Цзюн Чан - Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908

• Название: Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908
• Автор: Цзюн Чан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06380-9, 978-5-227-06386-1

Императрица Цыси, одна из величайших женщин-правительниц в истории, в течение 47 лет удерживала в своих руках верховную власть в качестве регента трех императоров Поднебесной. В период ее правления «из-за ширмы» было положено начало многим отраслям промышленности, появились первые железные дороги и телеграфное сообщение. Именно Цыси отменила мучительные телесные наказания, запретила бинтовать девочкам стопы, предоставила женщинам право получать образование и работать. Вдовствующая императрица пользовалась любовью своего народа, министры западных держав считали ее «равной Екатерине Великой в России, Елизавете в Англии». Однако в результате клеветнической деятельности политических противников Цыси заслужила репутацию сумасбродного тирана и противника модернизации. Книга авторитетного историка Цзюн Чан, основанная на воспоминаниях современников и неоспоримых архивных данных, – это не только самая полная биография Цыси, но и «оправдательный приговор» самой неоднозначной правительницы Китая.

---

Часть вторая

Правление страной из-за трона своего сына (1861–1875)

Глава 5 Первый шаг на долгом пути к обновлению (1861–1869)

Признаки наступления новой эпохи все увидели сразу. Великий князь Гун теперь возглавил Верховный совет, а полдюжины новых его членов составили люди, подобно ему грамотные и здравомыслящие. Фредерик Брюс – британский посланник, обосновавшийся в Пекине, увидел в них «государственных деятелей, достаточно понимающих наши характерные особенности и побуждения к действию, чтобы оказывать нам доверие» и тех, кто «удовлетворяется нашей сдержанностью, а также нашей силой». Он считал смену руководства Китая «самой благоприятной случайностью, которая имела место в ходе наших отношений с китайцами».

На самом деле из докладов великого князя Гуна и самого факта того, что англо-французские войска оставили Пекин, Цыси пришла к умозаключению о возможности дружеских отношений с Западом. Более того, она приступила к налаживанию таких отношений. Вдовствующая императрица задалась краеугольными и ясными вопросами: неужели развитие внешней торговли и проведение политики открытых дверей так уж вредны для Китая? Разве не могут они принести выгоду? Разве они не могут послужить разрешению проблем Китая? Эпоху Цыси ознаменовал именно такой новый взгляд на вещи. Она старалась вывести Китай из тупика, в который загнал его император Сяньфэн с его всепоглощающей ненавистью к европейцам и политика закрытых дверей, проводившаяся на протяжении 100 лет. Она внедряла в своей стране новый курс: курс открытости для внешнего мира.

Этот исполинский процесс Цыси вместе с императрицей Чжэнь направляла из стен гарема. Чтобы подготовиться к утренним аудиенциям, они вставали в пять или шесть часов утра, а иногда даже в четыре часа. Такие ранние подъемы с постели давались Цыси с большим трудом. Их одежды всегда отличались пышностью: они носили официальные халаты, расшитые фениксами, украшенную жемчугом обувь, множество украшений с драгоценными камнями, а на голове высокие замысловатые прически. В зале для аудиенций они садились рядом за желтой шелковой ширмой, через которую вели деловые беседы с членами Верховного совета. Членам этого совета приходилось некоторое время ждать приема у императриц в своих откровенно скромных кабинетах за скромными столами, обтянутыми незатейливой тканью. Когда совещания с членами Верховного совета заканчивались, две эти женщины принимали чиновников, прибывавших со всей империи. Малолетний император Тунчжи теперь восседал на небольшом троне перед ширмой лицом к чиновникам, а фигуры императриц за ней едва можно было различить. Для участия в аудиенции чиновникам приходилось вставать с постели сразу после полуночи и добираться до Запретного города на запряженных мулами повозках. В этот час на пустынных улицах Пекина слышался только цокот копыт этих мулов. На всем протяжении аудиенции у императора они лежали, простершись на полу лицом вниз и не поднимая глаз.

Вопросы во время аудиенций обычно задавала Цыси. У нее виртуозно получалось навязывать свою волю другим людям. Многие обратили внимание на то, что во время нахождения на дамской половине дворца она проявляла живость натуры, и постоянно можно было слышать ее смех. Но в момент, когда приходил евнух и, стоя на коленях, докладывал о приготовленном паланкине для доставки ее в зал для приема чиновников, улыбка мгновенно исчезала с ее лица, и оно приобретало властное выражение. Даже через разделявшую их ширму чиновники чувствовали ее властное присутствие, а она умела оценить их личные способности. Многие участники аудиенции рассказывали, что Цыси просто «читала их мысли», и «одного взгляда» ей хватало, чтобы «увидеть характерные особенности каждого человека, появляющегося перед нею». Императрица Чжэнь вела себя спокойно и расслабленно, добровольно соглашаясь на роль второй скрипки в дуэте.

