Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

• Название: Магиум советикум. Магия социализма (сборник)
• Автор: Валерия Калужская
• Издательство: ЛитагентСнежный Ком9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-904919-94-8

Что было бы, если бы Советский Союз возник и развивался в фэнтезийном мире, мы уже видели. А если наоборот? Социалистическая магия вместе с индустриализацией, оттепелью, суровой поступью рабочего класса и прочими прелестями полузабытой Утопии – СССР на вершине могущества, достигнутого не только танковыми армиями и РВСН, но и магической силой?

Интересно?

Авторы сборника попробовали представить, что именно может стать началом расцвета и что – получиться на выходе, под занавес советской эпохи: нечто вроде «Хранителей» с советским вариантом Доктора Манхэттена или все-таки всемирный НИИ Стругацких как вариант. А чтобы не ограничивать творчество, составители решили заранее проработать концепт, поместив еще не написанные рассказы в два взаимоисключающих раздела: Светлая сторона соцреализма и Темная. Разумеется, они враждуют, но не в рамках одного текста, а в границах общей идеи. Каждый из участников показал победу той или иной Силы в максимально реалистичной и правдоподобной манере. Какая стратегия оказалась выигрышнее – позитивная и светлая или мрачная, оккультная, темная? Кто победил?

Решать вам, читатель.

---

Перед сном долго ворочался в жесткой постели, раздумывая, навести ли на Тюхтяева порчу. Решил, что это слишком низко, не по-товарищески (а девку отбивать по-товарищески?!) и вообще фельдшерица, к которой обратится Тюхтяев, всё поймет, и в досаде уснул.

Проснулся в темноте от укола – сработал выставленный у порога оберег. По крыльцу, в кухне загрохотали сапоги. Парень уже нашаривал штаны, когда гулкий голос директора заполнил маленький дом:

– Вставай, Иван, беда – саранча пришла!..

В открытом по экстренному случаю домике дирекции совхоза продирал глаза разбуженный народ: старший зоотехник, старший инженер, фельдшер, бригадиры, зачем-то даже экономиста с бухгалтером подняли среди ночи… Взволнованный Евсеич тыкал пальцем в висящую на стене большую карту района:

– Вот здесь сели, сволочи! Откуль взялись – неизвестно, посветлу никто их не видел. А только сейчас сидят, и их там тьмы… Пока спят, а как рассвенет – оживеют и будут жрать.

Кто-то – кажется, инженер – издал длинный свист.

– Не свисти, без свиста твоего всё плохо, ыыы, – зоотехник сорвалась в рыдания.

– В прошлый раз, двенадцать лет назад, саранчуки мой и три соседних участка сожрали подчистую, – хрипло сказал один из бригадиров. – Как сейчас помню: было поле, всходы едва не по пояс, а тут смотрим, только земля шевелится от этих тварюк… И ни ростка. Ни ростка, говорю! Слава богам, потом дальше полетели. Краем села прошли – у людей огороды как вылизало: ни картохи, ни морквы, ни свеклы, ни фасоли с помидорами, одна земля голая… Ой бабы выли!..

К рыданиям зоотехника присоединился тоненький скулеж бухгалтера. Бригадир повысил голос, досказывая:

– За час треть села обеднела… Делились, конечно, по-семейному, хоть больно-то не поделишься: председатель тогдашний заставил с личных хозяйств часть государству отдать, в счет плана. Голодовали ту зиму-то…

– Перемерло тогда народу, – отрешенно закачала седой головой пожилая фельдшерица. – Вот в этом самом домишке Санька-бобылка жила; ни родни у ней, никого, саранча огород объела – вот и нечего стало кушать. До осени в столовой подкармливалась, чем повара жалели, а зимой нашли ее снегом занесенную. И кабы она одна такая в тот год была!

– Да и председателя не спасли мои пять мешков картохи, какие я у детей своих забрал, – добавил жестко еще один из бывалых. – План всё равно не выполнили, а государству вынь да положь. Нет урожая, так сам ложись. И наших бригадиров тогдашних, и председателя, того…

В помещении словно повис один длинный вздох. Кадык директора дернулся, усы задрожали.

– Двенадцать лет – это период активности саранчи, – вспомнил Иван, пытаясь не обращать внимания на бабьи всхлипы. – Если двенадцать лет назад такое было, то в этом году и надо было снова ждать. Что же ваш магроном предыдущий ничего мне про это не оставил?

– Наше село в отдельный совхоз всего три года как выделилось, – напомнил старик Евсеич. – Допрежь-то мы краснощековские были. И слыхал я, что краснощековский директор Никитин до сих пор не рад, что наша Крутоярка не под ним теперь.

Платон Фомич уставился на карту района, глаза его сузились. Спросил тяжело:

– А что, Евсеич, саранча-то сидит прямо у межи с краснощековскими, верно?

Тот мелко закивал, а Иван уже понял вслед за директором.

– Туда саранча могла прийти только через краснощековцев, больше никак. По карте вон сколько, нельзя саранчи не заметить, уж если она всё на своем пути пожирает! Были сводки о саранче, Платон Фомич?

– Краснощековцы не сообщали ни-че-го ни нам, ни в райцентр – я вечером с райисполкомом разговаривал, так-то, – отчеканил директор. – А за ними уже другая область. Слыхал я краем уха, что саранча где-то там пошла, да был уверен, что соседи тревогу забьют, ежели вдруг что.

– Э-э-э, Платон, да ты в краснощековских поверил? – с жалостью протянул Евсеич.

