Сергей Норка - Инквизитор

• Название: Инквизитор
• Автор: Сергей Норка
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02224-1

«Тайна и авторитет» издавна обладали поистине колдовской властью над умами наших соотечественников — «малых сих» минувшего и нынешнего дня. «Инквизитор» — книга-гротеск, выполненная в жанре политического детектива. Она разворачивает перед читателем панораму жизни постсоветской России 90-х, погруженной в экономический и политический хаос. Новый порядок в стране берется навести религиозно-террористическая организация — новая Святая Тайная Инквизиция, взявшая на вооружение целый арсенал кровавых средств ради достижения якобы благородных целей.

---

Кто-то хлопнул меня по плечу, и я обернулся. С бокалами в руках стояли трое, из которых я знал только Гусенко.

— Добро пожаловать в нашу компанию, — сказал Гусенко, широко улыбаясь. Затем представил своих сотоварищей: — Николай Петрович Новиков, в прошлом замминистра, а ныне председатель правления банка «Ренессанс», а этого, надеюсь, представлять не надо. (Белкин Иван Семенович, в прошлом политический деятель, постоянный член Думы, в том числе и разогнанной новым режимом). Ныне он волей обстоятельств отошел от политической деятельности и является советником ряда структур, в том числе и моей. Кстати, вицепрезидент нашего клуба.

Мы церемонно пожали друг другу руки.

— Вы вхожи к президенту, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Белкин.

— Ну, насчет того, что вхож, сильно сказано, — улыбнулся я, — но президент высказал пожелание создать что-то типа кружка «Друзей президента» из крупных бизнесменов.

— В Германии, если не ошибаюсь, в тридцатые существовал кружок «Друзей рейхсфюрера СС», который также состоял из предпринимателей, — сказал Новиков.

— Это верно, — подтвердил я, — туда входили Шахт, Крупп, Болен, Тиссен. Кстати, в 44-м некоторые оказались замешаны в заговоре против Гитлера.

Все трое переглянулись. Гусенко поставил бокал на поднос проходящего мимо официанта и с видом крайней заинтересованности на лице спросил:

— А какие функции будет выполнять ваш кружок?

— Что-то вроде дискуссионного клуба. Предполагается, что собираться этот клуб будет раз в неделю. По четвергам. Я, впрочем, не уверен, что у меня будет время на членство в этом клубе. Скорее всего, откажусь.

— Не спешите. Отказаться никогда не поздно, — сказал Гусенко. — Слушайте, мужики, а не спуститься ли нам в кофейню. — Он посмотрел на часы. — Обязаловка уже кончилась.

Я быстро взглянул на Винера. Он движением век одобрил предложение информационного магната, что меня несколько удивило. Дело в том, что в залы члены клуба не имели права проводить сопровождающих, если это не было оговорено заранее.

Мы спустились в кофейный зал, и Гусенко провел нас в «Арабский кабинет», где все расселись в низких мягких креслах вокруг низкого столика, на котором стояли восточные сладости. В бронзовых чашах, стоявших на треногах по углам, горели ароматические масла. Откуда-то доносилась арабская музыка.

Официант в восточной одежде принес большой кофейник с подогревом, сахар, коньяк и молча удалился.

Такого ароматного кофе я еще не пробовал, хотя в Панаме меня угощали этим напитком, приготовленным несколькими способами.

— Как кофе? — спросил Новиков.

— Восхитительно, — ответил я, поскольку вопрос явно относился ко мне. Я с видом знатока прижал спинку языка к небу и поцокал, — такого еще не пробовал. Как его готовят?

— Арабы добавляют кардамон и корицу. Кроме того, концентрация кофе очень высока. Единственный недостаток — нельзя пить много. Сердечко может взбунтоваться.

— Какое впечатление произвел на вас президент? — спросил Гусенко, разливая по рюмкам коньяк.

— Трудно сказать, — я понимал, что сейчас начнется «прощупывание», и любой мой промах может отпугнуть от меня «мух», как от огня, если только это «мухи», что сведет на нет мое участие в операции «Вельзевул». (В мозгу пронеслись лекции Николая Ивановича. «Ваша главная задача, голубчик, показаться „мухам“ объектом повышенной внушаемости. Повышенной внушаемостью обладают люди с гипертрофированным восприятием окружающей их действительности. И первым признаком этого является завышенная самооценка. Проще всего управлять людьми амбициозными, с завышенным чувством собственной значимости и властолюбием. Именно такие индивидуумы наиболее любезны кукловодам, и именно из таких они делают политических лидеров, министров и президентов. Второе необходимое качество — жадность. Изобразите из себя Гарпагона, и вас, по крайней мере, будут иметь в виду»).

— Президент производит впечатление неглупого человека, — продолжал я. — Хотя, конечно, он — темная лошадка.

— Откуда такие выводы? — Белкин внимательно наблюдал за выражением моего лица.

— Очень мало говорит и много слушает. Своего мнения не высказывает и задает очень много вопросов.

— Ну, — засмеялся Новиков, — тогда мы произведем на вас впечатление очень умных людей. Мы любим задавать вопросы. И умеем.

— А вы и сейчас не кажетесь глупыми, — улыбнулся я, — а что касается умения задавать вопросы, то это наводит на размышления. А не являетесь ли вы агентами ФСБ?

— Кем бы мы ни были, — примирительно сказал Гусенко, — мы члены одного клуба, а следовательно — родственники. Скажите, а политические вопросы затрагивались?

— Нда-а, — протянул я, понимая, что начинается самое интересное, — обсуждался вопрос запрета на политическую деятельность.