Вернувшись после аудиенции в свои палаты, полновластные женщины вели беседы, переодевшись в неофициальное и более уютное платье, сняв украшения, существенно утяжелявшие их прически. Они брали из желтой шкатулки ежедневные доклады и, быстро освоив придворные традиции, загибали уголок страницы или проводили на нем ногтем бороздку. Это значило: «Доклад зарегистрирован», «Действовать согласно указанию» и т. п. Большая часть рутинной работы посвящалась чисто управленческим вопросам, таким как одобрение назначений чиновников на посты. С подобными делами императрица управлялась самостоятельно, и львиную долю документов такого рода она скрепляла одной только своей печатью. Полностью на откуп Цыси отдавалась сфера политики. На протяжении двух десятков лет до самой кончины императрицы Чжэнь в 1881 году этот женский дуэт работал в полном согласии. Самым выдающимся их подвигом считается то, что на протяжении всей своей жизни эти женщины сохранили дружеские отношения и оставались политическими соратниками. Один американский миссионер оценил этот подвиг как «практически единственный подобный пример в истории человечества».

Получило широкое распространение мнение о том, что все решения за Цыси, называемую «полуграмотной женщиной», располагающей узким кругозором и бедным жизненным опытом, принимал великий князь Гун. Однако на основании многочисленных документов, проходивших между ними, а также между Цыси и чиновниками, складывается прямо противоположная картина: на самом деле великий князь Гун и все остальные вельможи находились в прямом подчинении у Цыси и последнее слово всегда оставалось за ней. Она, разумеется, постоянно интересовалась мнением великого князя Гуна и иногда обсуждала актуальные проблемы с представителями верхнего эшелона власти. Распоряжения она потом отдавала в устной форме представителям Верховного совета, а те или их секретари формулировали в виде указов. После их одобрения она и императрица Чжэнь проставляли на готовых документах свои печати. Следуя цинским правилам, верховным советникам (в том числе великому князю Гуну) запрещалось что-либо дополнять или менять в тексте указа.

В качестве проверяющей политические решения инстанции в династии по традиции сформировалась категория контролеров – цензоров юйши, числившихся официальными «порицателями». Кроме того, Цыси поощряла критические замечания со стороны остальных чиновников. Именно она содействовала привлечению к государственным делам эрудитов, хотя традиционно от участия в политической жизни их всячески ограждали. Эти неформальные «оппоненты» бюрократии превратились во влиятельную силу на местах и приобрели общее название цинлю, или «чистый поток», означавшее то, что они стоят выше корыстных интересов. Не обходили они вниманием и саму Цыси. На протяжении многих лет министры правительства жаловались на то, что такие нападки осложняют их работу, однако Цыси даже не пыталась унять «чистый поток». Подсознательно она должна была знать, что ее правительству необходимо слышать голоса носителей иного мнения. Среди этих носителей альтернативного мнения она выделяла выдающихся деятелей и назначала их на высокие государственные посты. К ним следует причислить Чжана Чжидуна, ставшего одним из самых видных реформаторов Китая. Цыси старалась учитывать мнение большинства, но окончательное решение всегда оставалось за ней.

Управление империей требовало больше ораторских навыков и знаний трудов классиков, чем располагала Цыси. Поэтому она занялась устранением имевшихся у нее пробелов с помощью грамотных евнухов. Занятия с ней проводились в манере чтения перед сном и приходились на время послеобеденного отдыха или на ночь. Обычно она, скрестив ноги, садилась на постель с книгой стихотворений или трудом одного из классиков в руках. Евнухам отводилось место на подушке на полу у низкого столика. Сначала они читали ей тексты, а она читала их вслед за ними. Урок заканчивался, когда Цыси просто засыпала.

При Цыси Китай вступил в период продолжительного мира с Западом.

Представители британского правительства, например, обращали внимание на то, что «китайцы теперь готовы налаживать близкие отношения с иностранцами и совсем… не стремятся ни к какому предотвращению связей с ними». А «поскольку политика китайских властей состоит в поощрении торговли с государствами всего мира, было бы самоубийственным с нашей стороны отказываться от помощи нынешнему просвещенному правительству Китая…». В связи с этим власти Британии и прочих держав приняли на вооружение «политику сотрудничества». «Наш нынешний курс, – завил лорд Пальмерстон, занимавший в то время пост премьер-министра, – состоит в том, чтобы укреплять Китайскую империю, наращивать ее доходы и помочь ее властям в деле строительства современных военно-морских сил и армии».

Великий князь Гун, возглавлявший первое внешнеполитическое ведомство Китая, а также Верховный совет, прекрасно ладил с западными дипломатами. Его считали очаровательным человеком. Дед Митфорда Альгернон Фриман-Митфорд говорил, что тот «расточал шутки и радость», даже притом, что казался человеком «с беспечными манерами»: «Мой монокль служил нашему великому князю настоящей палочкой-выручалочкой. Как только ему катастрофически не хватало аргументов или никак не получалось подобрать достойный ответ, он выдерживал паузу, а потом в восхищении выбрасывал вперед руки и, показывая на меня, кричал: «Монокль! Превосходно!» Таким образом отвлекая внимание на меня, он выигрывал время для обдумывания своего ответа».