Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

• Название: Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России
• Автор: Владимир Ленин (Ульянов)
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Третий том содержит произведение В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», написанное им в 1896–1899 годах и изданное отдельной книгой в 1899 году. В том включается также статья Ленина «Некритическая критика», напечатанная в мае – июне 1900 года, явившаяся ответом на рецензию одного из «легальных марксистов» на эту книгу.

---

Наем «земляных работников» «кустарями-хозяевами составляет вообще очень распространенное явление во всех промышленных губерниях. Мы встречаем, напр., указания на наем земледельческих батраков богатыми рогожниками Нижегородской губернии. Скорняки той же губернии нанимают земледельческих работников, приходящих обыкновенно из чисто земледельческих окрестных селений. Занимающиеся сапожным промыслом «крестьяне-общинники Кимрской волости находят выгодным нанимать для обработки своих полей батраков и работниц, приходящих в Кимры во множестве из Тверского уезда и соседних местностей». Красильщики посуды Костромской губ. посылают своих наемных рабочих, в свободное от промысловых занятий время, на полевые работы[347]. «Самостоятельные хозяева» (сусальщики Владимирской губ.) «имеют особых полевых работников»; поэтому бывает, что у них хорошо обработаны поля, хотя они сами «сплошь да рядом совсем не умеют ни пахать, ни косить»[348]. В Московской губернии к найму «земляных работников» прибегают многие промышленники помимо тех, данные о которых приведены в нашей таблице, напр., булавочники, войлочники, игрушечники посылают своих рабочих и на полевые работы; камушники{87}, сусальщики, пуговичники, картузники, медношорники держат земледельческих батраков и т. д.[349] Значение этого факта, – найма земледельческих рабочих крестъянатла-промышленниками, – очень велико. Он показывает, что даже в мелких крестьянских промыслах начинает сказываться то явление, которое свойственно всем капиталистическим странам и которое служит подтверждением прогрессивной исторической роли капитализма, именно: повышение жизненного уровня населения, повышение его потребностей. Промышленник начинает смотреть сверху вниз на «серого» земледельца с его патриархальной одичалостью и стремится свалить с себя наиболее тяжелые и хуже оплачиваемые сельскохозяйственные работы. В мелких промыслах, отличающихся наименьшим развитием капитализма, это явление сказывается еще очень слабо; промышленный рабочий только еще начинает дифференцироваться от сельскохозяйственного рабочего. На последующих стадиях развития капиталистической промышленности это явление наблюдается, как увидим, в массовых размерах.

Важность вопроса о «связи земледелия с промыслом» заставляет нас подробнее остановиться на обзоре тех данных, которые относятся к другим губерниям, кроме Московской.

Нижегородская губерния. У массы рогожников земледелие падает, и они бросают землю; «пустырей» около 1/3 озимого и 1/2 ярового поля. Но для «зажиточных мужиков» «земля уже не злая мачеха, а мать-кормилица»: достаточно скота, есть удобрение, арендуют землю, стараются исключить свои полосы из передела и лучше ухаживают за ними. «Теперь свой брат богатый мужик стал помещиком, а другой мужик – бедняк от него в крепостной зависимости» («Труды куст. ком.», III, 65). Скорняки – «плохие землепашцы», но и здесь необходимо выделить более крупных хозяев, которые «арендуют землю у бедных односельцев» и т. д.; вот итоги типичных бюджетов скорняков разных групп: [см. таблицу на стр. 373. Ред.].

* «Труды куст. ком.», III, 38 и следующие. Указанные цифры определены приблизительно, по данным автора о том, на сколько времени хватает своего хлеба.

Параллельность разложения земледельцев и промышленников выступает здесь с полной очевидностью. О кузнецах исследователь говорит, что «промысел важнее земледелия», с одной стороны, для богачей-хозяев, с другой стороны, для «бобылей»-работников (ib., IV, 168).

В «Промыслах Владимирской губернии» вопрос о соотношении промысла и земледелия разработан несравненно обстоятельнее, чем в каком-либо другом исследовании. По целому ряду промыслов даны точные данные о земледелии не только «кустарей» вообще (подобные «средние» цифры, как явствует из всего вышеизложенного, совершенно фиктивны), а о земледелии различных разрядов и групп «кустарей», как-то: крупных хозяев, мелких хозяев, наемных рабочих; светелочников и ткачей; промышленников-хозяев и остального крестьянства; дворов, занятых местным и отхожим промыслом, и т. п. Общий вывод из этих данных, сделанный г-ном Харизоменовым, гласит, что если разбить «кустарей» на три категории: 1) крупные промышленники; 2) мелкие и средние промышленники; 3) наемные рабочие, то наблюдается ухудшение земледелия от первой категории к третьей, уменьшение количества земли и скота, увеличение процента «упалых» хозяйств и т. д.[350] К сожалению, г. Харизоменов взглянул на эти данные слишком узко и односторонне, не приняв во внимание параллельного и самостоятельного процесса разложения крестьян-земледельцев. Поэтому он и не сделал из этих данных неизбежно вытекающего из них вывода, а именно, что крестьянство и в земледелии и в промышленности раскалывается на мелкую буржуазию и сельский пролетариат[351]. Поэтому в описаниях отдельных промыслов он опускается нередко до традиционных народнических рассуждений о влиянии «промысла» вообще на «земледелие» вообще (см., напр., «Пром. Влад. губ.», II, 288; III, 91), т. е. до игнорирования тех глубоких противоречий в самом строе и промысла и земледелия, которые он сам же должен был констатировать. Другой исследователь промыслов Владимирской губернии, г. В. Пругавин, является типичным представителем народнических воззрений по данному вопросу. Вот образчик его рассуждения. Бумаготкацкий промысел в Покровском уезде «вообще не может быть признан вредным началом (sic!!) в сельскохозяйственной жизни ткачей» (IV, 53). Данные свидетельствуют о плохом земледелии массы ткачей и о том, что у светелочников земледелие стоит гораздо выше общего уровня (см. там же); из таблиц видно, что некоторые светелочники нанимают и сельских рабочих. Вывод: «промысел и земледелие идут рука об руку, обусловливая развитие и процветание друг друга» (60). Один из образчиков тех фраз, посредством которых затушевывается тот факт, что развитие и процветание крестьянской буржуазии идет рука об руку и в промысле и в земледелии[352].