— И каковы же перспективы? — спросил Белкин.

— Президент исключает возможность провала на референдуме об отмене диктаторской формы правления через полтора года, но не исключает разрешения на оппозиционную политическую деятельность. Другими словами, он допускает мысль о том, что через полтора года отменит запрет.

— И это коснется всех партий?

— Всех. Насколько я полагаю, официальная оппозиция его не тревожит, исходя из опыта прошлого.

— Что вы имеете в виду? — продолжал «допрос» Белкин.

— Оппозиция прежнему не доставляла каких-либо неудобств. Она была не способна, а скорее всего и не собиралась добиваться от власти перемен. Распределительный менталитет оппозиции направлял ее деятельность не на борьбу за реформы, а за доступ к системе распределения. Был, по-моему, даже термин «системная оппозиция». Вспомните катаклизм, который разразился осенью 1997-го. (В голове пронеслись события 97-го, когда я в числе нескольких сотен тысяч питерцев строил баррикады, когда войска сначала отказались подавлять возмущения, а после мясорубки, устроенной частями МВД и питерского ОМОНа на Невском проспекте, выступили на стороне восставших. Когда Москву парализовала забастовка, а вице-премьера, отправившегося на очередную встречу с шахтерами, требовавшими уже не погашения долгов по зарплате, а отставки президента и правительства, встретили камнями. В это время оппозиции как бы не существовало. Все партии и движения призывали к «единству» и неповторению «албанского варианта», то есть к сохранению того режима, который их устраивал. Белкин в ту пору часто вещал с телеэкрана о «примирении и согласии». Резким тогда устоял, но ненадолго).

— А чего вы хотели от оппозиции? — в голосе бывшего «политика федерального масштаба» прозвучало раздражение. — Чтобы оппозиция призывала с оружием в руках свергнуть ненавистный режим? К братоубийственной войне?

— Братоубийственных войн не бывает, — мягко заметил я. — Братья не воюют друг с другом, а если воюют, то это уже не братья.

— Господа, — шутливым тоном сказал Гусенко, — вы скатываетесь к политической дискуссии, а политическая деятельность пока под запретом. Дружище, обратился он ко мне, — лучше скажите, откуда выросла ваша компания? (Взгляд его стал как у профессионального чекиста).

— Из Панамы.

— Это я знаю, но откуда у вас появился такой капитал?

— У меня нет никакого капитала, если не считать десяти тысяч баксов зарплаты, которую мне положили учредители. Я не являюсь «новым русским», — сказал я и внушительно добавил: — Пока.

«НО МАНИАКАЛЬНАЯ ПРИВЕРЖЕННОСТЬ ОЛИГАРХИЧЕСКОМУ ЗАСТОЮ ЛИШЬ ПРИБЛИЖАЕТ ФАТАЛЬНЫЙ ИТОГ: ИЛИ ПОЛНЫЙ ХАОС НА ОДНОЙ ШЕСТОЙ ЧАСТИ СУШИ, ИЛИ ДИКТАТОР, КОТОРЫЙ ОТКРУТИТ ГОЛОВЫ И ВСЕМ ЗАЧИНЩИКАМ. ПРИ ЭТОМ НЕ СЛЕДУЕТ НАДЕЯТЬСЯ НА КАКУЮ-ТО ЛАТИНОАМЕРИКАНИЗАЦИЮ, НЕ БУДЕТ НИ ЮГОСЛАВСКОГО, НИ АЛБАНСКОГО ВАРИАНТА. А БУДЕТ ЧТО-ТО НЕВИДАННОЕ И ЗАПРЕДЕЛЬНО КРОВАВОЕ, ИБО ИСТОРИЯ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕТ ПРИМЕРОВ ПОЛНОГО РАСПАДА ЯДЕРНОЙ (ХИМИЧЕСКОЙ, БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКОЙ) СВЕРХДЕРЖАВЫ».

В. Аксючиц. «Независимая газета», 25 марта 1997 г.

— А вы бы хотели им стать? — заинтересованно спросил Новиков.

— А вы бы хотели им перестать быть? — в свою очередь спросил я.

— Нет, — засмеялся бывший замминистра, — пусть лучше все остается, как есть.

— Вот вам и ответ.

— Вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь, — заверил меня Гусенко, — и на помощь наших друзей тоже.

— Спасибо, рад буду воспользоваться. Для начала создайте имидж моей компании и мне лично.

— Безусловно. Я вас еще познакомлю кое с кем, кто очень грамотно создает имиджи.

Я посмотрел на часы и встал:

— К сожалению мне пора. Рад был познакомиться.

Все встали и пожали мне руку.

— Мы еще посидим, — сказал Гусенко.

Я вышел из зала и пошел по коридору. Много бы я дал, чтобы послушать, о чем они будут сейчас говорить. Винер предупредил меня, что техническими средствами осуществлять прослушку в клубе невозможно. В кофейном зале вообще полная изоляция. Я направлялся на выход. Яков должен был ждать меня в машине. По коридору навстречу мне шел человек в форме службы безопасности клуба… Что-то знакомое показалось мне в его лице. Тем не менее, вспомнить я его не мог и, наверное, прошел бы мимо, если бы он не остановился. «Вот так встреча. Ты как здесь оказался?» Да, это был Рощин, старый враг и одноклассник, которого я не видел с момента окончания школы. Он сильно изменился. Лицо покрыто сетью тонких морщинок, седина на висках, но в глаза бросались поджарость его фигуры и пружинистая походка. Я изобразил радостное изумление.