Сергей Норка - Инквизитор

• Название: Инквизитор
• Автор: Сергей Норка
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02224-1

«Тайна и авторитет» издавна обладали поистине колдовской властью над умами наших соотечественников — «малых сих» минувшего и нынешнего дня. «Инквизитор» — книга-гротеск, выполненная в жанре политического детектива. Она разворачивает перед читателем панораму жизни постсоветской России 90-х, погруженной в экономический и политический хаос. Новый порядок в стране берется навести религиозно-террористическая организация — новая Святая Тайная Инквизиция, взявшая на вооружение целый арсенал кровавых средств ради достижения якобы благородных целей.

---

«В ЭТИХ МЕСТАХ С БАНДОЙ ИВАНА СОЛОВЬЕВА СРАЖАЛСЯ ЮНЫЙ КОМАНДИР ПОЛКА ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ АРКАДИЙ ГАЙДАР.

ЗДЕСЬ ЖЕ БЛАГОДАРЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СВОБОДЕ, В ДАРОВАНИИ КОТОРОЙ АКТИВНО УЧАСТВОВАЛ ЕГО ВНУК ЕГОР, ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ, НЕСРАВНЕННО БОЛЕЕ ЖЕСТОКИЕ БАНДЫ. ХАКАСИЯ БЫЛА КОЛОНИЕЙ СОЮЗНОГО ЦЕНТРА, МОСКОВСКИХ МИНИСТЕРСТВ И ВЕДОМСТВ. СЕГОДНЯ ХАКАСИЯ — ВСЕ ТА ЖЕ КОЛОНИЯ, ТОЛЬКО МЕТРОПОЛИЯ СМЕСТИЛАСЬ В ЛОНДОН И ИЗРАИЛЬ, В ОСОБНЯКИ АЛЮМИНИЕВЫХ КОРОЛЕЙ, БЛАГОДАРЯ ВНЕДРЕННОЙ ИМИ ПРИ ПОДДЕРЖКЕ РОССИЙСКОГО РУКОВОДСТВА СХЕМЕ ТОЛЛИНГА (ПЕРЕРАБОТКИ ЗАВОЗНОГО СЫРЬЯ).

САНКЦИОНИРОВАВШЕЙ УТЕЧКУ ЗА РУБЕЖ ВСЕХ ДОХОДОВ АЛЮМИНИЕВЫХ ГИГАНТОВ ЗА ВЫЧЕТОМ РАСХОДОВ НА ПЕРЕРАБОТКУ СЫРЬЯ».

«Известия», 6 марта 1997 г.

— Послушай, Дик, а сколько всего российских денег на Западе сейчас? — спросил я.

— Этого тебе никто не скажет. Слитком много в офшорных банках. В неофшорных странах, по нашим расчетам, где-то около восьмисот миллиардов долларов.

Я присвистнул:

— Ну и ну. Наша пресса оценивала эти суммы в восемьдесят — сто миллиардов.

— Вы многого не знаете. Дело в том, что трансферт начался КПСС. Это одна часть. Ну, а при демократах качали, как вы говорите, «в два насоса».

— Но вы же можете воспрепятствовать валютной интервенции. Или откачке денег обратно в Россию.

— Это невозможно. Мы слишком поздно поняли, чем диктатура в вашей стране грозит нам. Поэтому, видимо, правительства Запада так и не прореагировали на приход диктатора. Слишком были напуганы русской мафией.

— Что ты будешь делать здесь, в Москве? — перевел я разговор на другую тему.

— Писать монографию. «Развитие российской экономики в условиях диктатуры». Кстати, экономика в России пошла в гору. Мы ожидаем, что западные инвестиции в этом году перевалят за пятьдесят миллиардов долларов. Ты будешь тесно соприкасаться с этим процессом. Я рассчитываю на твою помощь.

По дороге в офис я размышлял о том, что сообщил мне Брук. Это в целом подтверждало то, о чем говорил Николай Иванович. Правительство в период правления Ельцина не решало, что и как сделать со страной, которой оно якобы управляло. Значит, был кто-то другой.