– Да что говорить – пожили отдельно, и будя, звезда пришла Крутоярскому совхозу, – поднялся с места хриплоголосый. – Вы, мужики, как хотите, а я домой. До рассвета часов пять осталось, да еще, может, два-три часа, пока саранча в село войдет. У меня в огороде тепличка, попытаюсь хоть что спасти, и вам советую. Не поминай лихом, Платон Фомич, тебя в прошлый раз тут и не было, не нюхал ты такой беды, а я знаю, что на кону стоит.

Загрохотали стулья, народ потянулся к выходу.

– Стоять! – треснул кулаком по столу директор. – Ты, Сергей Григорьич, никак забыл, что сам теперь бригадир? Не придумаем, как быть, – под один трибунал пойдем. Так-то.

– Да что ж мы сделаем-то с ней, проклятущей?! – заорал хриплоголосый, но вернулся на место. Достал огниво, зачиркал, не вдруг разжег и нервно задымил самокруткой.

– Должны что-то сделать, мужики. Должны! – раздул ноздри директор. – Для того вас и позвал… Иван нам эти пять часов дал – кабы не он, я бы Евсеича на обход не отправил, и мы бы до утра про саранчу не знали. А теперь знаем. И она сейчас спит, тварюка, у нас фора есть – только давайте придумаем что-нибудь!

Все взгляды скрестились на Иване; парень смутился, почувствовав, как наливаются румянцем уши и щеки.

– Так ведь это по части магронома и будет, – сказал медленно хриплоголосый бригадир. – Саранча есть сельхозвредитель, а сельхозвредителей у нас магрономы уничтожают. На тебя, Ваня, пять лет народные деньги тратились в этом вашем университете – давай, оправдывай теперь!

– Это всё равно что ты Вере-фельдшеру мертвяка приволокешь и скажешь, что в ее медучилище народные деньги вкладывались, пущай воскрешает теперь, – захихикал Евсеич. – Саранчу вся эсэсэсэрия победить не может, хучь бы хны ей эта магрономия, потому саранча не вредитель вроде проволочника, а народное бедствие!.. А ты от парнишонки зеленого толку ждешь.

Руна Чернобог сработала, подумал Иван. Приходит время руны Треба, а затем руны Ветер. Значит, выход есть. Пускай через жертву, но он имеется!

– Платон Фомич, связывайтесь с Краснощековым, – прервал магроном женские всхлипы и мужское сопение. – Раз саранча через них прошла, то одно из двух – или уничтожила их поля, или нет. Если уничтожила – в райисполкоме бы уже знали, правда? А раз не знают, значит, как-то краснощековцы убереглись. У них там магроном старый, то есть, эээ, опытный. Видно, его опыта и на саранчу хватило. А что он смог сделать, то и я смогу.

– Верно говоришь, Иван! – вскочил директор.

– Только вот забыли вы, молодежь, что не сказали ничего краснощековцы, значит, и не хотят говорить, – во взгляде седой фельдшерицы стыла безнадежность.

– Ты, Вера Степанна, пойми, – откликнулся давно вышедший из разряда «молодежи» директор, – они ж думают, что мы ничего про саранчу еще не знаем. А когда узнаем, так нам не до них будет. А потом, когда урожай наш сгибнет, то под суд пойдем, и кто там уже будет разбираться, что с Краснощековым вышло – судить-то в случае чего нас будут, не их, так-то! Всё шито-крыто и концы в воду, думают они, сучата!!! Как бы не так…

Он прошагал в соседнюю крохотную комнатенку, которая считалась директорской из-за того, что там стояли сейф, стул и стол с ящиками, а на столе – редкий зверь, телефонный аппарат. Телефоны в селе были здесь, да у директора дома, да у зоотехника с фельдшерицей. Затарахтел телефонный диск, и народ услышал директорский лай:

– Ты знаешь, Никитин, кто это и чего я тебя средь ночи беспокою! Долгие разговоры с тобой разговаривать у меня времени, сам понимаешь, нет, поэтому давай мне быстро номер своего магронома, я его через три минуты наберу. А сам скажи ему вот сейчас, что если он трубку не возьмет и моему парнишке про саранчу не расскажет, то я звоню прямо в райисполком дежурному и рассказываю, какую ты, Никитин, диверсию мне и всему району учинил… Вот это ты не мне, а в райисполкоме будешь рассказывать, потому что мои урожаи на показатели всего района влияют, меня подставил – весь район подставил, да и всю область, так-то, Никитин! Ничего не знаю, время пошло, три минуты!

Бухгалтер затихла, зоотехник перестала лить слезы и утробно высморкалась.

– Силен наш Платон, – сказал хриплоголосый бригадир; с краешка стула вдвинулся вглубь и отвел наконец тоскующий взгляд от двери.

– Вот так с ними, краснощековскими, и надо, – сказал Евсеич мстительно. – Так и только так.

Снова затрещал телефонный диск, и директор произнес недружелюбно, но без прежней злобы:

– Здоров будь. Сейчас нашего парнишку тебе даю, и ты ему всё рассказываешь. Иван!..

– Доброй ночи, – поздоровался Иван.

– Недоброй! И чему только вас, балбесов, учат в этом вашем Всесоюзном Магрономическом? – в скрипучем голосе из трубки слышалась усталая гадливость. – В наши времена это каждый магроном знал, хоть не каждый решался.

– Так что же? – спросил парень.

– Девственница.

– Что?!

– Не чтокай. Приносишь в жертву девственницу. Ритуал хоть знаешь, балбес, или тебе и это растолковать надо?!