Владимир Лучосин - Человек должен жить

• Название: Человек должен жить
• Автор: Владимир Лучосин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Медицина
• Год: 1962

Владимир Иванович Лучосин (Мошковский) — врач. И первую свою повесть он посвятил будущим врачам.

Действие повести развертывается в течение двух недель, но как много интересного происходит в жизни ее героев. Три студента медицинского института попадают на практику в больницу в районном центре. Здесь впервые им пришлось действовать самостоятельно, принимать решения в сложных случаях, борясь за жизнь человека. В необычных условиях они спасают жизнь мальчику. Будущие врачи на деле познают, как ответственна, благородна и романтична избранная ими профессия.

Лучосин родился в 1921 году в Смоленске, в семье учителя. Был участником Великой Отечественной войны. После демобилизации из армии он поступил в Московский мединститут и, закончив его, работал несколько лет в Кировской области.

Первые его очерки и рассказы были напечатаны в яранской районной газете и областном альманахе «Кировская новь».

---

Странная штука человеческое сердце, никак в нем не разберешься, даже в своем собственном, и никакая электрокардиограмма тут не поможет. А хорошо бы: посмотришь на ленту, и сразу понятно, какое чувство настоящее, а какое — просто как эхо в лесу. Когда-нибудь и такая машинка будет, ведь нет ничего, что человек не мог бы в конце концов изобрести. Но пока что ее не придумали, и сердце болело. И я прислушивался к нему, опрашивая больных своей палаты, сидя в лаборатории за приготовлением анализов, отпуская физиотерапевтические процедуры под наблюдением Леонида Мартыновича. И даже позже, когда Чуднов собрал в ординаторской всех работников терапевтического отделения, я не смог внимательно слушать, что он говорил, хотя я всегда был рад его слушать. Он ругал сестер и санитарок. Особенно досталось Эле и Маше, ведь это в их дежурство ушел Петров.

Вскоре Чуднов всех распустил и начал звонить на фабрику, где работал Петров. Долго не мог дозвониться, телефон был занят, но минут через двадцать все же дозвонился и говорил с председателем фабкома и с директором фабрики. Они договорились действовать сообща, чтобы доказать Петрову, как важно для его здоровья возвратиться в больницу.

Потом и Чуднов ушел. Я остался в ординаторской один и начал заполнять дневники. Захотелось нарисовать Рындина. Но стол был застелен новым листом бумаги, и я не посмел. Минуту спустя вошла Валя, сказала:

— Культурные люди на столах не рисуют. — И скрылась за дверью.

Как она догадалась, что Вадима Павловича рисовал я?

Терапевт Орлова все еще болела, и я по-прежнему принимал в ее кабинете. Я успевал принимать всех больных участка, и Екатерина Ивановна говорила:

— Я бы уже выдала вам диплом, ей-богу, Игорь Александрович!

В этот день ко мне снова записался Краснов.

— Руфа, — сказал я сестре, — найдите, пожалуйста, рентгеноскопию желудка. — И я подал ей амбулаторную карту Краснова.

Она сходила в регистратуру и принесла заполненный рентгеновский бланк. Я прочел: «Ниша на малой кривизне желудка».

— Ну что, доктор? — спросил Краснов.

— Язва. Язвенная болезнь желудка. Как себя чувствуете?

— А все так же. Что ни съем, рвотой вычищает. Может, в больницу положите? Или, может, у меня не язва, а что-нибудь похуже.

— Что вы, папаша! У вас язвочка ноль пять на один сантиметр, на малой кривизне желудка. Значит, хотите в больницу?

— Как же, хочу.

— Руфа, пишите направление, — сказал я.

Вот каким я стал важным. Направления и рецепты уже почти не писал сам, Руфина писала, а я лишь подписывал.

До сих пор направления в терапевтическое отделение подписывала только Екатерина Ивановна. А что, если самому подписать? Примут или откажут? Самое плохое, что может быть, — это звонок дежурного врача. Позовут к телефону Екатерину Ивановну, она пожмет плечами и пошлет за мной. А я скажу, что просто забыл дать ей на подпись.

Руфа подала мне направление. Хорошо пишет: и кратко и понятно. С минуту я медлил, потом взял ручку, подписал свою фамилию, а на обороте — назначение и номер стола. Чуднов рассказал мне про все столы, которые готовит больничная кухня.

— Можете идти, или вас лучше отвезти на машине? — спросил я Краснова. Это было в моей власти.

— Если можете, велите отвезти, — сказал Краснов.

— Руфа. — Я сказал только одно слово. Руфа все поняла. Я очень уважал ее за это. Об одном и том же дважды ей говорить не приходилось.

Минуты через три Руфа возвратилась.

— Краснов, — сказала она, — машина ждет вас во дворе.

— Большое вам благодарение, люди. — Он вышел.

Люди!.. Он благодарил нас обоих.

Я подумал в эту минуту о всех, кто лечит больных, о всех людях в белых халатах. Одни лечат лучше, другие хуже, но все они облегчают страдания или вылечивают совсем. И даже мы, студенты четвертого курса, приносим какую-то пользу, пусть очень маленькую, а все же пользу.

— Вызывайте, пожалуйста, — сказал я Руфе.

