Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вечером по телевидению Юрий Лоза сражался с Олегом Митволем. Я заснул и не знаю, может быть, Лоза и выиграл, но сама по себе попытка популярного певца лобово защищать мещанские и низкие интересы очень удивила. Пусть теперь и живет на своих 10 гектарах. Но, скорее всего этих господ артистов все-таки выдворят из водоохранных зон.

11 марта, пятница. Уехал из дома аж в половине 8-го, сначала в поликлинику. Бюллетень продлили до среды, но самое главное — вроде бы рентген ничего серьезного не показал. Перестал пить антибиотики, врач посоветовал начать принимать аскорбинку, у меня дома есть, и витамины, которые надо купить.

Днем ездил в Педагогический университет сдавать экзамен по теории литературы. Очень хорошо и долго поговорили — сначала по специальности, потом на самые общие темы. Там все-таки удивительная атмосфера, давно уже я всласть и так подробно не говорил с кем бы то ни было о литературе, даже стал забывать божественность подобных ощущений. Нина Павловна Михальская, кстати, заметила, что все, что я пишу, ей очень напоминает, как ни странно, Фаулза — та же манера вглядываться не столько в объективную действительность, сколько в то, как она сконструирована, в то, как сконструирована сама литература. Я даже несколько задохнулся от такой оценки. Говорили еще о постмодернизме, о сегодняшней молодежи, которая, казалось бы идя против течения, вдруг начинает интересоваться такими простыми вещами, как семья, любовь, дружба. Это все, конечно, реакция на грязную официальную пропаганду, вернее не столько на официальную, сколько на коммерческую. Жизнь вообще идет по принципу маятника и контраста, государство же совсем отошло от какой-либо идеологии, от морали, совести; телевизионные каналы каждый день говорят о другом — о том, что взрывают, убивают, воруют, следовательно надо бы составить этому оппозицию, как бывало. Именно поэтому, по мнению педагогов, ребят сейчас больше интересует "Анна Каренина", нежели "Война и мир". Очень интересна мысль о том, как деформируется оценка основных героев литературы, мы сейчас по-иному видим Раскольникова, он не только совершил преступление, но сумел, во всяком случае стремился, перепрыгнуть через забор своей социальной предопределённости.

12 марта, суббота. К концу дня всё сбивается, уже не помнишь, что записал, а чего не записал. Но есть вещи, которые не записывать нельзя. Однако не соскользнули ли они из дня предыдущего? Пожалуй, уже несколько дней я слышу о громком деле в одном из израильских банков, который занимается отмыванием денег. Сначала сказали, что среди клиентов этого банка числится несколько русских, потом двоих из них даже показали. Ими оказались Гусинский, у которого там несколько сот миллионов долларов и несколько сотен отдельных счетов, и бывший ректор РГГУ и товарищ Ходорковского — Немзлин. Какая удивительная штука: эти люди говорят, что у нас в России они подвергаются преследованиям по политическим мотивам, вопреки утверждению наших властей, что дело в обычном жульничестве. А потом выясняется, что и в стране с другой политической системой и огласовкой у них тоже не всё в порядке. Следовательно, дело здесь, как можно было бы подумать, даже не в их национальности, а в каком-то глубоком внутреннем стремлении во что бы то ни стало быть богатыми за счет других. Впрочем, есть ощущение, что это пиар-акция израильской правоохранительной системы. По телевидению же было сказано, что есть и такой вариант — дело спустят на тормозах, потому что и Немзлин, и Гусинский проходят по категории политических жертв.

Весь день практически сидел дома и медленно правил свое эссе о воровстве, даже придумал ему название: "Библейская заповедь". Подобная работа состоит из огромного количества дописок, уточнений, сопоставлений, согласований, лист компьютерного текста превращается в некое кружево, которое приходится потом снова и снова распечатывать, зато потом все приобретает определенную плотность.

13 марта, воскресенье. Перебирал книги и нашел "Кротовые норы" Фаулза, о которой мне говорила Нина Павловна. С налету книгу решил не читать, возьму с собой и уже где-нибудь в гостинице, в самолете, в поезде, с наслаждением и причмокивая, начну вникать в текст. Собственно, жизнь писателя вообще делится на две части: создание художественного текста и осмысление чужого опыта. Беда писателя еще и в том, что приходится узнавать и исследовать жизнь.

