Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Но к Битову решил поехать. Тут присоединяется еще одно мероприятие: как ученые собираются в последний четверг месяца, так и прозаики решили собраться в этот же четверг в Московской организации. Народу было не очень много. Минут сорок поговорили, приняли в Союз двух переводчиков, фамилии обоих впишу позже. Один из них перевел какую-то монографию о Ришелье, что для меня интересно, книжку зажилил, как только освобожусь — начну читать, это будет подготовка к моей Франции.

На Таганку проехали через центр просто с боем, несмотря на все сообщения, что наземный транспорт в Москве стоит из-за снегопада, и даже не опоздали.

Встреча состоялась в том же зале, где вручали солженицынскую премию. На сцене — постаревший Битов, ведет Юрий Рост. Я, как всегда, делаю записи. Он, конечно, очень умный и талантливый человек, и побыть в атмосфере его мыслей полезно. Я понимаю, что не все мы мыслим постоянно с такой интенсивностью, это похоже на летний грозовой дождь или на ту атмосферу, которая возникает после грозы: пахнет свежестью и озоном.

Начал он с незначительных слов. Потом, как опору, взял тему Пушкина, постепенно перешел к тому, чем мы и в себе дорожим, — к своему внутреннему миру. "Это только кажется, что я не пишу сейчас. Для "Эсквайра" написал небольшое эссе "Искусство писать от руки". Надо было написать только 2000 знаков, и, когда написал, набрал на компьютере — действительно, оказалось 2000 знаков". "Писать от руки стальным пером это привычка прошлого века". Сам Битов с 1961 года пишет прямо на машинке, а с 1995-го — на компьютере. Читал текст, интересный и точный, с массой детских воспоминаний и подробностей — стальное перо 86-го номера, "вытирашка", "жженка", "чеканка", — которые так милы и дороги нашему поколению. Правда, в тексте многовато уменьшительных названий.

"Послезавтра день смерти Бродского. Я прочту вам стихи". Битов: седая голова, облысевший лоб, умное, вытянутое лицо. Встреча с Битовым в Нью-Йорке. "Я взял эту книжечку для Голышева".

"В общем-то, я написал одну книгу, и мне ее издали к 60-летию (показывает), "Империя в четырех измерениях". На книгу ушло 4–6 лет". ""Пятое измерение" — книга о русской литературе".

"Застой был великим счастьем, которым мало кто воспользовался". Дальше говорит о том, что и сегодня появились некоторые признаки застоя. Я еще раз подумал: какой он наблюдатель точный. "Чаще стали анекдоты, тяга к юбилеям, писать стали лучше, появился историзм в мышлении".

Встреча идет уже минут сорок. Я чувствую, что Андрей начал уставать. Перед началом вечера мы с ним поздоровались — так две льдины, проплывая по реке, случайно тронут друг друга боками.

Продолжались вопросы, не очень сложные, но я фиксирую ответы: "Пьянство как прием — это очень удобно. Можно высказать много мнений о дорогих тебе людях". "Каждый человек — дурак, и каждый человек умен. Если он не дурак, значит — не умен".

Вечер набирает силу. Я чувствую, что Битов постепенно уходит от заготовок, они у него, безусловно, есть, он с собой на сцену принес большой плотно набитый пластмассовый пакет. Говорит о маленьких книгах, которые издавал во время перестройки. Это очень верный прием, надо было взять на вооружение. Я об этом думал, но, как всегда, не довел дело до материального воплощения.

Битов совсем перестал кокетничать, заговорил о Геннадии Селезневе, очень хорошо. "Уходит слишком много людей. За здравие и за упокой. Сейчас здесь счет 1 к 3-м". Это естественно, у меня тоже больше знакомых уже там, за главным рубежом. "Советская власть была очень хорошим соавтором. Бери — не хочу". Ну вот, видите, все мы наконец-то опомнились. Это и моя мысль. Для меня это было ясно уже давно. "При социализме, кроме класса аппаратчиков, никто не жил лучше другого. С завистью было все в порядке". Заговорил об эмиграции. Опять очень точные мысли: "Кто был человеком здесь — был человек и там". Мысль о том, что человек, уезжая с Родины, останавливается в своем развитии: "В каком году человек уехал, в том он и перестал развиваться".

Зал был не совсем полон. В малиновом, привычном для него, пиджаке, входит потихонечку Ткаченко, оглядывается, вот выбрал место поближе к президиуму и телевизионной камере. А я в самом начале, зная свое отношение к телевизору, наоборот, сел подальше. Последнее, что я записал: "Тома убивают книги". Это очень верно и точно замечено. "Интуитивно мы все, видимо, приходим к одному и тому же, поэтому я не стремлюсь и даже избегаю, когда предлагают издать собрание сочинений. Если кому-то это понадобится — соберут, а я, по крайней мере для этого, палец о палец не ударю. Лучше написать еще одну книгу". Говорил о большой, пухлой книге: ее неудобно читать ни сидя, ни лежа, её хорошо дарить. И опять вернулся к перестройке: "Я издавал книги, не зарабатывая на них ничего". Это тоже ощущение большого писателя, он ведь знает, что факт выхода книги важнее денег.

