям по обвинению в массовом предательстве во время войны. Автор, начавший войну с первого ее дня в кадровой части Красной армии, в полной мере разделил общую долю поражений, скитаний в окружении, плена. С 1943 г. он принимал активное участие в партизанской борьбе на территории Крымского полуострова и оставил интересные воспоминания об этой весьма спорной странице истории войны.

---

В тот же день вместе с Керимовым мы поехали в Саки. Переночевал у него дома, а на следующий день пришел в районо. Взяли мое направление и тут же написали приказ о назначении преподавателем истории во 2-ю школу. Директор школы Гольдштейн и завуч Иван Афанасьевич Спиваков радушно приняли меня. Включили в расписание уроков, сказали, что я зачисляюсь с 15 августа. Уроки буду вести в двух десятых, двух девятых и в трех восьмых классах. Если буду успевать, то можно будет взять часы и в седьмых классах, а также в вечерней школе. До начала учебного года я должен был сидеть в методкабинете: изучать методические пособия, готовиться к урокам.

Вместе с Керимовым пошли на улицу Курортную, дом номер 16, где раньше жила Селинская. Хозяева квартиры – Петр Иванович Хоменко и его жена Люба Целуйко – согласились принять меня в качестве квартиранта за оплату в 60 рублей в месяц. У них был сын Леонид 16 лет и годовалая дочь Галя. Петр Иванович работал бухгалтером в санатории «Саки». Оттуда он часто приносил домой бесплатные хорошие обеды. Он сильно хромал и ходил с костылем.

Я получил у директора школы разрешение и на три дня съездил в Суюн-Аджи. Предупредил родителей и привез в Саки свою постель и одежду. Город мне понравился сразу. По сравнению с моей деревней это действительно был город, райцентр! Из Симферополя в Евпаторию через него ходили поезда, был свой железнодорожный вокзал. От центра города до химзавода ходили вагонетки, дрезина на рельсах. Было много санаторно-курортных заведений. С вокзала до санаториев больных таскали на носилках. Автобусов, такси, автомобилей скорой помощи я тогда не видел. Через 10–15 дней люди, которых приносили на носилках, сами ходили по городу. Двери парка были огорожены высокой стеной. Пропускали в парк только по пропускам или санаторным книжкам. Пропуск с фотографией я получил дня через три в районо. Действовал он в течение одного месяца. Было строго. Просроченные пропуска отбирали и не пускали на танцы. Местная церковь была превращена в клуб. Здесь читали доклады, лекции, проводили собрания. Шел показ кинокартин. На столбе был установлен радио-громкоговоритель, который работал с утра до вечера. Современных зданий почты, РДК[78], монумента Ленину еще не было. Везде были одноэтажные татарские дома, крытые черепицей.

1 сентября 1939 года после торжественной линейки все разошлись по своим учебным классам. Мой первый урок состоялся в 9-м «а», потом я перешел в 9-й «б», после перерыва пошел в 10-й «а», а затем в 10-й «б». В первый день повторяли темы прошлого учебного года. Сообщил школьникам, какие темы будем изучать в этом году, какая имеется литература для изучения этой программы. Все следующие дни шли нормально, учащиеся и дирекция мною были очень довольны. Успеваемость учащихся повысилась. В конце первой четверти в одном только классе из 26 учеников 17 стали отличниками и 9 были хорошистами. Не было ни одного троечника! Такая же картина была и в других классах. Я даже подумал, что, может быть, завышаю оценки, и попросил прийти на экзамен завуча. Так он одну поставленную мною четверку исправил на «отлично». Обо всем этом завуч доложил на педсовете, где меня все хвалили. Я был рад.

Мне предложили вести уроки в трех восьмых классах, я согласился. Работать приходилось много. Вечерами сидел в методкабинете и готовился к урокам. В большом зале школы часто проводились культмассовые мероприятия, а также танцы. Время проходило весело. Несколько раз меня в свои дома приглашали в гости мои родственники. Они знали меня через моих родителей. Я же их раньше не знал и познакомился уже только в Саках. Их дома стояли как раз там, где сейчас цветочная клумба перед РДК. Там же жил Мустафа Салиев с женой. Раньше он учился в пединституте, но со второго курса ушел и стал учиться на зубного техника. Сейчас он работал в Саках. Он позвал меня в гости, угостил чебуреками и кофе. Чуть повыше, где сейчас автостанция, жил преподаватель географии Гафаров. Он увлекался фотографией, как-то сфотографировал меня с учениками. Мы пришли к нему домой попросить фотокарточку. Он затемнил комнату и при нас проявил фотографии. В темноте ученики и ученицы щупали друг друга и меня тоже не оставляли в покое.

Я стал на учет в военкомате, который тогда располагался между бывшей церковью и автостоянкой. Сотрудник военкомата Цибарт сказал, что я для них переросток и что скоро меня заберут в армию.

