Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)

• Название: Америkа (Reload Game)
• Автор: Кирилл Еськов
• Издательство: Алькор Паблишерс
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906099-35-8

Авторский вариант романа

Америка наша!.. Ну, не совсем. В авантюрной «альтернативной истории» Кирилла Еськова Российская Империя связана с Калифорнийской колонией не только тугой скруткой сюжетных линий, но и родством души. Той самой, которую не изъять, не превратив человека в гаитянского зомби. В первом слое всё, как обычно — стволы, серебряные пули, ниндзя. Во втором — политика, экономика, заговоры. Но все не так просто!..

Техническое предуведомление

Дорогой читатель!

Автору данного текста регулярно приходится отвечать на послания такого приблизительно содержания: «Глубокоуважаемый Кирилл Юрьевич! Мы всем семейством который уж год как читаем забесплатно в сети ваши книжки (за невозможностью купить их в бумажном виде) и испытываем оттого некоторый душевный дискомфорт. Заведите уже себе, Христа ради, какую-нить платежную штуковину, куда бы мы могли заплатить вам электронную денюжку за полученные нами положительные эмоции; а то это как-то неправильно получается!»

Я все эти годы хихикал и отнекивался, а тут вдруг подумал: а какого, собственно, черта? зачем препятствовать людям в преодолении ихнего душевного дискомфорта?

Короче: ежели кто из слушателей пожелает вдруг кинуть монетку в шляпу уличного музыканта — шляпа эта располагается вот тута:

Сбербанковская карточка: 67628038 9568655505 KIRILL ESKOV

Кстати, и самому любопытно стало: чистый эксперимент, ага!

---

— От собаки зависит, — пожал плечами ротмистр, откладывая на угол своего топчана сочинение французского бытописателя (второе уже по счету, кстати). — Вообще-то собака ест всё, что и человек, но охотничья и сторожевая, к примеру, — это, брат, две большие разницы. Но ты как-то очень уж издаля заходишь, конспиратор!

— А это правда, что им копченое нельзя? Что от этого у них нюх пропадает?

— Ну, на некоторое время — да. Потом восстанавливается.

— Вот ведь холера… Правильно, стало быть, парень говорит: нельзя ей солонины…

— А у вас ничего кроме, — понимающе кивнул Расторопшин. — А на одних сухарях не протянешь, да и те уже на исходе?

— Ну, вроде того…

О! Стало быть, кроме меня тут содержат еще и псину, и о ней, похоже, заботятся поболее, чем обо мне…

— Вообще-то если собаке не прямо завтра-послезавтра работать по следу — переживет и копчености. Уж всяко лучше, чем морить ее голодом.

— Тут ведь вот какое дело… Парень говорит, будто собака его помнит сейчас запах следов одного… ну, неважно чей… и будет держать его в памяти еще пару-тройку дней — всего с неделю, стало быть. А вот ежели ей, даже на время, перебить нюх едой с отдушкой — черта с два она потом тот запах отличит от других.

— Собака, помнящая «запах следов» неделю?.. — недоверчиво наморщился ротмистр.

— Это особенная собака, ваше благородие, редкая заграничная порода. Называется по какому-то тамошнему святому…

— Не иначе как — гончая святого Губерта, бладхаунд?

— Точно! Она самая!

Ничего себе…

— Да вы, ребята, с жиру беситесь, как я погляжу! Это какие ж нынче бюджеты у вашей Конторы, если у вас ищейками — бладхаунды? Это, конечно, не тебе упрек, служивый…

— Так она и не наша вовсе, ваше благородие! Парень с собакой — особо важный охраняемый свидетель. Господин полковник даже пошутил, что свидетель-то как раз собака, а парень — уж так, за компанию.

Вот это любопытно: «майор Иванов»-то, оказывается, в полковничьем чине…

— Ладно, служивый, — хмыкнул ротмистр, заметив, что его собеседник продолжает чуть заметно переминаться с ноги на ногу, — давай, говори уже! Выкладывай свой совсем-совсем уже неофициальный вопрос. Чем могу — помогу.

— Ваше благородие… Нам на инструктаже говорили, будто вы много чего секретного знаете-умеете… Так эта… — тут рыжеусый наконец взял себя в руки посредством принятия стойки «смирно» и отчеканил: — Разрешите вопрос! Как по-вашему, оборотни — бывают?

«Оборотни?? — вмиг засосало у него под ложечкой. — Не иначе как коллеги раскопали что-то новенькое по части тех изъятых Командором серебряных пуль… Нет, но как издаля зашел, рыжая шельма!..» Ему понадобилась добрая пара секунд, чтоб осознать: э, нет, тут вовсе не игра, рыжеусый-то, похоже, и в самом деле крайне встревожен, чтоб не сказать — напуган, а напугать такого вот егеря-кавказца куда как непросто…

— Давай-ка так, сержант: мне, для начала, нужна нормальная вводная. Чтоб тебе было попроще со всякими неразглашениями — я начну сам, а ты меня поправишь. Если захочешь. Идет?

— Идет.

