Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

• Название: Стихотворения Поэмы Проза
• Автор: Яков Полонский
• Издательство: Правда
• Жанр: Поэзия
• Год: 1986

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — замечательный лирик, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал "чистым элементом поэзии". В его творчестве отразилась история всей русской классической поэзии XIX века: Полонский — младший современник Жуковского и старший современник Блока.

Яков Петрович Полонский — как бы живая история русской поэзии XIX века. Его творчество захватило своими краями всю классическую русскую поэзию: первые стихотворные опыты гимназиста Полонского заслужили одобрение Жуковского, и вместе с тем имя Полонского еще было живым поэтическим именем, когда начал писать Блок, для которого поэзия Полонского была «одним из основных литературных влияний». Среди поэтов конца века, с их духовным и стилевым разладом, Полонский занимает особое место — в его лирике воплотилось то лучшее, что дал поэзии XIX век: неразложимая цельность и глубина содержания, свобода и естественность выражения, благородство и прямодушие, твердая ясность идеала.

Хотя Полонский писал и поэмы, и рассказы, и воспоминания (особенно замечательны — о Тургеневе, с их подкупающим сочетанием простодушия и проницательности), все же он, конечно, прежде всего — лирический поэт, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал «чистым элементом поэзии». Пожалуй, ни о ком другом этого нельзя сказать с такой определенностью, как о Полонском: никакая другая жизненная роль «не подходила» ему, кроме роли поэта.

В каком-то смысле Полонский был центром, точкой пересечения множества литературных, общественных, личных отношений своего времени. Место это принадлежит ему не по размаху и мощи поэтического гения, не по резкости и оригинальности общественной позиции, но по особой, одному Полонскому в такой мере свойственной поэтической отзывчивости, живого и как бы неизбежного отклика на все совершающееся вокруг него. Органическое, «стихийно певческое» начало в сочетании с постоянной готовностью души к отклику и создают в первую очередь своеобразие поэтической личности Полонского.

---

Ведь это не мечта поэта

И не мадонна, в бездне света

Меж ангелов по облакам

Грядущая, и не Психея

Из мрамора, среди музея

Поставленная знатокам,

Таким, как ты, на удивленье:

Нет, это смертное творенье -

Княжна Таптыгина… Простись

С надеждами — и отвернись!

Ведь ты и чижика под сетью

Держать не станешь; стало быть,

Тебе, мой друг, обуха плетью

Вовеки не перешибить!"

Так бес поддразнивал Камкова.

Он знал, с чего ему начать.

Другое на ухо другого

Он, верно, стал бы напевать.

В аристократку педагога

Влюбить — задача недурна,

Особенно для психолога.

Конечно, швейка и княжна,

Мещаночка и баронесса

Для любознательного беса

Все одинаково равны,

Все для него испечены

Из одного того же теста:

Но — у людей разряды есть,

У всякого свое есть место,

Своя особенная честь,

И надобно, чтоб грех попутал,

Чтоб кто-нибудь все это спутал…

Пусть говорят: "Попутал грех!"

Я, господа, греха не вижу

В том, что люблю и ненавижу,

Кого хочу… Но едкий смех,

Надменный тон, расчеты света,

Мертвящий холод этикета,

Сердец продажных маскарад -

Какой любви не охладят,

Кого не оттолкнут?

Далеко

От шума светского жила

Моя княжна. Она ждала,

Как развлечения, урока…

И тишина была кругом,

Когда Камков являлся в дом.

Сам князь в ту зиму был в отлучке.

Пустым казался бельэтаж,

Когда Камков касался ручки

Звонка. Дверей парадных страж,

Швейцар, являлся без ливреи;

Лакей в душе, как все лакеи,

Почуя носом бедняка,

Глядел немного свысока,

И молча принимал Камкова,

Как господина, нанятого

В известный час, в известный день,

Тревожить княжескую лень.

И как обычный посетитель,

Шел без доклада мой учитель.

Сперва по лестнице шагал,

Потом через холодный зал,

Покашливая, направлял

Свои шаги он к коридору

Довольно темному, к дверям,

Завешенным ковром, — и там

Встречал застенчивую Лору,

Или Ларису — у окна

Или у лампы с книгой. Странный

Был взгляд у ней, когда она

Его встречала. Так со сна

Глядит на вас ребенок, рано

Разбуженный и чем-нибудь

Приятно изумленный. Грудь

Прикрывши книжкой, подходила

Она к столу, не говорила

Ни слова и была бледна.

Она к уроку приступала

Как будто к таинству; она

Как будто молча изучала

Камкова. (Мой ученый друг

Стал унывать.) Она молчала,

Молчала три недели — вдруг

Пришла в себя, заговорила,

И так Камкова изумила,

Что он… и руку протянул,

И усмехнулся, и вздохнул

От радости… И боже мой!

С какою милой простотой,

С какой улыбкою приветной,

С какою искренней, заметной

Доверчивостью начала

Она с ним говорить!.. Призналась,

Как в первый раз она боялась

Его прихода; как была

Она тупа и как страдала,

Когда его не понимала.

— Я думала, что на меня

Вы будете кричать, — сказала

Она, ресницы опустя,

С зардевшимся лицом, — ведь я,

Сказать по правде, бестолкова.

Так например, что значит слово

"_Сосредоточенность_?.." Потом

Княжна, чертя карандашом

Какой-то нос в пустой тетрадке,

Сказала: "Не могу смекнуть,

Что значит "_личность_". Брань, нападки

Или другое что-нибудь?"

