Валентин Азерников - Долгорукова

• Название: Долгорукова
• Автор: Валентин Азерников
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-020347-0, 5-271-07271-1

Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).

«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»

(Дневник императора Александра II,

22 мая 1880 года).

---

   — Но разве они не знают, что правительство работает над этим? — удивился Адлерберг. — Вы же, помнится, объявляли об этом в газетах.

   — У меня такое впечатление, что они ничего не читают кроме своих же собственных прокламаций. Это одержимые люди. Послушайте их выступления на судах. Невежественные и одержимые. Если факты в жизни противоречат их голой идее, они предпочитают их не видеть. Этим они и опасны — с ними просто невозможен диалог.

18 ноября 1880 года. Железнодорожный путь.

Вдоль насыпи с двух сторон шли солдаты. Они внимательно глядели по сторонам...

В это же время. Крым. Байдарские ворота.

За столом, накрытым прямо под деревом на свежем воздухе, сидели шесть человек: Государь с Катей, их старшие дети и Варя с Адлербергом. Прислуживал всего один слуга. Вдали виднелись экипажи царской свиты, адъютанты, обслуга.

Было по-осеннему тихо. Внизу плескалось море.

Александр поставил чашку, спросил у дам разрешения закурить.

   — Как жаль, — меланхолично заметил он, что мы сюда, скорее всего, и не приедем боле.

   — Почему, Ваше величество? — спросил Адлерберг.

   — Тебе я могу, Саша, открыть — почему. Варвара Игнатьевна уже знает. Мы с Катей решили в скором времени покинуть Россию. Я, как только доведу до конца реформу власти, хочу отречься от престола в пользу Саши и уехать с семьёй куда-нибудь в тёплые края.

   — Ваше величество, возможно ли это?

   — Отчего же нет? Я хочу остаток дней, сколько мне отпущено, посвятить своей новой семье. Надеюсь, они будут более благодарны мне, чем мой народ, которому я отдал двадцать пять лет, а взамен получил травлю — как на охоте. Я вначале полагал это сделать сразу же после венчания, не дожидаясь Лорисовых новаций, но некоторые соображения, — он мельком взглянул на Катю и улыбнулся ей, — заставили меня отложить мой план на полгода. Надеюсь, за это время всё сложится. И со мной уедет не её светлость, а Её величество. Ну что ты молчишь? Осуждаешь?

   — Что вы, Государь. Я задумался, потому что представил себе, как тяжело будет Екатерине Михайловне покидать подножие трона, только-только достигнув его.

   — А я вот что сейчас подумала, — сказала Катя. — Если народ получит желаемые преобразования и будет даже допущен к власти, может, и опасность исчезнет?

   — Ты помнишь, чем кончил Людовик XVI?

   — У нас не Франция, — безапелляционно заявила Катя, — у нас революция невозможна.

   — Отчего же, — вставил Адлерберг, — революционеры вон уже есть.

   — Пересажать их всех — вот и вся революция, — отмахнулась Катя. — Это всё ваш любимый Лорис миндальничает с ними.

   — Ты не права, — сказал мягко Александр. — Он как раз действует решительно. Поэтому-то уже пол года ни одного покушения.

Вечером этого дня. Железнодорожное полотно.

Вдоль полотна с факелами и керосиновыми лампами шли полицейские. Мимо них, сверкая в ночи огнями, пронёсся пассажирский поезд. Они смотрели ему вслед...

20 ноября 1880 года. Поезд.

Пассажиры поезда мирно спали. Спал Александр. Спала Катя. Спали дети. Только Варя не спала, — думала о чём-то...

В эту же ночь. Санкт-Петербург. Игорный дом.

X. играл в карты. Столпившиеся вокруг стола смотрели, как он бросил на стол пачку денег, потом медленно открыл свои карты и, побледнев, швырнул их на стол. Банкомёт сгрёб деньги к себе. Все смотрели на X., ожидая, что он сделает. Он сказал:

   — Ещё кон. Я напишу расписку.

   — Вы уже писали, — надменно сказал сдающий. — Расплатитесь — приходите.

   — Последнюю сдачу.

   — Ваш кредит исчерпан. — X. поднялся и под взглядами всех присутствующих медленно побрёл к выходу.

21 ноября 1880 года. Улица.

Небритый, помятый, X. шёл по Невскому, кутаясь зябко в плащ. У кофейни потянул носом, остановился. Достал из кармана мелочь, пересчитал её и толкнул дверь.

Тогда же. Кофейня.

Со стаканом чая и ситником X. сел за столик. За соседним столиком, лицом к нему сидела Перовская. Он улыбнулся ей. Она не ответила на улыбку. Он взял свой стакан, чтобы пересесть к ней. Но она поняла его намерения и сказала:

   — Здесь занято.

