Татьяна 100 Рожева - Медленнее, ниже, нежнее… (сборник)

• Название: Медленнее, ниже, нежнее… (сборник)
• Автор: Татьяна 100 Рожева
• Жанр: Эротика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-458-4

«Медленее, ниже, нежнее…» – полный антипод подтянутому «Быстрее, выше, сильнее!» и ближе мне как женщине в предклимактерическом возрасте, тяготеющей к узнаванию, а не завоеванию, процессу, а не результату, участию, а не победе. Женщине, неспешно нанизывающей на ленту повествования медали людских историй. Они играют на солнце интереса или тускнеют от невнимания, не делаясь от этого менее золотыми…

---

Победив в мысленном монологе, она опускает взор к своим туфлям с приоткрытыми пальцами и прямоугольниками ярких ноготков, слегка скругленных по линии кутикулы. Сланцы, в которых здесь ходят все без исключения, ужасны. Пальцы плющатся, словно выдавленные краски. Растянутые майки не менее отвратительны. Обувь и одежда должны придавать форму. Форма это… а впрочем, эта мысль уже сформулирована.

В том месте, где теплый асфальт утыкается в прохладные плиты, она сворачивает в уютную тень кафе: десяток мозаичных столиков под заштопанной солнцем крышей. Та же штопка в высветленных дредах бармена – высоком парне в мешке «майка-джинсы». Голубая слюда его глаз взята из мозаики столешниц. Блеснув лазурью, он приносит латте в чашке с блюдцем, белоснежном в его загорелых пальцах.

– Your coffee, Madam!

Восточная мелодия извивает молочную виньетку кофе, копируя его дреды. Солнечные пальцы блуждают по цветным клавишам мозаик, зажигают их, не дотрагиваясь. Где-то за плетённой бамбуковой прохладой – море, замершее еле уловимым соленым ароматом. «Мадам» целует молочную пену кофейно-морского коктейля.

Сердитый араб вталкивает в кафе негритянку, похожую на начатую плитку шоколада. Краски ее цветастого платья блекнут в прохладе тени. Она упихивается в кресло за единственным здесь большим овальным столом и сливается с неподвижностью воздуха.

«Мадам» ставит чашку в блюдце. Виньетка томно выгибает спину, не подозревая о смерти на фарфоровой стенке.

Возникшая из тени филлипинка в застиранной зеленой юбке кивает негритянке и усаживается рядом с ней. Солнечные пальцы вышивают на лицах женщин оживление при появлении еще двух – толстой, в шортах, и в сарафане, с обвисшей грудью, вплетая их в общую картину овального ожидания. За девушкой в джинсах и желтой заколке входит дама в натянутой на растекшейся груди фиолетовой майке и профессиональной улыбке.

– Good morning, ladies! – поставленным голосом произносит дама, садясь с крутой стороны овала.

Женщины роются в сумках, извлекая блокноты и ручки. Фиолетовая диктует названия цветов, словно считывая их вокруг себя: «Red, yellow, orange, green, blue, pink…» Нестройный хор повторяет.

Прохладный латте с податливо изогнувшейся виньеткой не спасает «мадам» от раздражения дюжиной ног в сланцах, оккупирующих ее пространство гармонии, словно варвары цветущую страну. Еще одна пара ног в этом шлепающем уродстве приближается к ее столику.

– Anything else? – склоняется над ней бармен, небесно подмигнув.

– Что здесь происходит!? – спрашивает она, кивнув на женский хор, и дублирует вопрос по-английски, брезгливо дернув плечом.

– Курсы «Английский для прислуги», – отвечает парень.

– Ты говоришь по-русски? Откуда? – она приподнимает удивленную бровь.

– Были курсы «русский для барменов», – смеется парень.

– Серьезно?

– Шучу. Бабушка из России.

Его выгоревшая майка и дреды выгодно оттеняют голубизну глаз и легкий румянец на скулах. Она задумывается о сочетании этих цветов на живом лице, при том, что на холсте они бы не смотрелись так гармонично.

Подчиняясь ее взгляду, парень садится рядом. Солнечные пальцы ласкают его загорелую кожу с почти детским пушком и принт на майке, висящей на ключицах. Ее раздражает не столько отсутствие в нем какой-либо формы, сколько его неформатная молодость. Они почти ровесники, но она старше не на несколько лет, а на целую жизнь, на тот опыт измены себе, что вырывает из детства навсегда…

– Тебе можно сидеть с посетителями? – тоном замечания спрашивает она.

– Мне всё можно! Я тут один за всех! И в баре, и официант, и товар принимаю и пол мою, когда уборщицы нет. Где они еще такого ловкого парня найдут? И потом, нет же никого, кроме этих курсов!

– Здесь всегда так?

– Ну да! – лазурь его глаз смеется вместе с ним. – Утром и вечером только народ бывает, днем пусто!

Поэтому курсы пустили. Надо же денежку зарабатывать. Мы от моря далеко, зато и аренда намного меньше!

Он выпрыгивает из кресла, мелькнув худыми локтями и, поколдовав в тёмном баре, ставит две чашки латте с виньетками в виде сердечек.

– Подарок от заведения!