Не повторю вам объяснений,

Всех выводов и заключений,

Всего того, что говорил

Герой мой и чему учил:

Нет, вы сочли б за неприличность,

Когда б я стал вам объяснять

В стихах, как надо понимать

"Сосредоточенность" и "личность".

Все это нам давным-давно

Журналами объяснено.

Хоть личностью в толпе безличной

Из нас никто не знаменит,

Но каждый франт иль фат столичный

Вам все на свете объяснит.

Он летом, по дороге с дачи

На дачу, весело решит

Все философские задачи,

И уж конечно разбранит

Идеалистов. В наше время

Другое выплывает племя -

Не любит слова "идеал".

Ах, это слово!.. это слово

Несчастное чуть дышит — и

Ждет как лекарства от Лаврова

Или от Страхова статьи!

В те дни, напротив, было внове

Оно, и каждый в этом слове

Глубокий смысл подозревал

И философствуя мечтал.

И, может быть, княжна мечтала,

Ждала чего-то впереди

И думала, что все возможно…

И сердце в девственной груди

Полнее билось; сон тревожный,

Смыкая очи, не смыкал

Горячих уст… Он рисовал

Не за пределами могилы,

А в жизни — разума и силы

И чести светлый идеал…

Камков ей часто намекал,

Что есть у всякого народа

Святая цель — его свобода.

По-своему он понимал

Свободу. Быть вполне свободным -

Он думал — значило связать

Себя во многом, сочетать

Свой личный идеал с народным.

Так отчего же мой Камков

Не сделался славянофилом?

Друзья! не тратя лишних слов

Скажу, что бедный мой Камков

Не верил потаенным силам.

"Нет! — часто думал он, — лака

Наш мужичок без языка, -

Славянофильство невозможно

И преждевременно, и ложно…"

Но что он думал, я писать

Подробно вовсе не намерен;

Я, господа, вполне уверен,

Что из подобных дум создать

Лицо — напрасный труд. Едва ли

И те, которые читали

Его статьи (осьмнадцать лет

Тому назад), воображали,

Что он _лицо_… Полупоэт,

Полуфилософ, часто с видом,

Насмешки над самим собой

Он говорил: "Э, боже мой!

Ни разу не вступивши в бой,

Каким гляжу я инвалидом!

Пора на лаврах отдыхать!

На содержанье поступать,

Пора усердно притворяться

Влюбленным в баронессу, стать

Ее собачкой, к ней ласкаться

И перед ней хвостом вилять…"

А баронесса начинала

Не в шутку волноваться: знала

Она, что с ней, но не могла

Понять, что с мим: он стал желтее,

Рассеяннее, холоднее,

Скорей придирчив, чем остер.

— Ужель княжна!.. Нет, это вздор!

Нет, это только под сомненьем

("Уж если я не увлекла!")…

И баронесса с нетерпеньем

Влюбленной женщины ждала

Развязки…

В мае за границу

Она с собой его звала.

Она звала Камкова в Ниццу,

В Венецию, в Неаполь, в Рим, -

Столицу папы, идиотов -

Попов, натурщиц, патриотов

И мраморных богов. Пред ним

Она хвастливо раскрывала

Большой с рисунками альбом,

Рассказывала, намекала

Где _можно умереть вдвоем_… {*}

{* Стих А. Н. Майкова. (Прим. авт.)}

Камков шутил, и бес лукавый

В ней колебал рассудок здравый,

На что уж, кажется, она

Была умна и учена!

В тот день, когда княжна Камкова

Так удивила, уж никак

Не ждал сюрприза он другого.

Домой вернувшись, мой чудак

Нашел записку; распечатал,

Прочел… еще прочел — и спрятал.

Писала женская рука,

Но не по женски коротка

Была записка. Лаконична

Насколько можно, и ясна

Насколько должно. Я отлично

Ее запомнил.

Вон она:

ЗАПИСКА БАРОНЕССЫ

"За что вы стали избегать

Друзей? Чудак вы!.. разве честно

Так с женщинами поступать?

Позвольте прямо вам сказать:

То, что изволит вас пугать,

Не может быть для вас нелестно.

Мне ваше сердце неизвестно.

Свое я не хочу скрывать,

К чему скрывать! ведь я страдаю

Не оттого, что я люблю,

А оттого, что я не знаю,

Любима ли? Я вас молю

Меня не мучить! Дайте слово,

Что завтра в _десять_ вы у нас.

Я для других больна: для вас

Я буду вечером здорова…"

—-

И только!.. Если не считать

За этим — точек… Точки эти

Затем и выдуманы в свете,

Чтоб непонятно выражать

Понятное. Блажен, кто может

По ним о счастии гадать,

Кого их тайный смысл тревожит!

И эти точки мой герой

Невольно принял к сердцу близко.

Но откровенная записка -

Увы! не сердце, а покой

Больной души его смутила…

. . . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . . . . .

И вот, не без душевных слез,

Припал он жаркой головою

К своей подушке, не раздет

И не разут, точь-в-точь поэт,

Неумолимою судьбою

В темницу брошенный, и там,

На жертву крысам и мечтам

Покинутый…

Свеча горела

И догорала… Он лежал,

Лежал… потом лениво встал,

Разделся… Полночь прогудела

На дальней башне; он задул