Перед выступлением Битова в фойе встретил Юру Рашкина. Мы с ним раньше работали на радио. Он, как всегда, полон разных планов.

30 января, воскресенье. Роман все-таки оттягивает все мои силы, масса деталей пропадает для дневника. В субботу и воскресенье был в Москве, был на даче, кашлял. Собственно, дача — единственное место, где я чувствую себя нормально, когда натоплю баню, пропарюсь, отдохну, все сделаю, посижу, почитаю, попишу. Смотришь, утром и здоров.

Телевизором на даче совсем не балуюсь, но кое-что отслеживаю о наших пенсионерах. Несмотря на все объяснения правительства и заверения его, что монетизация льгот не затронет бытового благополучия старых людей, все понимают, что эту самую монетизацию значительно легче отрегулировать, чем самые льготы. Хотя в принципе понимаю, что подобное проводить надо, но какие-то из льгот необходимо было оставить, это существует во всем мире и это возвышает старого и заслуженного человека даже в его собственных глазах. Сейчас пенсионеры продолжают свою медленную, но неуклонную борьбу. До них, наконец-то, дошло, что они имеют право что-то требовать и именно не милости, а того, что заработали. Пенсия сейчас должна быть выше уровня прожиточного минимума: почему человек, всю жизнь проработав, должен влачить жалкое существование и думать о том, какого сорта макароны ему купить, не имея возможности позволить себе что-то иное. На телевидении все время проводят игру — дескать, пенсию надо заработать. Государство — это государство, а работающий человек — это работающий человек. Но если бы этот человек раньше не платил налоги и ничего не отдавал государству! Пенсионеры протестуют и требуют пенсии в размере четырех тысяч рублей. Слава Богу, теперь они вошли во вкус. Я очень надеюсь на этих бабушек и дедушек.

31 января, понедельник. Всё началось с раздражения по поводу актов на списание, которые мне принесла хозчасть. Здесь и стройматериалы, и большое число инструментов, и разные мелочи. Но на всё это нет актов, куда ушли кирпич, цемент, линолеум и пр. Я всё чаще и чаще подумываю об аудите. Наши женщины, конечно, все будут против, особенно если я приглашу белгородских (?) дам, которые у нас уже бывали. В этом смысле О.В., наш бывший главный бухгалтер, за всеми этими процессами внимательнейшим образом следила.

Утром же пришел В.Е.Матвеев. В четверг, когда я уехал на вечер Битова, в гараже вечером состоялась пьянка. Пили Миша, завгар, и Володя, рабочий. Поставил им пузырь Андрей, экспедитор из столовой. Не деньгами расплатился, по дешевке водкой. У меня здесь два момента нервничать. Во-первых, я боюсь, что во время пьянки что-нибудь произойдет, боюсь пожара и пр. Миша со своим братом Пашей у нас опытные выпивальщики. У Паши и так здоровье, как и положено у пьющего, никуда. Но главное — в это вовлекается слабый на выпивку Володя. Он остановиться не может и в пятницу не вышел на работу. Так вот, в понедельник утром я попросил В.Е. со всем этим разобраться. Напомнил, что я уже отдавал приказ о пьянстве в гараже. Тем не менее под вечер В.Е., сам не промах выпить и неоднократно водивший компанию именно с этими шоферами, принес мне две объяснительные. Оба "виновника" — конечно, по инициативе дошлого Миши — написали: "не пили". Все знают, кто их видел, но знают, что я ни на кого ссылаться не стану. Кто-то из них троих, значит, соврал. Самое интересное во всем этом, что В.Е., прекрасно знавший, что в гараже пьянка была, с ухмылочкой сказал: "Не пойман — не вор". Вот это меня из уст проректора, занимающегося хозяйством, взбесило. Его-то я уже ловил… Значит, делай что хочешь, пока не поймают?

В два часа ходил на Петровский бульвар, в офис Е.П.Богородицкой. У неё там юбилей. Народу было немного, выпили фуршетом, я — апельсиновый сок, было тепло и дружественно. Кормили вкусно, особенно хороши были блинчики с мясом.

Часов в восемь вернулся из института домой, что-то делал по хозяйству, потом с девяти до двенадцати сидел над рукописью. Кое-какие заметки и правки Б.Л. принял, но в основном, он по-журналистски распутывает мой стиль. Все фразы расставляет строго по форменной логике. А особенности моего стиля — сначала знак, действие, потом медленное, кругами, объяснение. У читателя тогда возникает ощущение, что так думает он.