– А пока продолжай работать, когда будет надо – вызовем, – добавил он.

Поскольку так и не нашли преподавателя для вечерней школы, то предложили читать историю и конституцию мне. Два вечера в неделю – вторник с восьми вечера и до десяти часов, а также в четверг я должен был преподавать. В вечерней школе обучались в основном сотрудники сакских санаториев: повара, официанты, обслуживающий персонал. Я рассудил, что отказываться не стоит. Это были люди взрослые, на уроках вели себя очень хорошо, хотя частенько и засыпали на занятиях. Я их не трогал, так как понимал, что они устают на работе. В свою очередь они часто приносили мне жареные котлеты, мясо, пирожки, курятину. Между мной и вечерниками установилась настоящая дружба.

На квартире, которую я снимал, по тем временам было вполне уютно. Жил я в проходной комнате, спал на пружинной полутораспальной железной кровати. Ел в столовой, которая находилась возле дома. Обеды были хорошие: борщ, котлеты с гарниром и компот стоили полтора рубля. Позволял себе и стакан вина к обеду, который стоил один рубль. На ужин и завтрак Петр Иванович приносил в трехъярусных кастрюлях первое и второе, но по суммарной цене брал с меня один рубль за весь обед. Ему давали, как сотруднику санатория, а он брал и на меня. Часто я захаживал и в буфет. Для меня все это было недорого, так как зарплата в общей сложности превышала 700 рублей. Я стал помогать родителям. Покупал им готовую одежду, материю. В ту пору все было в дефиците. Прилавки магазинов были пусты. Даже рубашку, ботинки, фуражку трудно было купить. Записывались в очередь. Я осознавал свой неоплатный долг перед родителями, которые меня вырастили, дали возможность получить образование, и потому был благодарен им и намеревался помогать до конца своих дней.

В эти годы положение в нашей семье улучшилось. Многодетным семьям стали давать по 2000 рублей. На них мама купила корову, приоделась, запаслись продуктами. Все изменилось к лучшему.

В то время Гитлер уже стал во главе Германии и захватил Австрию, Венгрию, Чехословакию. Разгромил Францию, напал на Польшу. 17 сентября 1939 года наши войска освободили Западную Украину и Белоруссию. Началась польская война, в ходе которой польская армия была быстро разгромлена. Радио передавало странные новости: Риббентроп приезжает в Москву и заключает пакт о ненападении, который получил название «пакт Риббентроп-Молотов». Постоянно говорили об оси Рим – Берлин – Токио. Все это было загадочно, тревожно. Никто ничему не верил. В нашей стране почти всех героев, маршалов, многих партийных и государственных деятелей расстреляли. Было страшно! В воздухе пахло грозой, порохом. Надвигалась война.

15 ноября меня вызвали в военкомат, расспросили, все записали и отпустили домой. Прошел месяц, снова вызвали, но на этот раз дали повестку, на основании которой я должен был уволиться с работы. Я получил расчет около 3500 рублей. Военком отпустил меня на три дня, чтобы я из Тав-Даирского сельского совета принес какую-то справку. Я поехал в Симферополь к тете Айше, там был дядя Сеит-Ибрам. Вместе с ним мы пошли в Тав-Даир к тете Пемпе. Вместе с ней пошли в сельсовет и получили соответствующую справку. Потом я пошел домой в Суюн-Аджи, рассказал, что приготовленные подарки остались в Саках и пусть отец туда поедет и сам их заберет. Оставил родителям немного денег. Попрощался и пошел в Симферополь. Наша собака Сарман провожала меня до Муллиной балки. Я попрощался с Сарманом, пожал ему лапу и, вытирая слезы, пошел дальше. Потом мне рассказывали, что Сарман каждую субботу выходил в Муллину балку, часами ждал меня, а потом с грустью возвращался домой. Это было связано с тем, что когда я учился, то каждую субботу возвращался домой и каждый раз Сарман встречал меня на этом месте, а потом до этого же места провожал. Правду говорят, что собака – друг человека. Бедняжка не дожил до моего возвращения. Его зачем-то застрелил Сейдамет агъа.

24 декабря в большом зале школы специально для меня организовали прощальный вечер. Играла музыка, пели, танцевали. Я прощался с мирной жизнью. Иван Афанасьевич сказал мне тогда: «Танцуй с какой хочешь и делай что хочешь с этими девочками». Девочки и сами были нахальные.

Хозяин квартиры и его жена тоже устроили прощальный обед и даже вернули все деньги, которые я им выплачивал за квартиру и еду. Поблагодарили за честность, аккуратность, дружбу. Проводили до места отправки. Вместе со мной в армию забрали еще двух моих коллег – учителей Евгения Чеснокова и Рыкованова. На мое место приехал работать студент второго курса Лепехов.