Ян Отченашек - Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

• Название: Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма
• Автор: Ян Отченашек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-280-00300-X

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.

---

Этот человек слабо пожал руку Бриху, пробормотав свое имя:

— Гиттингс!

И не обнаружил никакого удивления по поводу правильной, хотя и несколько неуверенной английской речи Бриха. Вероятно, он считал владение английским языком чем-то само собой разумеющимся для гражданина незначительной малой страны. Брих подметил, как Гиттингс втихомолку потешается над дамочками, которые выдавливали из себя какие-то маловразумительные слова, отдаленно напоминающие английские. «Oh yes, certainly»[26], — кивал он в ответ, а глаза у него лукаво поблескивали. В этом пестром обществе он, вероятно, чувствовал себя гением среди идиотов.

На женщину, пришедшую с Гиттингсом, Брих поглядывал с интересом. Она не отходила от своего спутника, который выказывал ей явную почтительность; но Раж перехватил ее и сам представил гостям. Женщина была очень красива: русые волосы ниспадали на ее хрупкую шею, при разговоре она слегка щурила свои выразительные глаза и успевала отвечать на сыпавшиеся со всех сторон вопросы с улыбкой удовольствия, с совершенным самообладанием. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, чем она отличалась от прочих женщин, которые судорожно старались быть элегантными и остроумными, переигрывали и делались смешными. Среди могучих мужчин она казалась газелью среди бегемотов. Когда Брих подал ей руку, она прищурила глаза; рука ее была невесома, словно кисейный платочек, и холодна.

— Эвочка, это наш Франтишек, — с неприятной фамильярностью представил его Раж и продолжал прерванную болтовню.

Брих внимательно посмотрел ей в лицо.

— Как вы слышали, я — их Франтишек, — сказал он с легкой улыбкой.

Не успела она ответить, как ею завладела стайка дам, а к Бриху обратился Ондра:

— Ну как, брат, не скучно тебе у нас? Народу многовато, я даже малость испугался. Знаешь что, пойдем-ка в кабинет да выпьем за старую дружбу!

Он взял Бриха под руку и повел к бару; разлил по рюмкам золотистый мартини и поднял свою.

— Кто эта женщина? — полюбопытствовал Брих.

— Ага! Что скажешь — великолепный экземпляр, правда? А умна!

— Откуда ты ее знаешь?

— Это долго рассказывать. Познакомился я с ней года два тому, когда она вернулась в Чехословакию, и с тех пор она не раз бывала мне нужна. Но оставим это, лучше выпьем. За что, старик? Давай хотя бы — за твою свободу? Чтоб поскорее вернулась к нам, согласен? Демократия, свобода, чистый воздух без коммунистов, воздух, которым можно дышать!

Брих молчал, ему не хотелось поддержать тост Ондржея — он звучал насмешкой. Молча опорожнил он рюмку и вернулся в гостиную, сел в кресло под пальмой. Немножко кружилась голова — он не привык к алкоголю. Из кабинета доносился веселый голос Ража, и через дверь видно было, как он, повязав белый фартук, манипулирует у бара блестящим шейкером: мастер по коктейлям! А вокруг него — смех, ободряющие выкрики гостей…

— Друзья, честные демократы! — разглагольствовал Раж. — Я приготовлю вам на прощанье нечто такое, чего вам не забыть никогда!

Брих перестал вслушиваться; курил с усталым видом, он был подавлен. Чудовищный день! Брих перебрал в памяти все, что навалилось на него с сегодняшнего утра. Листовки. Глаза Бартоша. Дядя, и Казда, и Иржинка, и…

И Патера! Брих закрыл глаза ладонями. Представил себе Патеру под землей, в шахте, с измазанным улыбающимся лицом. Опустил голову на грудь — ему казалось, будто весь он — в вязкой грязи. Уйти?

— Можно? — услышал он над собой; поднял покрасневшие глаза, поморгал с довольно глупым видом.

Эва. Она явно собиралась подсесть к нему, он вскочил, с готовностью пододвинул ей соседнее кресло. Повеяло слабым ароматом духов.

— Предупреждаю вас, — не слишком любезно выговорил он.

— О чем?

— Боюсь, я не веселый человек.

— А если я ищу разнообразия? — она ободряюще улыбнулась. — Смотрите: все они наверняка воображают, что очень остроумны.

— В таком случае разнообразие вы обнаружили, — кивнул он. — Я — весьма экзотический зверь. — И на удивленно поднятые брови Эвы объяснил. — Вы умеете молчать? Представьте: у меня нет ни прибыльного торгового предприятия, ни процветающей фабрики, назначенной к национализации. Не правда ли, странно?

Эва рассмеялась мелким горловым смешком.

— По-видимому, вы о них дурного мнения?

— Вот именно так.