   — Невидимкой? — снова улыбнулся ей X.

   — Этот человек скоро придёт.

   — А я скоро уйду. И мы вполне успеем побеседовать.

   — А со мной не хотите? — услышал X. голос за спиной. Он обернулся — перед ним стоял Желябов.

   — Отчего же, — усмехнулся X. — Мне сегодня положительно везёт. Хотите, поговорим о везении?

Желябов взглянул на Перовскую. Она покачала головой. Тогда Желябов сказал тихо X.:

   — Шли бы вы, милостивый государь, своей дорогой.

X. улыбнулся им:

   — Своей-то я как раз не хочу. Свою я уже прошёл. До конца, можно сказать... — Он кивнул им и пошёл к выходу.

Чуть позже. Площадь у Николаевского вокзала.

X. стоял на площади в толпе людей и смотрел, как от вокзала на рысях отъехала царская карета в сопровождении шести казаков. Ему показалось, что он увидел в окне Катин профиль. Он даже непроизвольно сделал шаг к карете, но тут его с двух сторон схватили за руки.

Адлерберг и Лорис-Меликов, стоявшие у вокзала в ожидании своих карет, смотрели вслед отъехавшей царской карете.

   — Ну обошлось, кажется, — в сердцах сказал Лорис-Меликов. — Я как на иголках все эти двое суток.

   — На иголках — не на минах, — поморщился Адлерберг.

   — Это верно, я рисковал карьерой, а вы — жизнью. Как себя чувствовал Государь?

   — По-моему, прекрасно. Весёлый, помолодевший. Строил планы. А как у вас тут, в столице?

   — Всё тихо. Похоже, мы их напугали.

Чуть позже. Карета.

Генерал и штатский ехали в закрытой карете.

   — Он в камере, — сказал генерал. — При нём нашли пистолет. Лорис, конечно, сейчас доложит об успешной операции по поимке террориста и получит очередной орден.

   — А он, вы полагаете, не собирался им воспользоваться? Пистолетом?

   — Он на вопросы не отвечает. Я потому и хотел, граф, чтоб вы поехали — может, нам он что-нибудь скажет.

   — Вы пойдёте один. Я подожду вас. Чем меньше он будет знать лиц, тем лучше.

   — Вы опасаетесь...

   — Нет, но бережёного Бог бережёт. Учтите главное: у нас почти нет времени. Этот армянский шарлатан уже подготовил доклад. Поэтому действовать надо быстро. Эту стрелу надо выпускать как можно быстрее, предварительно как следует натянув тетиву и указав цель.

   — То есть?

   — Расскажите ему, что Государь женился.

   — Он знает.

   — Но объясните ему, что есть способ снова ей стать свободной.

   — Вы хотите, чтоб он сам?..

   — Нет, что вы... Желающих много и без него. Но они плохо осведомлены о перемещениях своей жертвы и, следовательно, затруднены в осуществлении своих планов.

   — Судя по покушениям, осведомлены вполне.

   — Как раз нет, везде следы поспешности. Им надо помочь избежать новой оплошности.

   — Вы полагаете, он согласится на это?

   — У них разные причины, но общий интерес. Намекните ему, да нет, объясните прямо, без затей, что вдова будет завидной невестой — богатой и склонной как можно скорее уехать из России. Тут ей не жизнь после этого. Как и ему, впрочем. Чем не мотив для него?

   — Вы думаете, это не слишком грубо?

   — Постарайтесь быть убедительным.

Чуть позже. Тюремная камера.

   — А пистолет зачем? — спросил генерал у X.

   — Затем.

   — В Государя?

   — Чушь. У меня другая цель, поближе.

   — A-а... Опять проигрались?

   — Вам-то что?

   — Поможем.

   — Такого рода помощь я принимаю только от друзей.

   — А я вам друг.

   — Неужто ль?

   — Да. И вот доказательство: вы свободны.

   — Могу идти?

   — Я же говорю — вы свободны.

   — Но я для вас всё равно ничего больше делать не стану.

   — Для нас не надо — для себя. Скажем, верните то, что у вас отняли.

   — Что у меня отняли?

   — Ладно, идёмте, дорогой поговорим. Я уж и то закоченел тут...

22 ноября. Набережная канавки у Зимнего.

X. и Варя стояли у парапета. Дул сильный ветер. X. кутался в шинель.

   — А ты всё при ней, значит? — спросил он.

   — А тебе что до этого?

   — Так, значит, это правда? Я думал — слухи.

   — Да уж последние дни, надеюсь. Государь намекнул, что дом подарит — за верную службу. Да я и сама теперь могу купить, не бедная. Так что... — она со значением посмотрела на него, но он, похоже, не очень-то её слушал. — Ты что?