Она вышла из кабинета и тотчас возвратилась.

— К вам просится Петрова, жена того больного.

— Пусть зайдет. — Я не мог догадаться, зачем она пожаловала.

Вошла миловидная хрупкая девочка. Совсем не было похоже, что она жена, мать двоих детей. Я пригласил ее сесть.

— Вы, конечно, знаете моего мужа. Ему нужен больничный лист.

— Это ваш муж сбежал из больницы? Зачем он убежал?

— Надо у него спросить. Я советовала ему возвратиться, потому что какое дома лечение? Но он и слушать не хочет. Не было такого случая, чтобы он меня послушал.

— Зачем же вы шли за такого? — спросил я.

— Дура была. Вот и пошла.

— Это правда, что у вас двое детей?

— Конечно. Так дадите больничный лист?

— Почему же он сам не придет?

— Чувствует себя плохо. Суставы болят, температура. Он прийти не сможет. Лежит.

— Посоветуюсь с заведующим поликлиникой и тогда скажу вам, подождите в коридоре, пожалуйста.

Я сходил в кабинет к Чуднову. Его там не было. Я позвонил в больницу. И там его не оказалось. Пошел к Екатерине Ивановне. Она сказала, что надо согласовать с Михаилом Илларионовичем, поскольку случай скандальный. Надо посетить больного на дому. Сделайте вызов через регистратуру.

Я сказал Руфе, и она записала вызов.

Пригласил жену Петрова в кабинет и сказал, что к ним придет сегодня врач и тогда будет принято решение о лечении и больничном листе.

— Ему нужен только больничный лист. Ему обязаны выдать, ведь муж не может работать.

— А в лечении он не нуждается?

— Дома он не будет ничего принимать. Он никогда не принимает таблеток и микстур. А меня он не слушает. Что с ним может быть, доктор?

— Я не пророк, — сказал я. — Ему надо в больницу лечь, а что может случиться с ним дома, не знаю. Уговорите, чтобы он лег в больницу.

— Я уже пробовала, не слушает… Значит, придет врач? Спасибо. А выдаст он больничный лист?

— Это вы у него спросите… Руфа, вызывайте следующего.

Вечерняя конференция началась, как обычно, ровно без пяти минут семь. Докладывали участковые терапевты.

На первом участке было все спокойно. Сделано десять активных посещений к гипертоникам и раковым больным. На втором участке один температурящий, взят под контроль и наблюдение.

— Предположительный диагноз? — спросил Чуднов.

— Малярия. Кровь на исследование взята. Скоро будет ответ.

«Здесь есть малярия, — подумал я. — Укусит комарик — и вся практика полетит вверх тормашками». И, словно угадав мои мысли, Чуднов сказал:

— Игорь Александрович, вам для сведения… Малярии у нас осталось очень мало, единичные случаи, а было время, когда болело чуть ли не поголовно все население. Через какой-нибудь год, думаю, мы и вовсе ликвидируем это заболевание… Так-с, прошу третий участок.

Это был участок Орловой, которая все еще болела. Это теперь был мой участок. Я принимал больных именно с этого участка, а вызовы на дому обслуживал врач с непонятным именем, который просил называть его Иваном Ивановичем.

— На третьем участке обнаружен больной Петров, — сказал он. — Состояние его пока удовлетворительное, но он все же нетрудоспособен. О больнице и слушать не хочет. Петрову мною выдан больничный лист. Больной взят под особое наблюдение, как не желающий лечиться. По участку сделано семь активных посещений.

Четвертой выступала, как всегда, Екатерина Ивановна.

— Сделано пять активных посещений к хроникам. И хочу сообщить вам приятную новость; завтра выходит на работу доктор Орлова… Нужно поблагодарить, и я благодарю нашего уважаемого практиканта Игоря Александровича, который весьма успешно заменял Орлову на поликлиническом приеме. Я очень им довольна. — Екатерина Ивановна платочком обтерла лоб.

Все смотрели на меня. Я опустил глаза и рассматривал носки своих ботинок. Я думал о том, что кончилась моя свободная, самостоятельная жизнь. Руфа перестанет мне подчиняться, больные будут смотреть на меня как на практиканта.

С кем буду работать завтра? Орлову я совсем не знаю, а вот к Екатерине Ивановне я успел привыкнуть, она добрая старушка.

Когда все вышли и остался лишь Чуднов, я спросил, к кому мне идти завтра.

— А к кому бы вы хотели?

Я сказал.

— К ней и пойдете… А с Петровым целая история. Были у него на дому представители фабкома, он и им сказал, что категорически отказывается от больничного лечения. И как причину называет наше нечуткое к нему отношение. Мы же оказались виновными. Сделайте, Игорь Александрович, для себя соответствующие выводы.

Мне было очень неловко, потому что во всей этой истории был частично замешан и я.

— Как вам нравятся наши вечерние конференции? — спросил Чуднов.

— Нравятся, — сказал я. — Они очень краткие и никого не обременяют. Да и польза есть.

— Хорошо сказали. Мне доставляет удовольствие, Игорь Александрович, слышать это от вас. Свежий человек замечает многое из того, к чему мы, старожилы больницы, привыкли и чего уже не замечаем — плохое оно или хорошее.