Вообще, настроение довольно скверное. Я принял твердое решение подытоживать свою жизнь, по крайней мере этот этап моей работы. А от института, к которому я привык, от объема и интересов его дел отходить будет трудно. Но уже по опыту знаю, что всегда эта, внезапно и трудно возникающая, свобода пойдет мне на пользу: не успел уйти с радио, как был написан "Имитатор", именно когда я не работал, по крайней мере перестал занимать крупную административную должность, я и сделал большую часть из того, что сейчас стоит у меня за спиной. Но уходить надо с определенным запасом идей. Уже на следующий день ты должен сидеть за столом и четко знать, над чем работаешь. Почему-то вспомнил опять свои колебания, испытанные перед уходом с радио. Я много раз потом объяснял: работу надо бросать не тогда, когда ты якобы накопил на 2–3 года безбедной жизни, не тогда, когда у тебя есть прочное и стабильное положение, а тогда, когда её хочется бросить. В жизни надо чаще совершать необдуманные и резкие поступки. Человек — явление живое, и интуиция и безрассудство ведут нас порой и упорнее, и вернее.

Утром было 3–4 звонка сразу: "Смотрите ли вы, Сергей Николаевич, Мариэтту Омаровну по телевизору?" Теперь передача "Школа злословия" идет по утрам в воскресенье, и на этот раз ее героем оказалась М.О.Чудакова. Она, как всегда, энергична, интересна, даже необычна, а отдельные ее сентенции я отношу за счет очень формальной логики. Она, например, не понимает, что революцию (кроме оранжевой), никакими силами сделать нельзя, это явление стихийное, и Ленин тоже никак не смог бы захватить Россию, если бы Россия сама не призвала и не захватила Ленина. И в революции 17-го года Россия совсем не очутилась на обочине: что, Франция во время Великой французской революции тоже была на обочине? А в конечном итоге Россия оказалась великой державой. Мне интересным показался ее пассаж, как она агитировала против советской власти среди шоферов такси — правда, она призналась, что раньше на такси ездила, а теперь нет. Но ведь мы, Мариэтта Омаровна, живем не ради материальных ценностей, а ради духовных. И я уже давно не езжу на такси. Занятно, что и М.О., и Толстая вместе с Дуней Смирновой оказались союзницами в таком затасканном деле, как "чистка Красной площади": все они, конечно, за вынос Ленина из Мавзолея, а М.О. решила стать грудью, если, упаси Бог, будут восстанавливать памятник Дзержинскому.

Мы не можем относиться к истории как только к событиям, которые минули — и все. И пусть себе стоят идолы этой истории. Мы обожаем иконоборчество, во что бы то ни стало надо снять Ленина со всех пьедесталов — не дай Бог, какая-нибудь бабушка что-либо хорошее скажет внуку на его вопрос: а это что за дядя? Ведь бабушки такие глупые, они никогда не смогут объяснить внуку диалектику истории!

Сегодня Прощеное воскресенье. Господи, прости меня и за еретический грех собственного осуждения!

15 марта, вторник. Каждый день повторяю себе, что писать надо ежедневно. А вот сегодня уже с трудом вспоминаю, что было вчера, только хорошо помню, что перед отъездом в Париж на этот самый разнесчастный книжный Салон приходилось работать как сумасшедшему. Удивило: в половине десятого М.В.Иванова — уже в институте, на посту, знает, что я уезжаю и подготовила приказ по отчислению. Тем не менее часа два еще все это рассматривали, глядели каждое личное дело, кое-кого помиловали.

Последнее московское впечатление — это знаменитый, модный, как раньше проповедники во Франции, дьякон Кураев. Его пригласила к нам в институт Олеся Николаева. После лекции — он читал о булгаковском романе "Мастер и Маргарита" и христианской традиции — пили чай на кафедре литмастерства с сушками и сушеными яблоками: начался пост. Олеся Александровна всё это чтит. А я почему-то вспомнил первое представление Набоковым госпожи Гейс с ее любовью к приличиям и светским праздникам. За чаепитием задал отцу Кураеву один вопрос, практически переиначив соображение М.О.Чудаковой о втором — именно в романе — пришествии Христа, которое оказалось незамеченным. Отец Андрей ответил, что в этом-то как раз и есть христианская традиция: святой или даже сам Господь является незримым, без явных знамений и ритуалов. Это показалось мне любопытным или, скорее, естественным для священника; но суждение прозвучало вне штампа. Сама лекция отца Андрея мне понравилась меньше, кажется, я уже это писал. М.О.Чудакова историю романа разбирает и дает студентам интереснее. Христианские соображения по поводу романа — отец Андрей по первому образованию то ли филолог, то ли философ — мне показались не очень органичными. Всему придается особое, символическое значение — так писатели не пишут: символы образуются и появляются потом.