Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II

• Название: Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II
• Автор: Кирилл Александрийский
• Издательство: Сибирская Благозвонница
• Жанр: Религия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91362-464-2

Святитель Кирилл Александрийский (375 — 444) — великий святой отец Православной Церкви, который прославился прежде всего догматическими достижениями в области христологии и опровержением ереси Нестория в 429–431 гг. Однако сфера его деятельности была намного шире, и он известен также и как глубокий экзегет Священного Писания. Среди новозаветных экзегетических произведений наиболее знаменито «Толкование на Евангелие от Иоанна», которое и предлагается читателю. Это произведение было написано, как предполагается, до 429 г. и содержит в себе 12 книг, в которых, помимо истолкования этого «тайнозрительного» Евангелиста и объяснения глубоких тайн Божественного Домостроительства спасения и Боговоплощения, святитель полемизирует с различными ересями.

Это толкование, являющееся шедевром древнецерковной святоотеческой экзегетики, было переведено на русский язык известным отечественным церковным ученым-библеистом, профессором Московской Духовной Академии Митрофаном Дмитриевичем Муретовым (1851 — 1917).

Издается по: Творения святого отца нашего Кирилла Александрийского / Пер. Митрофана Муретова. Сергиев Посад, 1909, 1912. (Творения святых Отцов в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии; т. 67/<69>, 68/<70>). Переизд.: Свт. Кирилл Александрийский. Творения. Кн. 3. М.: «Паломник», 2002. (Библиотека Отцов и Учителей Церкви).

---

Глагола Ему Петр: Господи, почто не могу по Тебе ныне ити? Душу мою за Тя положу [233] (13, 37)

Что, говорит, препятствует или что не позволяет следовать (за Тобою) для того, у кого цель — умереть за Учителя и кем это считается за достохвальное дело? Ведь конец всякой опасности и предел неукротимой жестокости гонителей простирается только до плоти, ибо смерть (имеет силу только) против нее. Он же (апостол Петр), уже решившись и приготовившись к этому, кто, говорит, мог бы воспрепятствовать или каким образом уничтожил бы твердое решение следовать? Горяча готовность Петра, и его обещание (следовать Христу) превосходит всякую меру, — откуда можно видеть немалую присущую ему силу, которую открыли и самые последующие события.

Впрочем, надо принять во внимание вот что. Между тем как Спаситель наш Христос выше и ниже указывает на Свое восхождение на небеса и говорит, что теперь он (Петр) не последует за Ним, однако ж последует после того, очевидно по окончании его апостольского служения, когда настанет должное время призвания святых в вышний Град, — он обещается быть готовым и подвергнуться смерти, как бы идя другим путем и шествуя (руководясь) не прямым смыслом слов Христа. Он говорит это, как полагаю, не поняв точно смысл этих слов, и, быть может, думает, что Господь или отправится в какие-либо более дикие, чем иудейские, селения, или даже к другим народам, которые, услышав Его проповедь, так сильно ожесточатся против слов Его, что дерзости других иудеев окажутся совсем ничтожными и присущее фарисеям неистовство покажется совершенно кротким. Поэтому-то и обещается следовать за Ним неукоснительно — не только умереть, но и, если потребуется, умереть без всяких колебаний.

Нечто подобное этому есть и в предыдущем, о чем опять скажу.

Удаляясь некогда от безумия иудеев, их неудержимой ярости и необузданности языка, Христос стал ходить по галилейским местностям и Своими чудесами вызывал в них великое к Себе удивление. Когда же умер брат Марии и Марфы, разумею Лазаря, Он опять как Бог узнал это, а потом говорит ученикам: «Лазарь, друг наш, почил, но иду, чтобы разбудить его» (Ин. 11, 11). На это ученики из любви к Нему говорят Ему: «Ныне искали Тебя иудеи побить камнями, и опять уходишь туда?» (ст. 8). Когда же Господь настаивал и приказывал воротиться в страну иудеев, то «Фома, называемый Близнец, сказал другим соученикам: пойдем и мы, чтобы умереть с Ним» (ст. 16). Такую же, думаю, цель заключают и слова Петра. Быть может, он думает, как я сказал уже прежде, что Христос уйдет куда-нибудь проповедовать и там Он будет в опасности. Поэтому и сам он (Петр), соединенный с Ним нерасторжимою любовью, обещается явить некую непреоборимую и непоколебимую охоту к этому, говоря, что отнюдь не остается ничего такого, что в силах оказать препятствие ему, решившемуся уже следовать, хотя бы ему и предстояла смерть за Учителя.

Отвеща ему Иисус: душу ли твою за Мя положиши? Аминь, аминь глаголю тебе: не возгласит петел, дондеже отвержешися Мене трижды [234] (13, 38)