– Благодарю, – она этикетно улыбается, качнув туфлей. Вспыхнувший на солнце лак педикюра захватывает его взгляд. Лучи взбивают искристую пену до искренности.

– Ты пойдешь сегодня на море? – он переводит взгляд с ее ног на большую грудь, фантастичную на стройном теле, и к глазам, манящим строгостью.

– Наверно… – небрежно отвечает она.

– Хочешь, пойдем вместе?

– Знаешь… я не очень люблю таких… – она делает улыбку милой, но глаза правдивей.

– Таких как я? – договаривает он.

– Не обижайся. Да.

– Можно узнать, почему?

– Это долго объяснять… – движение плеч подчеркивает бессмысленность формулировок.

– И все-таки?

– Твои дреды, так они, кажется, называются…

– А что с ними? – тянет он себя за косичку.

– Их же, вроде, мыть нельзя.

– Понюхай! – наклоняет он голову.

Она осторожно втягивает воздух.

– Пахнет приятно…

– Я мою голову каждый день! – улыбается он по-детски безобидно. – Так ты пойдешь со мной?

– Ок…

Задорная голубизна его глаз плавится синевой надежды. Он ерзает в кресле, словно на волнах.

– Ты катаешься на скимборде?

– На чем?

– На доске!

– Нет…

– Хочешь, научу?

– Я предпочитаю смотреть на море.

– Значит, будем смотреть вместе! Я буду ждать тебя здесь…

Она заглядывает в кафе, когда солнце уже думает о закате. Посетителей, по-прежнему, нет. Пусто и за овальным столом. Нагретый воздух сдвинул плетёную тень против часовой стрелки, словно не желая убивать этот день. Утро лишь в дредах бармена, колдующего за стойкой. Он улыбается, увидев ее:

– О, классно, что ты пришла! Чего тебе взять? – в его пальцах банки: кола, пепси, энергетик, что-то зеленое.

– Ничего. Я такое не пью. Ты идешь? Или я иду одна! – торопит она.

Они шагают по разомлевшему асфальту, она – в туфлях с приоткрытыми пальцами, он – в сланцах. В том месте, где асфальт отдается песку, она переобувается в босоножки, оплетающие ступни белым шнуром, и прячет туфли в пляжную сумку. Он любуется, как она ступает по песку на своих белых лапах с алыми коготками.

– Давай сумку, – протягивает он руку.

– Только на песок не ставь. Это очень дорогая сумка, – предупреждает она.

– Я буду держать ее в зубах, – блестит он синевой глаз из самой глубины.

Она дарит ему улыбку, от которой, знает, мужчины без ума.

Он балансирует в море на доске, она смотрит вдаль, зарыв в песок узкие ступни. Ее взгляд скользит по его прилипшим к бедрам шортам, худой спине, мокрым дредам. Плавными движениями ног она насыпает холмик, устраивает на нем щиколотки так, чтобы солнце выгодно освещало педикюр и гладкую кожу, а между ступнями оказался серфингист, и делает селфи своих ног. Идея не нова, но форма креативна, даже концептуальна, если угодно. Опять эта фраза… Она досадливо хмурится, не замечая подошедшего парня. Несуразно длинная тень его тела подкрадывается к ее песочному холмику. Она рушит его одним движением и встает:

– Я хочу пройтись. Возьми сумку.

Его тень накрывает след от ее тела на песке, идеальной формы, как и все в ней, и застывает на миг, замечтавшись.

Они идут вдоль закатного моря, и он рассказывает о том, что собирается учиться на юриста, чтобы помогать отцу в бизнесе, который перейдет ему по наследству, но вообще-то ему ближе музыка и он надеется это как-то совмещать…

Она перебивает на полуслове:

– Вот тот мужчина очень богат, – кивает она в сторону стоящего на пляже человека.

– Ты, что, его знаешь?

Она отрицательно качает головой.

– А как ты определила? Он же голый! В одних трусах!

– Это трусы «Армани», и видно, что их у него еще штук пятьдесят, – снисходительно бросает она, вернув грациозность походке и кокетство взгляду.

Мужчина в трусах «Армани» провожает взглядом девушку с явно сделанной грудью и худого парня с дредами и женской сумкой.

Девушка красиво поворачивает голову, дав ветру поиграть с ее волосами.

Возле волнореза, выброшенного на берег, словно мертвый кит, они поворачивают обратно.

«Богатый» стоит на том же месте, рассеянно глядя в море на ныряющего мальчика. Толстая негритянка в цветном балахоне по подол в воде с жутким акцентом уговаривает ребенка перестать, но он не обращает на нее внимания.

– Надо было глаголы учить, а не цвета, – зло смеется девушка, ища глазами взгляд мужчины в трусах.

– Это другая тетя, не та, что на курсах была, – смеется в ответ парень.

– Какая разница…

– Я провожу тебя? – спрашивает он на последней ступени лестницы, уводящей от моря.

– Как хочешь.

Она аккуратно отрясает с ног песок, который кажется снегом, присыпавшем спелые ягоды педикюра, и ступает на асфальт, не переодев босоножек. Его сланцы шлепают чуть позади. Возле виллы за высоким забором он берет сумку за обе ручки, словно ее саму за руки.