Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

• Название: Стихотворения Поэмы Проза
• Автор: Яков Полонский
• Издательство: Правда
• Жанр: Поэзия
• Год: 1986

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — замечательный лирик, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал "чистым элементом поэзии". В его творчестве отразилась история всей русской классической поэзии XIX века: Полонский — младший современник Жуковского и старший современник Блока.

Яков Петрович Полонский — как бы живая история русской поэзии XIX века. Его творчество захватило своими краями всю классическую русскую поэзию: первые стихотворные опыты гимназиста Полонского заслужили одобрение Жуковского, и вместе с тем имя Полонского еще было живым поэтическим именем, когда начал писать Блок, для которого поэзия Полонского была «одним из основных литературных влияний». Среди поэтов конца века, с их духовным и стилевым разладом, Полонский занимает особое место — в его лирике воплотилось то лучшее, что дал поэзии XIX век: неразложимая цельность и глубина содержания, свобода и естественность выражения, благородство и прямодушие, твердая ясность идеала.

Хотя Полонский писал и поэмы, и рассказы, и воспоминания (особенно замечательны — о Тургеневе, с их подкупающим сочетанием простодушия и проницательности), все же он, конечно, прежде всего — лирический поэт, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал «чистым элементом поэзии». Пожалуй, ни о ком другом этого нельзя сказать с такой определенностью, как о Полонском: никакая другая жизненная роль «не подходила» ему, кроме роли поэта.

В каком-то смысле Полонский был центром, точкой пересечения множества литературных, общественных, личных отношений своего времени. Место это принадлежит ему не по размаху и мощи поэтического гения, не по резкости и оригинальности общественной позиции, но по особой, одному Полонскому в такой мере свойственной поэтической отзывчивости, живого и как бы неизбежного отклика на все совершающееся вокруг него. Органическое, «стихийно певческое» начало в сочетании с постоянной готовностью души к отклику и создают в первую очередь своеобразие поэтической личности Полонского.

---

Держа над лицом опахало, -

Хоть резать детей нам Коран не велит…

Но ты ли одна пострадала?!."

И злятся, что я так скупа на слова,

Внимая речам безучастным,

Глаза мои сухи, в огне голова,

Все небо мне кажется красным:

Как будто сады, минарет и дома

В кровавом стоят освещенье…

В глазах ли обман, иль схожу я с ума,

Иль это предчувствие мщенья!

Навеки тот душу отравит свою

Стыдом или жаждою битвы,

Кто в страшную душу заглянет мою

В часы безнадежной молитвы.

Прийди же, спаситель! — бери города,

Где слышится крик муэзина,

И пусть в их дыму я задохнусь тогда

В надежде на божьего сына!..

1876

СТАРАЯ НЯНЯ

Ты девчонкой крепостной

По дороге столбовой

К нам с обозом дотащилася;

Долго плакала, дичилася,

Непричесанная,

Неотесанная…

Чуть я начал подрастать,

Стали няню выбирать, -

И тебя ко мне приставили,

И обули, и наставили,

Чтоб не важничала,

Не проказничала.

Славной няней ты была,

Скоро в роль свою вошла:

Теребила меня за ворот,

Да гулять водила за город…

С горок скатывалась,

В рожь запрятывалась…

Иль, раздевшись на песке,

Ты плескалась в ручейке,

Выжимала свои косынки;

А кругом шумели сосенки,

Птички радовались…

Мы оглядывались…

Вот пришла зимы пора;

Дальше нашего двора

Не пускала нас с салазками.

Ты меня, не муча ласками,

То закутывала,

То раскутывала.

Раз, я помню, при огне

Ты чулки вязала мне

(Или платье свое штопала?),

К нам метель в окошко хлопала,

Песнь затягивала -

Сердце вздрагивало…

Ты ж другую песню мне

Напевала при огне:

"Ай, кипят котлы кипучие!.."

Помню, сказки я певучие,

Сказки всяческие -

Не ребяческие…

И, побитая не раз,

Ты любила, рассердясь,

Потихоньку мне отплачивать -

Меня больно поколачивать;

Я не жаловался,

Отбояривался.

А как в школу поступил,

Я читать тебя, учил:

Ты за мной твердила "Верую"…

И потом молилась с верою,

С воздыханиями,

С причитаниями.

По ночам на образа

Возводила ты глаза,

Озаренные лампадкою;

И когда с мечтою сладкою

Сон мой спутывался,

Я закутывался…

Но пришли твои года…

Подросла ты — и тогда,

Знать, тебя цыганка сглазила:

Из окна ты ночью лазила,

Вся трепещущая,

С кем-то шепчущая…

Друг любил тебя шутя,

И поблекнув, не цветя,

Перестала ты пошаливать:

Начала свой грех замаливать;

Много маялася,

Мне же каялася!

. . . .

Через тридцать лет домой

Я вернулся и слепой

Уж застал тебя старушкою,

В темной кухне, с чайной кружкою -

Ты догадывалась…

Слезно радовалась.

И когда я лег вздремнуть,

Ты пришла меня разуть,

Как дитя свое любимое -

Старика, в гнездо родимое

Воротившегося,

Истомившегося.

Я измучен был, а ты

Прожила без суеты

И мятежных дум не ведала,

Капли яду не отведала -

Яду мающихся,

Сомневающихся.

И напомнила Христа

Ты страдальцу без креста,

Гражданину, сыну времени,

Посреди родного племени

Прозябающему,

Изнывающему.

Бог с тобой! я жизнь мою

Не сменяю на твою…

Но ты мне близка, безродная,

В самом рабстве благородная,

Не оплаченная

И утраченная.

1876(?)

В ТЕЛЕГЕ ЖИЗНИ

С утра садимся мы в телегу…

Пушкин

К моей телеге я привык,

Мне и ухабы нипочем…

Я только дрогну, как старик,

В холодном воздухе ночном…

Порой задумчиво молчу,

Порой отчаянно кричу:

— Пошел!.. Валяй по всем по трем.

Но хоть кричи, бранись иль плачь

Молчит, упрям ямщик седой:

Слегка подстегивая кляч,

Он ровной гонит их рысцой;

И шлепает под ними грязь,

И, незаметно шевелясь,

Они бегут во тьме ночной.

1876

АЛЛЕГОРИЯ

Я еду — мрак меня гнетет

И в ночь гляжу я; огонек

Навстречу мне то вдруг мелькнет,

То вдруг, как будто ветерок

Его задует, пропадет…

Уж там не станция ли ждет

Меня в свой тесный уголок?..

Ну что ж!.. Я знаю наперед

Возница слезет с облучка,

И кляч усталых отпряжет,

И, при мерцаньи ночника,

В сырой покой меня сведет

И скажет: ляг, родной мой, вот

Дощатый одр — засни пока…

А ну, как я, презрев покой,

Не захочу — не лягу спать,

И крикну: "Живо, хрыч седой,

Вели мне лошадей менять!..

Да слушай ты: впряги не кляч

Лихих коней, чтоб мог я вскачь

Опередивших нас догнать…

Чтоб мог прижать я к сердцу вновь

Все, что вперед умчал злой рок:

Свободу — молодость — любовь,

Чтоб загоревшийся восток

Открыл мне даль — чтоб новый день

Рассеял этой ночи тень

Не так, как этот огонек".

1876

И. С. ТУРГЕНЕВУ

Благословенный край — пленительный предел!

Там лавры зыблются…

А. Пушкин

Невесела ты, родная картина!..

Н. Некрасов

Туда, в Париж, где я когда-то

Впервые, искренне и свято,

Любим был женскою душой…

Туда, где ныне образ твой.

Еще живой, мне свят и дорог,

Не раз стремился я мечтой

Подслушать милой тени шорох,

Поймать хоть призрака черты…

Увы! поклонник красоты -

Я ей страдальческую службу

Давно усердно отслужил

И прозаическую дружбу

В своей душе благословил.

Но где друзья? — друзей немного…

Я их не вижу по годам;

Подчас глуха моя дорога…

В разброде мы: я — здесь, ты — там.

Донашивать свои седины

Нам порознь суждено судьбой!..

Тебе — в объятиях чужбины,

Мне — в кандалах нужды родной.

Устал я — лег — почти что болен,

Своей работой недоволен;

Не бросить ли? не сжечь ли? — Нет!

В моем уединеньи скучном,

Замкнувшись в тесный кабинет,

Не чужд я мысли о насущном,

Забот и будничных сует…

Устал я… разшышлять нет мочи, -

Не сплю… погас огарок мой…

В окно глядит и лезет в очи

Сырая мгла плаксивой ночи…

Осенней вьюги слышен вой…

И вот разнузданной мечтой

Я мчусь в Париж, туда, где свято

Впервые я любил когда-то

И был блажен — в последний раз!..

. . . .

Вот позднего досуга час…

Париж недавно отобедал,

Он все, что мог, изжил, изведал,

И жаждет ночи…

Чердаков

Окошки — гнезда бедняков -

Ушли под тучи в мрак печальный:

Там голод, замыслы, нахальной

Нужды запросы — бой с нуждой,

Или при лампе трудовой

Мечты о жизни идеальной…

Зато внизу — Париж иной,

Картинный, бронзовый, зеркальный;

Сверкают тысячи огней -

Гул катится по всем бульварам,

Толпа снует… Любуйся даром,

Дивись на роскошь богачей;

Вздохнув о юности своей,

Давай простор влюбленным парам…

. . . .

Вот дом — громада. Из сеней

На тротуар и мостовую

Ложится просвет полосой;

Из-под балкона, головой

Курчавясь, кажут грудь нагую

Шесть статуй — шесть кариатид;

Свет газовых рожков скользит

Кой-где по мрамору их тела;

Полураскрыв уста, оне

Прижались к каменной стене,

И никому до них нет дела…

Вот — лестница осаждена…

Идут, сгибаются колена,

Ступенек не видать — одна

С площадки мраморной видна

Тебе знакомая арена:

Звездятся люстры; их кайма

Из хрусталей, как бахрома

Из радужных огней, сверкает;

Раздвинув занавес, ведет

В громадный зал широкий вход,

И тесную толпу стесняет.

Толпа рассыпалась — и вот

Шуршит атлас, пестрят наряды,

Круглятся плечи бледных дам -

Затылки — профили — а там,

Из-за высокой балюстрады,

Уже виднеются певцы,

Артисты-гении, певицы,

Которым пышные столицы

Несут алмазы и венцы.

И ты в толпе — уж за рядами

Кудрей и лысин мне видна

Твоя густая седина;

Ты искоса повел глазами -

Быть узнанным тщеславный страх

Читаю я в твоих глазах…

От русских барынь, от туристов,