Петр обещает больше, чем сколько мог исполнить, хотя и имеет достохвальную ревность к этому. Но Христос, имея в виду скорбь будущих бедствий, тяжесть искушений и силу гонений, как бы склоняет Свою голову и, как бы распростерши пред Своими очами все страдание, представив чрезмерное безумие иудеев и узрев имевшее быть в то время, быть может, возглашает нечто такое: душу, Петр, за Меня положишь и говоришь, что нет в этом ничего страшного и что ты надеешься быть победителем будущих испытаний? Но ты не знаешь тяжести искушения. Ведь страдание будет предлежать жесточайшее, а у тебя, даже против твоей воли, окажется великое малодушие, и отречешься от Меня трижды, и это самое (сделаешь) даже в одну ночь. Надо предполагать, что Иисус думает высказать именно нечто подобное сему. Впрочем, и здесь достойно удивления опять присущее Ему человеколюбие. Предсказав, что напряжению присущей ему ревности не будет соответствовать сила его души, но что он ослабнет и отступит настолько, что отречется по одному только страху пред опасностью, — Он, однако ж, не сделал никакой угрозы и не говорит, что за это он может подвергнуться Божественному гневу. По какой же причине <…> [235] но не налагает наказания на подвергшегося чему-либо человеческому. Знал Он, что немощна еще природа и не может снести угрозу смерти. Ведь она (смерть), еще не упраздненная, чрез воскресение Его, удручала души всех и была еще в состоянии одним только страхом сокрушить даже и очень мужественного и весьма способного на отвагу. Природа, вопреки природе подвергшись смерти, уступает ей как победительнице, вернее же — продолжала (еще) уступать тогда. Когда же Спаситель наш расторг ее узы, она явилась сладостною для любящих Христа, хотя бы и приступала жестоко, ибо на место ее вошла вечная жизнь, разрушающая державу тления.

Также и здесь опять никто да не думает, что Петр отрекся и изнемог по причине слов Христа. Отнюдь не налагая необходимости и насильно не привлекая к страданию, говорит это Христос, но о чем Он знал, как Бог, что непременно и несомненно будет, это предрекает ученику.

А так как то, что случилось с древними, написано для вразумления их потомков (1 Кор. 10, 11), то здесь мы находим для себя побуждение говорить о том, что в этом отделении должно быть полезным. Не должно, думаю, давать Богу каких-либо поспешных обещаний и браться совершать то, что иногда выше сил, как будто бы мы имели власть над предметами, — говорю это ввиду упреков от неудачи. Впрочем, думаю, не лишено и гордости поспешно говорить, что совершу это или то. Напротив, во всем, что кто-либо решился сделать и желает совершить, должно возглашать то, что сказал премудрейший ученик: «Если Господь пожелает и мы живы будем» (Иак. 4, 15). Рвение благодетельное, говорю, должно быть присуще душам боголюбцев и горячее желание всеми силами совершать добродетель, но путь к этому — просить вышнего благоволения и легкомысленно не обещаться, как будто это в твоих руках. Таким образом мы сохраним Богу неложное обещание всех благ и вне вины ноги будем иметь, по эллинской пословице. [236] Также и в других отношениях лучше для каждого не обещаться, чем обещаться и не исполнить (Еккл. 5, 4).

Да не смущается ваше сердце [237] (14, 1)

Сказав, что Петр низойдет до такого малодушия, что трижды отречется и испытает это в одну ночь, Он чрезмерностью предмета как бы указал на последнюю степень страха пред опасностями. Поэтому другим ученикам было естественно тотчас же начать такое рассуждение: что же это за страх такой пред будущим, и до каких пределов он будет доходить, и какое это столь непреодолимое испытание, что даже одолеет первенствовавшего среди них и низвергнет его не однажды, но в один прием (одну ночь) несколько раз, и притом в короткое время? Кто же, следовательно, среди нас избежит того, чтобы не быть в еще худшем положении, или как сможет противостоять ему другой кто, если уже Петр колеблется и как бы по необходимости уступает тяжести случившегося (испытания)? Напрасно, следовательно, мы претерпели труды следования за Ним и вредом оканчиваются наши тяжелые старания, хотя они и считаются могущими дать жизнь у Бога. Ничего невероятного нет в том, если ученики размышляли в себе именно таким образом. И так как поколебавшийся в них ум надлежало опять исправить, то таким помышлениям и страхам противополагает как бы необходимое лекарство и повелевает сделать орудием своим отсутствие смущения, говоря: Да не смущается ваше сердце. Замечай, впрочем, как в прикровенном виде обещает им отпущение будущего малодушия их. Ведь не говорит прямо и открыто, что окажет снисхождение и изнемогшим или что, тем не менее, опять будет с отрекшимися или разбежавшимися, чтобы, совсем освободить их от страха пред нерадением и совершенно уничтожив в них мысль о прогневлении (Бога), тем самым не сделать для них слишком легким прегрешение и не научить ни во что ставить порочность отречения. Говоря, что не подобает смущаться, ставил их посредине между надеждою и страхом, чтобы, с одной стороны, когда они станут изнемогать и подвергнутся человеческой немощи, надежда на милосердие (Божие) содействовала им к восстанию, а с другой стороны, страх прогневлять Бога запрещал им часто падать, так как у них еще не было возможности совсем не погрешать, как еще не облеченных силою небесною и свыше, то есть благодатию чрез Духа (Лк. 24, 49).

Итак, повелевает им не смущаться, зараз научая как тому, что имевшим подвизаться и входить в труды ради высочайшей славы, без сомнения, подобает быть выше робости, ибо невозмутимый дух — великое пособие для смелости, так, с другой стороны, опять, хотя и неясно и не очень открыто, однако ж посевая надежду на прощение в том случае, если им случится когда по человеческому малодушию впасть в робость. Действительно, ум, еще не укрепленный вышнею благодатию, боязлив, неустойчив и скор на колебание. Вот почему и премудрейший Павел делает такое молитвенное обращение в одном из Посланий: «...и мир Христов, превосходящий всякий ум, охранит сердца ваши» (Флп. 4, 7), ибо это значит не смущаться сердцем.