— Я тоже. Хорошего они не стоят: кормятся отбросами и жиреют на них. Назовите кому-нибудь из них, ну, хотя бы… имя Франц Кафка — они и не слыхивали. А вы, ручаюсь, слыхали.

— Быть может.

Эва с интересом заглянула ему в лицо и тряхнула головой.

— Однако их можно извинить. Кто хочет заработать много денег, не смеет отвлекаться. Делать деньги — это сложная специализация. Но поговорим лучше о вас.

— Вы серьезно? Ведь мы — среди людей, которые уже разучились интересоваться друг другом! И потом, я скучен. Я вас предупредил. Что вы хотите услышать? Вероятно, что вы — красивы? Так это вам уже известно.

Она рассерженно откинулась в кресле.

— Бррр, это больно! Боюсь, теперь вы пригласите меня танцевать.

— Не беспокойтесь, вряд ли. Я вас предупредил и умываю руки, как Пилат. Вечерами я обычно решаю кроссворды — пущусь теперь разгадывать вас. Вы меня заинтересовали, и я задаю себе вопрос, хотя он и дерзок: кто вы? К этой компании вы не подходите.

— Пожалуй, теперь и я должна отплатить вам предупреждением. Послушайте, у меня такое впечатление, будто вы за мной ухаживаете. В общем… я согласна, но с одним условием: купите мне на ярмарке пряничное сердечко с надписью: «Вечная любовь». А какой приз вы настреляете для меня в тире? Иначе — какой же вы ухажер? Видите, я требовательна! Довольно вам, чтоб отказаться и не рисковать?

— Я ничем не рискую — рискуете только вы. Подумаешь, один скучный вечер! А кроме того, не верю я вашему цинизму. Это — оборона, панцирь против всего, что ранит. Циник — обычно человек, у которого есть ранимые места, вот он их и защищает. Неприятно только, что при этом он ранит других, и его защита иной раз — нападение. Трудно ему живется.

— Где вы это вычитали? — живо поинтересовалась она, наклонившись.

— Не помню. А что?

— Не хотите же вы убедить меня, что есть еще люди, способные сами что-то придумать? Все остроумное и мудрое уже было когда-то написано. Возможно, вы правы, но нее это куда сложнее! — Улыбнулась устало. — И все же: с вами не скучно. Вы даже заинтересовали меня, один из всех этих добродушных отцов семейств. С вами приятно разговаривать. Вы ведь все знаете, не так ли? Любопытно, какую цель вы этим преследуете? Хотите, чтоб я стала вашей любовницей?

Брих изумленно воззрился на нее — такая откровенность его покоробила.

— Вы так меня поняли? Неужели простой интерес к человеку представляется вам такой роскошью?

— Да нет! Это я на всякий случай предупредила вас — как и вы меня, не более.

Они разговорились как старые знакомые. Эва рассказывала о себе с поразительной откровенностью, а он все меньше и меньше понимал ее. Расспрашивал, о чем только мог, стараясь сохранить необычность беседы. После небольшой паузы спросил:

— Слышите пластинку? Это поет Поль Робсон. Как странно. Сынки богачей слушают и — растроганы. Чтобы птица пела, надо ей выколоть глаза… Вы говорите по-английски?

— И порядочно, — ответила она с лукавой усмешкой. — Я ведь всю войну прожила в Лондоне, до сорок шестого. Довольно?

— Замужем?

— Какое это имеет отношение к сказанному?

— Кое-какое имеет. Эта песня — жалоба негра, закабаленного белыми людьми.

— Послушайте! — новый интерес пробудился в ней. — Вы коммунист?

— Нет.

Она вздохнула с некоторым разочарованием.

— Жаль! Я бы хотела поговорить с настоящим коммунистом. Стало быть, вы, как нынче говорят, — реакционер?

— Дешевый ярлык. Я его отвергаю. И не просите, чтобы я вам объяснил. Это очень сложно, и вы, быть может, будете смеяться. Я пытаюсь заполнить пропасть людьми… но оставим это!

Он тряхнул головой и замолчал.

— Не старайтесь быть оригинальным, — упрекнула его Эва. — Не надо. Я поняла, вы — не пустышка. Но знаете что? Принесите-ка мне выпить.

К ним подкрался комичный человечек, подвижный, как персонаж водевиля; тщательно подстриженные усики напрасно пытались прикрыть заячью губу. Со старинной галантностью человечек поклонился Эве:

— Приветствую вас, милостивая пани! Все еще в этой неприютной атмосфере?

— Тише, пан инженер! — осадила она его с наигранной серьезностью и незаметно показала на Бриха. — Этот господин, знаете, из полиции и, быть может, завтра явится забрать вас!

Озорно усмехаясь, она избавилась от испуганного человечка.

Брих встал, пошел за вином.

В кабинете у бара шли дебаты в мужском кружке. Хозяин говорил сам, опираясь локтями на прилавок: