Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

• Название: Лазарев. И Антарктида, и Наварин
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0690-8

Роман современного российского писателя И. И. Фирсова повествует о знаменитом русском флотоводце Михаиле Петровиче Лазареве, его трех кругосветных путешествиях, принесших России важные открытия, его боевых подвигах.

---

Вольховский подождал, пока полурота поднимется на борт, вполголоса заговорил:

— Александр, ты, слышь, не ерепенься, под пули не бросайся.

— Мне никак нельзя особо рисковать, ваше превосходительство, — погладив усы, с ухмылкой ответил Бестужев[93], — надобно сначала «Георгия» дождаться. Ну, а ежели что, нас, Бестужевых, на свете немало, от Ильменя до Байкала, есть кому родословную продолжить…

Четырех братьев Бестужевых судили по разным разрядам, но сослали всех в Сибирь. Средний брат, Александр, когда-то служил юнкером в лейб-гвардии драгунском полку. Эскадрон квартировал в Марли под Петергофом. Когда начал печататься, взял и псевдоним Марлинский. Десять лет служит в Кавказском корпусе. Надзор за ним оставался. Песни его распевали в полках и даже матросы. Новороссийский генерал-губернатор граф Воронцов просил Бенкендорфа ходатайствовать за него перед царем. Николай на докладной написал коротко: «Не Бестужеву с пользой заниматься словесностью: он должен служить там, где сие возможно без вреда для службы».

Государь отменно помнил всех заговорщиков, мысливших извести императора и весь царствующий дом.

С царской резолюцией не особенно считался Вольховский, к тому же Бестужеву благоволили Раевские. Да и служил он за совесть, пулям не кланялся. Вольховский произвел его в прапорщики, представил к «Георгию»…

Три дня лавировал отряд при слабом ветре вдали от берегов и 7 июня внезапно появился у Адлера. Измерив глубины, корабли подошли на пушечный выстрел, и корабельные орудия открыли ураганный огонь картечью по укреплениям. Тем временем на шлюпки и барказы быстро и споро погрузили войска. Высадкой командовал капитан-лейтенант Путятин, а в первом броске на берег устремились пятьсот матросов во главе с капитан-лейтенантом Кутровым. Горцы не выдержали шквала корабельной артиллерии, отошли в лес. Первую волну десантников встретил ружейный огонь. Используя как прикрытие густой кустарник, черкесы ползком приблизились к передовой цепи, но их отбросили егеря и сами рванулись в атаку, преследуя неприятеля. Неожиданно на просеке егеря попали в засаду. Сотни горцев с гиканьем бросились на них врукопашную с саблями и кинжалами. Бестужев прикрывал отход, две пули в грудь свалили его с ног, а налетевшие черкесы изрубили на куски. Солдаты отступили, унося раненых и убитых… На отвоеванном плацдарме установили пушки, разбили лагерь, начали строить укрепления. Корабельный состав сработал на славу. «Удачным действием нашей артиллерии, — рапортовал Лазарев Меншикову, — горцы были вытеснены из земляных завалов и опушки ближайшего леса, тогда те гребные суда все вдруг двинулись к берегу противу фрегата «Архипелаг», производя из орудий с сего фрегата сильный огонь; в сие время, дабы более обезопасить высадку, продолжали обстреливать с судов окрестности той части берега, куда гребные суда приставали».

Похвально отозвался военному министру Чернышеву о действиях моряков и командир отдельного Кавказского корпуса: «Я в полной мере считаю себя обязанным главному начальнику Черноморского флота… при высадке моей на мысе Адлер под прикрытием весьма успешно действовавшей морской артиллерии. Сверх того, считаю долгом свидетельствовать о рвении и усердии не токмо командиров военных судов, но и всех прочих морских штаб- и обер-офицеров, старавшихся во всех случаях предупреждать наималейшие в чем-либо затруднения и способствовать спокойствию сухопутных войск, что в особенности доказывается попечением, какое было принято о раненых на всех тех судах, на кои они свезены были; морские же нижние чины не только не считали для себя тягостными труды, которым они подвергались, но, напротив того, изъявили даже сожаление, что они не могли в полном своем числе участвовать с храбрыми солдатами Кавказского корпуса в сражении против горцев на материке».

Не обошлось без убитых — четыре офицера, одиннадцать нижних чинов, безвозвратные потери.

На следующий день отслужили панихиду по убиенным. Вольховский, не стыдясь слез, первым бросил горсть земли в братскую могилу. В наскоро сколоченных на фрегатах гробах хоронили погибших. Среди них не было прапорщика Александра Бестужева-Марлинского. Его тело так и не нашли…

Спустя две недели в корпус поступило высочайшее повеление о наградах отличившимся. Значился там и Александр Бестужев, удостоенный Георгиевского креста. Только теперь он был ему ни к чему. Его вечный покой все равно бы оберегал крест деревянный над последним прибежищем убитых.

Успех первого десанта показал четкую организацию и умелость моряков. На следующий год император приказал командиру 5-го корпуса осваивать побережье только «решительно морем, распорядясь по личному уговору с генерал-адъютантом Лазаревым».

Готовил предстоящие операции Лазарев с новым начальником штаба контр-адмиралом Хрущевым. Оторванность штаба флота в Николаеве от Главной базы давно заботила Лазарева. Он просил перевести командование флотом в Севастополь, соединить воедино командующего и его главную ударную силу — корабли. Однако в Петербурге отнеслись к этому прохладно, отмалчивались.

Лазарев разрывался на части, старался как можно чаще находиться в Севастополе на эскадре. Но в Николаев то и дело шли депеши из столицы, Константинополя, Кавказа. Поэтому в Севастополе должен постоянно находиться его боевой заместитель, близкий по духу и замыслам человек, способный точно и вовремя их осуществить. Таким человеком был Авинов. По просьбе Лазарева его-то и назначили командиром Севастопольского порта, которому была подчинена Черноморская эскадра.

Теперь Лазарев всегда, бывая в Севастополе, останавливался у него. Работали всю зиму, задерживались допоздна.

— В следующую кампанию для нужд десанта составим две эскадры. Сухумскую под команду контр-адмирала Артюкова и Геленджикскую под команду вице-адмирала Уманца. — Лазарев показал на карте предполагаемые места высадки — Цемес, Сочи, Туапсе, Шапсухо.

Авинов прикинул что-то в уме.

— Восемь тысяч человек одними судами эскадры не поднять. Видимо, фрахтовать купцов надобно.

— И то правильно. Подумай, просчитай, сколько понадобится, и посылай без промедления толкового офицера, хотя бы Серебрякова, в Одессу. Кстати, мы об этом уже толковали с Раевским в Алупке.

Зимой по приглашению Лазарева в Алупку приезжал начальник Черноморской береговой линии генерал-майор Николай Раевский. Как-то сразу они пришлись по душе друг другу, сошлись очень близко, и дружеские отношения сохранились на всю жизнь.

Через три недели Раевский, узнав, что Лазарев сам собирается возглавить высадку десанта у Туапсе, прислал ему теплое письмо.

— Николай Николаевич просится под мою команду, — сказал он Авинову, прочитав письмо, — надобно все по-доброму сделать, чтобы армейцам показать флотскую выучку.

В ответ Раевскому сообщил: «Благодарю вас за лестное для меня желание находиться под моим начальством, но это слишком много, — начальником вашим я не буду, а постараюсь быть ревностнейшим вашим сотрудником и содействовать вам всеми имеющимися у меня средствами к выполнению возложенных на вас поручений. С эскадрой я надеюсь прибыть в Керченский пролив около 25-го сего месяца, а может быть, день или два ранее — и тогда я буду иметь удовольствие познакомиться с вами покороче и переговорить о предстоящих действиях наших поподробнее».

Первый десант в кампании 1838 года флот высаживал в апреле у речки Сочи. Отряд контр-адмирала Федора Артюкова из семи кораблей и фрегатов, парохода «Громоносец» доставил на берег двумя бросками больше трех тысяч солдат и артиллерию под командой генерала Симборского. На берегу в завалах, в засаде затаились пять тысяч горцев. Мощный шквал огня корабельных пушек пошерстил их ряды, но страху не нагнал. Едва корабли замолчали, они с криками бросились на десантников и кое в чем успели. Первые пушки остались на фланге без прикрытия, и они устремились к ним. Батарейцы до последнего защищались штыками, успели открыть огонь картечью, но скоро прислугу перебили, остался один командир батареи, морской артиллерист Змиев. Храбрый офицер до последнего, раненный, заряжал орудия и успешно отстреливался, а когда на батарею ворвался неприятель, обхватил одной рукой орудие и с саблей в другой отбивался. Остервенелые горцы искрошили его шашками на орудии. На помощь подоспели казаки, отбили пушку, но Змиеву это была «последняя земная награда».

Всю ночь черкесы делали вылазки, но войска отбили все их наскоки. Десант закрепился на берегу, окопался, начал строить Навангинское укрепление. Отряд Артюкова, выполнив задачу, забрав раненых, снялся с якоря и направился в Керчь, на соединение с эскадрой Лазарева.

Лазарев шел непроторенными дорогами, не у кого было учиться десантированию войск. Не раз вспоминал он неудачу Нельсона при высадке на Тенериф. Небольшая крепостная батарея отразила десант англичан, заставила их отступить.