Данные пермской кустарной переписи 1894/95 года показали те же самые явления: у мелких товаропроизводителей (хозяев и хозяйчиков) земледелие стоит всего выше и встречаются сельские работники; у ремесленников земледелие стоит ниже, а у кустарей, работающих на скупщиков, состояние земледелия наихудшее (о земледелии наемных рабочих и различных групп хозяев данных, к сожалению, не собрано). Перепись обнаружила также, что «кустари»-неземледельцы отличаются сравнительно с земледельцами: 1) более высокой производительностью труда; 2) несравненно более высокими размерами чистых доходов от промысла; 3) более высоким культурным уровнем и грамотностью." Все это – явления, подтверждающие сделанный выше вывод, что даже на первой стадии капитализма наблюдается тенденция промышленности поднимать жизненный уровень населения (см. «Этюды», с. 138 и следующие[353]).

Наконец, в связи с вопросом об отношении промысла к земледелию находится следующее обстоятельство. Более крупные заведения имеют обыкновенно более продолжительный рабочий период. Напр., в мебельном промысле Московской губернии в округе белодеревцев рабочий период равен 8 месяцам (средний состав мастерской здесь =1,9 рабочих), в округе кривья – 10 месяцев (2,9 рабочих на 1 заведение), в округе крупной мебели – 11 месяцев (4,2 рабочих на 1 заведение). В башмачном промысле Владимирской губ. рабочий период в 14 мелких мастерских равен 40 неделям, а в 8 крупных (9,5 рабочих на 1 заведение против 2,4 в мелких) – 48 неделям и т. п.[354] Понятно, что это явление находится в связи с большим числом рабочих (семейных, наемных промысловых и наемных земледельческих) в крупных заведениях и что оно выясняет нам большую устойчивость этих последних и их тенденцию специализироваться на промышленной деятельности.

Подведем теперь итоги изложенным данным о «промысле и земледелии». На рассматриваемой нами низшей стадии капитализма промышленник обыкновенно еще почти не дифференцировался от крестьянина. Соединение промысла с земледелием играет весьма важную роль в процессе обострения и углубления крестьянского разложения: зажиточные и состоятельные хозяева открывают мастерские, нанимают рабочих из среды сельского пролетариата, скапливают денежные средства для операций торговых и ростовщических. Наоборот, представители крестьянской бедноты поставляют наемных рабочих, кустарей, работающих на скупщиков, и низшие группы кустарей-хозяйчиков, наиболее подавленных властью торгового капитала. Таким образом, соединение промысла с земледелием упрочивает и развивает капиталистические отношения, распространяя их с промышленности на земледелие и обратно[355]. Свойственное капиталистическому обществу отделение промышленности от земледелия проявляется на данной стадии еще в самом зачаточном виде, но оно уже проявляется и – что особенно важно – проявляется совершенно не так, как представляют себе дело народники. Говоря о том, что промысел не «вредит» земледелию, народник усматривает этот вред в забрасывании сельского хозяйства из-за выгодного промысла. Но подобное представление о деле есть выдумка (а не вывод из фактов), и выдумка плохая, потому что она игнорирует те противоречия, которые проникают собой весь хозяйственный строй крестьянства. Отделение промышленности от земледелия идет в связи с разложением крестьянства, идет различными путями на обоих полюсах деревни: зажиточное меньшинство заводит промышленные заведения, расширяет их, улучшает земледелие, нанимает для земледелия батраков, посвящает промыслу все большую часть года и – на известной ступени развития промысла – находит более удобным выделить промышленное предприятие от земледельческого, т. е. передать земледелие другим членам семьи или продать постройки, скот и пр., и перевестись в мещане, в купцы[356]. Отделению промышленности от земледелия предшествует в этом случае образование предпринимательских отношений в земледелии. На другом полюсе деревни отделение промышленности от земледелия состоит в том, что крестьянская беднота разоряется и превращается в наемных рабочих (промысловых и земледельческих). На этом полюсе деревни не выгодность промысла, а нужда и разорение заставляет бросить землю, и не только землю, но и самостоятельный промысловый труд, процесс отделения промышленности от земледелия состоит здесь в процессе экспроприации мелкого производителя.