Валентин Азерников - Долгорукова

• Название: Долгорукова
• Автор: Валентин Азерников
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-020347-0, 5-271-07271-1

Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).

«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»

(Дневник императора Александра II,

22 мая 1880 года).

---

Свита была не велика — Александр не любил многолюдства возле себя, оно его раздражало. До злосчастного покушения Каракозова Александр иногда прогуливался в одиночестве, думая свою монаршую думу: спутник, а тем более спутники были тому помехой. Шувалов и Трепов настояли, чтобы служба охраны была значительно усилена. Они старательно пугали его заговорами и покушениями, и он было заробел. Потом, в Париже, был, правда, ещё Березовский, поляк. Но, как ни странно, государь отнёсся к этому покушению довольно спокойно, хотя пугальщики не унимались.

В бессарабской столице ощущения опасности и вовсе не было — такой она была патриархальной. Правда, днём он по большей части отсиживался в своей резиденции, больше похожей на купеческий особняк.

Апрель выдался нежарким, всё цвело и благоухало, молодая глянцевитая зелень радовало взор своею свежестью. Розовый цвет абрикосов перемежался белым кружевом яблонь. И такая радость ощущалась во всей природе, что она невольно передавалась и людям.

Ничто особенно не докучало влюблённому государю и его Кате. Но депеши брата Николая становились всё тревожней, колеса войны стали набирать обороты. И напряжение Александра, несмотря на праздничную близость Кати, неприметно нарастало.

Подходила к концу вторая неделя их блаженства... Штаб-квартира на правом берегу Дуная была готова.

Наконец он решил не отлагать долее свой отъезд. Но как расстаться с Катей?! Он помнил своё изначальное обещание взять её с собой. Не будет ли это чрезмерностью? Стоит ли дразнить гусей, даже монарху. Да ещё когда идёт война, когда кругом грязь, кровь и смерть...

Он принял решение: Катя должна возвратиться. Там — их дети.

   — Нам придётся расстаться, моя прелесть. Я говорю это с сокрушением.

   — О да, мой повелитель, — Катя была удручена, но согласна. — Я всё понимаю и повинуюсь любому решению.

   — Я и так позволил себе расслабиться, — проговорил он с каким-то странным ожесточением. — В нынешних обстоятельствах такое совершенно неуместно. Всё-таки я более всех других, более брата, главнокомандующего армией, ответственен за исход войны. Тебе же надобно быть при наших детях, ты мать и у тебя своя ответственность. Будем же благоразумны.

   — Будем благоразумны, — отозвалась Катя как эхо.

   — Я стану тебе писать.

   — А я отвечать на письма.

   — Я снова поручу тебя заботам Саши Рылеева. Когда ты с ним, я спокоен.

   — Благодарю вас, мой великий, мой щедрый, мой заботливый повелитель, — Катя изо всех сил старалась придать своему голосу живость и воодушевление, но получалось плохо.

Александр вызвал Рылеева, сказал ему о своём решении и велел министру двора графу Адлербергу готовиться к отъезду к действующей армии.

Прощание любовников было тягостным, и Александр постарался сократить его до минимума. Сборы заняли не более двух часов. Когда за экипажем, увозившем Катю, взвилась пыль, Александр облегчённо вздохнул. Да, это было блаженство и отдохновение, но одновременно и ноша. В тех обстоятельствах, которые сопровождали его, она была, прямо сказать, и непосильной и неуместной. И каков был вызов для окружающих его.

Надо было торопиться к армии, он слишком много себе позволил в эту тягостную годину. Быть может, не простил бы такого и самым близким людям, своим взрослым сыновьям. Они были поблизости, они знали всё. Но не смели перечить, не смели осуждать. Они покорно и терпеливо ждали отцова зова: Александр, Сергей и Владимир.

Ждали зова государя и первые персоны империи: канцлер Горчаков, военный министр Милютин, генерал-адъютант граф Игнатьев, представлявший Россию до недавнего времени в столице Турции и знавший тамошние обстоятельства, окрещённый там «лгун-паша», ибо был человеком неверным и ненадёжным.

   — Баба с возу — кобыле легче, — заговорщически подмигнув, сказал он Милютину. — Теперь наконец займёмся делом.

   — В самом деле — пора, — сухо отвечал Милютин. — Но ведь штаб-квартира всё ещё не готова принять государя.

   — Нет, дорогой Дмитрий Алексеевич, не это обстоятельство было препоною нашему отъезду, — не унимался Игнатьев, — да вы и сами знаете, какое. Государь был во временном плену. Не у турок, нет, то был плен сладкий и угодный его величеству. Ныне он из сего плена вырвался, полагаю, не без душевной и сердечной раны. Но она быстро зарастёт, уверяю вас. Нам всем предстоят раны истинные.