«НАПОМНЮ, ЧТО США ИЗ СВОЕГО КРИЗИСА ВЫБРАЛИСЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО БЛАГОДАРЯ ЖЕСТКИМ „АНТИТРЕСТОВСКИМ“ ЗАКОНАМ (ЗА ВЗДУВАНИЕ ЦЕН МОНОПОЛИСТАМИ ПО ЭТИМ ЗАКОНАМ ГЛАВЫ ТРЕСТОВ МОГЛИ НАДОЛГО СЕСТЬ В ТЮРЬМУ).

НАШИ ЭКОНОМИСТЫ, КОНЕЧНО, ЗНАЮТ ПРО ЭТОТ ОПЫТ, НО КТО ЖЕ ИЗ НАС В СИЛАХ НАКИНУТЬ УЗДУ НА ОБНАГЛЕВШИЕ МОНОПОЛИИ, КОТОРЫЕ ПРИ СНОГСШИБАТЕЛЬНОЙ ДЕШЕВИЗНЕ РАБОЧЕЙ СИЛЫ (ГЛАВНЫЙ КОМПОНЕНТ СЕБЕСТОИМОСТИ ВО ВСЕМ МИРЕ) СВОИ ВНУТРЕННИЕ ЦЕНЫ НА ПРОДУКЦИЮ И УСЛУГИ НАЗНАЧАЮТ В ПОЛТОРА-ДВА РАЗА ВЫШЕ МИРОВЫХ? НИКТО. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КЛАНЫ И МОНОПОЛИИ НЕ ПО ЗУБАМ ВСЕМ ВЕТВЯМ НАШЕЙ ВЛАСТИ».

А. Нуйкин.

«Вечерняя Москва», 10 марта 1897 г.

В принципе, тогда уже было всем ясно, что настоящие правители — это выросшие, как грибы, словно по взмаху волшебной палочки, в начале девяностых годов финансовые олигархии. Но финансовая олигархия — это, в первую очередь, конкретные люди, которые решают, какой закон ввести, какой заблокировать, кого назначить, кого снять, а кого убить. И эти люди также появились как по взмаху волшебной палочки, и не случайно. Их кто-то подбирал, причем тщательно. Всем ясно, что эту систему мог сломать только диктатор и только жесткими методами, не оглядываясь на потери.

Внезапно я почувствовал боль в затылке, затем легкую слабость, и тут же дал по тормозам, потому что с тротуара наперерез моей машине шли два мужика. Сначала мне показалось, что они «под газом», потому что, оказавшись в нескольких сантиметрах от передка машины, они как бараны уставились на капот, явно не понимая, что это такое. Я вышел наружу.

— Вам что, жить надоело?

Удивление не сходило с их физиономий. Наконец, взгляд принял осмысленное выражение. Один растерянно развел руками.

— Прости, браток. Сам не понимаю, как это получилось.

Нет, они были трезвы. Выматерив их для очистки совести, я сел в машину и поехал дальше. Головная боль прошла также внезапно, как и появилась. Однако, какое-то тревожное чувство не покидало меня. Ощущение опасности. Я утроил внимание и сбавил скорость. Выезжая на Тверскую, я увидел автомобильную аварию, каких не видел ни разу в жизни. Машин двадцать, вцепились друг в друга намертво. Гаишники, машины скорой помощи, толпа зевак. На въезде гаишник жезлом направлял все машины налево. Проехав еще метров триста, я увидел еще одну аварию. Меньшего масштаба, но тоже производившую впечатление. До офиса я добирался почти час, хотя езды от «Метрополя» до моей работы было от силы минут пятнадцать.

Марина сидела за компьютером с лицом зеленоватого цвета.

— Что с тобой?

— Не знаю. Сердце что-то заломило.

— Давно?

— Минут сорок назад. Уже проходит. По-моему, магнитная буря сегодня. Уже человек пять заходили, и все таблетки от головной боли просили.

«Странно», — подумал я, но вслух ничего высказывать не стал и прошел в свой кабинет. Вельзевул бросился ко мне с радостным визгом. Рассеянно погладив пса, я сел на диван и погрузился в дремоту, из которой меня вывел Яков.

— Не спи, замерзнешь. И вообще, спать на работе в присутствии подчиненного есть признак дурного тона.

— Мы сегодня с тобой едем в клуб «Деловые люди». Начало в семь тридцать, так что домой не уезжай.

Винер понимающе кивнул лобастой головой и, раскрыв кейс, достал видеокассету.

— Порнуха? — осведомился я.

— Что-то вроде того. Неделю назад инквизиторам удалось изъять Монахова. Здесь запись допроса.

— Кто такой Монахов?

— Один из участников убийства Игоря Талькова. Занимался рэкетом артистов до и после убийства, а год назад исчез. Оперативно-технический отдел обнаружил его в Ташкенте. Пасли около месяца, а неделю назад он заявился в Питер. Там его и взяли без шума и пыли.

— Что-нибудь интересное сообщил?

— Есть кое-что.

Яков подошел к селектору: «Мариша, прелесть моя, завари, пожалуйста, два кофе. Только покрепче, а то нашего шефа разморило после сытного обеда».

Прихлебывая кофе, я с интересом просматривал запись. Допрос вели два незнакомых мне инквизитора, и проходил он не в крохотной камере, наподобие тех, где Псы Иисуса Христа «готовили» к новой жизни своих духовных пациентов к покаянию, а в большой комнате, напоминающей залу средневекового замка.

На стене, противоположной входу, висело огромное распятие. Слева от него располагалась деревянная конструкция на колесиках. То ли виселица, то ли дыба, а может быть и то, и другое. Длинный низкий столик, на котором были разложены железные маски, какие-то щипчики, длинные толстые иглы, похожие на шампуры, тисочки, кожаные плети с металлическими шариками на конце, железная кастрюля с металлическим поясом. Возле кастрюли стояла клетка, в которой бегала из угла в угол огромная серая крыса.

Справа стоял длинный прямоугольный очаг, сложенный из красного кирпича наподобие ванны. Сверху он был накрыт железной решеткой.

— Это что, пыточная? — спросил я.

— Ну да. Кстати, некоторым инструментам несколько веков. Они достались институту из запасников бывшего музея религии и атеизма, что помещался в Казанском соборе.

— А зачем пытать? Ведь есть препарат. Вколол и все.

— Все препараты, и наш в том числе, имеют один недостаток. Они парализуют волю, вследствие чего допрашиваемый абсолютно правдиво отвечает на все вопросы. Но только на вопросы. Сам он ничего не скажет. Когда нужно узнать что-нибудь конкретное, скажем, номера счетов, это годится. А если дело сложное и запутанное, как здесь, например, нужно, чтобы он выложил все, что знает и о чем не догадывается. А не только отвечал на вопросы.

— Как так?

— А вот так. Вколи ему сейчас препарат и задавай вопросы. Ну и что? Он искренне ответит: «Нет, не убивал». Ты спрашиваешь: «Кто убивал?» Он также искренне отвечает: «Не знаю». Все. Ты в тупике. Он никогда ничего не вспомнит, и у него нет огромной заинтересованности удовлетворить твое любопытство. А когда он борется за существование, аффект, в состоянии которого он находится под психологическим воздействием, заставит его рассказывать такие вещи, о которых ты никогда не догадаешься его спросить.

— Ты когда-нибудь присутствовал при пытках?

Винер брезгливо поморщился:

— Это не моя специальность. Я — психолог-аналитик. Моя задача — выявить модель подсознания объекта и построить модель поведения того, кто будет с ним работать.

Я сконцентрировал внимание на экране.

Инквизиторы сели за стол спиной к распятию. Они были в черных мантиях с белыми крестами на груди и в черных масках. Дверь отворилась, и два здоровенных мужика в красных рубахах с закатанными рукавами, в красных масках с узкими прорезями для глаз и в длинных клеенчатых фартуках вкатили деревянное кресло на колесиках, в котором сидел абсолютно голый мужик лет сорока. Его руки были намертво прижаты к подлокотникам железными обручами.