— Ваша здешняя команда уже пару дней как — или даже три? — не имеет никаких новых инструкций из штаб-квартиры, и вообще курьеров оттуда; что не повод для паники, но… Пес, между тем, сегодня ближе к вечеру стал вести себя странно. Вы заподозрили — с подачи его хозяина, — что в доме, кроме нас, есть кто-то еще… — тут Расторопшин на миг замолк, ибо в голове его встали точнехонько на свои места недостающие кусочки мозаики: «министр был родом из Западных губерний, где очень в ходу легенды об упырях и оборотнях» и «вызвал в Петербург — срочно, телеграфом — двоих слуг: дядьку-ординарца и опытнейшего ловчего»; так вот откуда тут бладхаунд! — При этом как-то само собою прозвучало слово «оборотень». Обыск помещений результата не дал, но подозрений ваших не развеял; вы отправили наружу связного с сигналом тревоги — но тот как в воду канул. Похоже?..

— Но как вы?.. Ладно… Да, всё так.

— Собаку при обыске использовали?

— Никак нет! Обоих свидетелей… ну, в смысле — свидетеля и собаку… немедля изолировали, оперативник с оружием наизготовку при них безотлучно.

— Молодец, сержант, соображаешь! …Ну, что я тебе могу сказать? — ничего хорошего, если честно. Никаких людей-оборотней, перекидывающихся в волка, разумеется, не бывает. А вот восточные секты тайных убийц, умеющих такое, что нам тут и не снилось — очень даже есть. Похоже, сейчас кто-то из этих людей-теней разгуливает по дому — и кабы не собака, вы бы так никогда и не узнали, что он тут побывал… И рискну предположить, что он пришел как раз за свидетелями; если так, вы пока действовали безошибочно. Но одна хорошая новость всё же есть: если бы он собирался убить еще и вас, вы давно уже были бы покойниками.

— А как тогда насчет вас, ваше благородие?

— В смысле?..

— С нами — понятно, а вот вас этот самый… человек-тень… убить бы сумел?

— Ну, тут хотя бы «возможны варианты»… — после краткого раздумья поднял глаза на собеседника ротмистр. — Так что если хочешь продлить ту цепочку верных оперативных решений — сними-ка, взаправду, с меня наручники и отправь наверх. Под слово офицера. Сержант?..

Рыжеусый не отвечал. Он, казалось, погрузился в столь глубокую задумчивость (решенье-то серьезней некуда!..), что голова его свесилась на грудь; затем колени его подломились, и он лишь каким-то чудом устоял на ногах, привалясь к дверному косяку. Все движения его сделались вдруг как у смертельно пьяного… Да нет, какое, к дьяволу, «пьян» — он отравлен! Дозу, видать, получил давно, но мужик здоровенный, держался-держался и — вещество подействовало не врастяжку, а вот так, скачком…

Егерь, между тем, более или менее восстановил контроль над своими движениями и теперь, судя по выражению лица, мучительно вспоминал: как же я сюда попал-то? и что это за человек в наручниках? Зрачки его то съеживались в маковое зернышко, то расширялись во всю радужку, а по лбу и вискам катился обильный пот. Потом в глазах его, устремленных на Расторопшина, мелькнула уже, вроде бы, тень узнавания — как вдруг они наполнились до краев непередаваемым ужасом. «Эй, сержант, очнись!» — встревожено окликнул он, но тот отшатнулся от него так, что буквально вплющился спиной в стену каморки, а рука его дернулась за пазуху тем движением, которое ни с чем не перепутаешь…

Думать тут было некогда, и тело всё сделало само — рванулось из своего «положения сидя» снизу вверх, найдя голове самое верное для той ситуации применение: врезаться со всего ходу в подбородок рыжеусого. Соударение вышло таким, что в глазах Расторопшина полыхнули разом все фейерверки императорских тезоименитств, едва не ослепив его самого до черноты настоящего беспамятства; а вот рыжеусый оказался столь крепок на удар, что дальше knock-down’а там дело не пошло, и для требуемого knock-out пришлось еще добавить егерю по маковке рукоятью револьвера, выдернутого из его ослабевших на миг пальцев. Бил ротмистр «аккуратно, но сильно» — с полного замаха сцепленными руками, будто дрова рубя; ну примерно как супруга дает наркоз посредством сковороды или песта своему благоверному, надумавшему охотиться с топором за шмыгающими меж домашней утвари чертиками…

Первым делом, присевши на корточки, ощупал пульс; порядок — слабый, но ровный, будто спит. Невероятной мощи мужик, хоть по виду и не скажешь; не только женщины, стало быть, есть в русских селениях… Но чем же его угостили-то, а? В веществах ротмистр, по долгу службы, чуток разбирался, но ничего со схожей симптоматикой припомнить не мог; впрочем, в тропиках, и в особенности в Новом Свете, сейчас столько всякого понаоткрывали, что и гадать бесполезно. Да, кстати! — а как насчет тех министров?..

…Шум в полуподвале ничьего внимания наверху, похоже, не привлек; с полминуты ротмистр вслушивался в тишину дома, застыв сбоку от дверного проема с «калашниковым» наизготовку, и нашел ту тишину странно нежилой. Помимо ключа от наручников (слава те, Господи!), он обнаружил в карманах рыжеусого удостоверение на имя Александра Шебеко, вахмистра Отдельного корпуса жандармов (вот и познакомились…), и свой собственный бумажник, опечатанный сургучными двуглавиями Третьего отделения; каковые печати он бестрепетно ободрал, дабы обревизовать содержимое, и с облегчением убедился: всё на месте, включая и некую рваную десятирублевку. Патронов — сверх тех пяти, что в барабане — не отыскалось, увы. Еще раз окинул взором каморку, задержавшись на миг на опрокинутой кружке в луже пролитого чая (вот ведь Бог пронес, а?..), и привернул фитиль — чуток привыкнуть глазами к темноте, что поджидает за дверью.