   — На войне как на войне, — отозвался Милютин. — Французы, сложившие эту поговорку, тысячу раз правы.

Их беседу прервал граф Адлерберг.

   — Господа, государь просил вас немедля быть готовыми к отъезду. На сборы дано менее часу.

Вскоре царский кортеж тронулся по направлению к Дунаю. Погода, благоприятствовавшая движению, начала портиться. Обычные в эту пору майские дожди вскоре обратились в ливень. Дороги размокли, лошади с трудом тянули тяжёлые экипажи, колеса вязли по ступицу. Переправа через мутный и перехлёстывавший мост Прут у местечка Унгены чуть не закончилась драматически для ехавшего позади экипажа: его повернуло потоком, он накренился и вот-вот готов был опрокинуться. По счастью, подскакавшие казаки выправили его.

Инженерные войска по согласию с румынским правительством продолжили полевые железные дороги от Унген к Дунаю, минуя Бухарест. Это открывало надёжную возможность быстро перебрасывать военные грузы к армии. Для императорского кортежа были предоставлены три комфортабельных вагона. И уже через полтора суток они были у Зимницы.

Дунай вздулся, разбух и стал выходить из берегов. Переправа была осложнена. Главнокомандующий, великий князь Николай, с ходу пожаловался Александру:

   — Нерешительность, а порой просто недружелюбное отношение румынского правительства затрудняют передвижение наших войск и составов с грузами. Румыны трусят. Они всё ещё опасаются мести турок.

   — А ведь у них уже не осталось никакого пути назад, — усмехнулся Александр. — Бог дал нам плохих союзников. Но что делать — других у нас нету.

   — Неужто князь Карл не понимает, что суверенитет Румынии всецело зависит от исхода этой войны? — удивился Николай.

   — Он-то, надеюсь, понимает. Но до него дошли известия, что у этого суверенитета есть сильные противники: Англия с лордом Биконсфильдом, Австро-Венгрия с императором Францем Иосифом да и кое-кто ещё.

   — Странное дело, — заметил присутствовавший при разговоре канцлер Горчаков. — Мы стали единственными гарантами полной независимости Румынии. Но сами румыны не хотят отчего-то этого понять.

   — Вероятно, из многовекового страха перед турками, — сказал Николай. — Меня просветили: оба княжества, Валахия и Молдавия, пребывали до своего объединения... под турецкой пятою.

   — Кстати, по нашему настоянию и с нашей помощью, — быстро вставил Александр.

   — Да, именно так. И были вассалами турок почти четыре столетия.

   — Они так долго жили в страхе и так долго находились меж молотом и наковальней — между турками и своими боярами, — что перестали доверять кому бы то ни было. Бог им судья, — покачал головой Александр, — наш общий Бог. Будем же снисходительны и терпеливы. Докладывай, готово ли всё к переправе.

   — В основном готово. Главные силы начнут переправляться под защитою береговых батарей осадных орудий в ночь на пятнадцатое июня у Систова... На понтонах. Когда обоснуются на плацдарме и отгонят турок, тогда и начнём постройку моста вот тут...

И он показал на развёрнутой на стене топографической карте квадрат, в районе которого они находились.

   — Дунай, слава Богу, устроил нам опорные островки. Сейчас они залиты водой, но вскоре она спадёт и тогда инженерные войска начнут наводить мост, опершись на этот островок Ада. Он, как вымеряли инженеры, протянется на целую версту...

   — А обеспечит ли он переправу главных сил? — поинтересовался Александр.

   — Вот тут, — Николай ткнул пальцем в карту, — будет сооружён второй мост, тоже с опорою на остров. И тогда мы без труда перебросим все четыре корпуса под защитою войск, занявших позиции на том берегу.

   — Гладко было на бумаге, — хмыкнул Александр.

   — Я спокоен, — односложно ответил Николай.

   — Государь, могу засвидетельствовать: меры приняты разумные, осечки не должно быть, — подтвердил Милютин. — Понтоны системы Томиловского показали себя с самой лучшей стороны. Я ходатайствую о награждении сего офицера.

   — Пусть он и награждает, — кивнул в сторону Николая государь. — Ему и карты в руки, и кресты, и деньги — всем я его обеспечил.

Переправа и в самом деле прошла образцово; быстро и в полном порядке. Турки были оттеснены, смяты и бежали в рассыпную.

Поначалу для веселия были поводы. Доблестные воины под командой генерал-лейтенанта Гурко неудержимой лавиной катились вперёд и с ходу заняли Тырново; но ликование было коротким: впереди высился горный кряж. Одолели перевал и захватили столицу роз — Казан лык.