Михаил Стельмах - Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер"
Описание и краткое содержание "Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер" читать бесплатно онлайн.
Автобиографические повести М. Стельмаха «Гуси-лебеди летят» и «Щедрый вечер» изображают нелегкое детство мальчика Миши, у которого даже сапог не было, чтобы ходить на улицу. Но это не мешало ему чувствовать радость жизни, замечать красоту природы, быть хорошим и милосердным, уважать крестьянский труд. С большой любовью вспоминает писатель своих родных — отца-мать, деда, бабушку. Вспоминает и своих земляков — дядю Себастьяна, девушку Марьяну, девчушку Любу. Именно от них он получил первые уроки человечности, понимание прекрасного, способность к мечте, любовь к юмору и пронес их через всю жизнь.
Произведения наполнены лиризмом, местами достигают поэтичного звучания, что прекрасно передается русскоязычному читателю в талантливом переводе Любови Овсянниковой.
— И скот что-то чувствует, — вздыхая, подходит к нам закутанная мать, которая тоже собралась на ярмарку. Как же без нее отец может купить коровенку? — Вот, Михайлик, считай, и нет у нас Обменной.
— Хоть вы не говорите такого, — навивается грусть на глаза.
— И мне жалко, но что сделаешь.
Скоро к воротам подъезжает дядька Трофим с отцом, и наш небольшой двор полнится гулом. Дядька Трофим со всех сторон начинает осматривать и теребить Обменную, а отец не удерживает насмешки:
— Смотришь, не обернулась ли перед торгом на коня?
Дядька хотел было насупиться, но передумал и улыбнулся теми карими глазами, в которые откуда-то захватил такие золотые ободки-перстни, что они аж привораживали женщин.
«Ты же, когда идешь на люди, прикрывай свои перстни веками!» — не раз приказывала ему жена.
— У вас водки нет? — спрашивается дядька Трофим, не отступая от Обменной. — Подпоить ее надо.
— Подпоить лошадь? Да что вы, Трофим? И для чего это? — удивляется мать.
— Водка дает блеск глазам и на некоторое время молодит коня, — со знанием дела объясняет дядька Трофим, который очень жаловал толочься по ярмаркам.
— А зубы она тоже молодит? — подсмеивается отец.
— А зубы ей надо было бы почернить, потому что, когда у коня черные зубы, — и ливерант[48] его возраст не узнает.
— Так у нее на голове уже посеялась гречка[49].
— А гречку надо покрасить.
— Многое ей надо, так не будем тратиться ни на краску, ни на водку.
— Дело хозяйское, — нахмурился дядька Трофим, который умел подпаивать коней, а после такой работы не забывал и о блеске в своих глазах.
Уже совсем рассвело, когда мы выбрались за село. Отовсюду ехали и шли на ярмарку люди, и впереди, и сзади поскрипывал снег, слышались голоса, а девушки всю дорогу припорашивали смехом, и, прислушиваясь к ним, старые липы осыпали голубую изморозь.
У перекрестка мы догнали дядьку Владимира. Он так тянул за собой корову с веревкой на рогах, будто собирался посадить ее себе на плечо.
— Владимир, не скрутите ей вязы, — отозвался дядька Трофим. Скупец сверкнул дурным глазом, но дядька Трофим не отстал от него: — Владимир, усаживайте ее на плечо, а то она вас на рога посадит.
— Есть и безрогие, что на рога усаживают, — наконец мрачно отзывается дядька Владимир.
— А сколько за корову правите?
— Все деньги.
— А молоко от нее, Владимир, хоть на Пасху видели?
— Лучше бы я тебя, такого, безмозглого, не видел.
Но дядька Трофим не сердится, а смеется и уже нацеливает глаза на обочину:
— Вот посмотрите на танец!
Там, возле липы, чуть ли не плача, стояла тетка Дарка, а в паре шагов от нее, как ненормальный, крутился и подскакивал подгонистый подсвинок.
— Дарка, он у тебя карапет или польку-бабочку разучивает? — спросил отец.
— Ох, и не спрашивайте, что эта холера вытанцовывает, — аж застонала женщина. — Купила же на свои деньги несчастье. Думала, кабанчик, а он — кнорус. Это кум вразумил перед торгом залить его водкой, а он что вытворяет! — Женщина ударила кноруса лозиной, тот с испугу сделал пару головокружительных прыжков, осел на задние ноги, взвизгнул и удивленными красными глазами взглянул на хозяйку.
— Он у тебя и на сцене смог бы выступать, — засмеялся отец и многозначительно глянул на дядю Трофима.
— Свиньям водка не так идет на душу, как коням, — пробубнил дядька Трофим.
— Вот не знал до сих пор, что и свиньи имеют душу, — подсек отец дядьку Трофима и покивал рукой тетке Дарке: — Поворачивайся, женщина, домой и протрезви своего танцора огуречным рассолом.
— Так, наверное, и придется сделать, — уныло согласилась женщина. — Пропал торг, пропала и водка. А чтоб тебе, сякой и не такой!..
И где только того люда берется на ярмарке?! И как он не потеряется в той движущейся каше, которая разбухает, колобродит, гудит, смеется, торгуется, пустословит, отзывается ржанием коней, ревом волов, звоном железа, горшков и струнами лирников?
И чего только теперь нет на ярмарке?! И кожухи ниже пят, чтобы за собой прометали снег, и коротенькие, обшитые мерлушкой полушубки для девушек и парней, и свитки, и киреи, и сапоги разных фасонов, и лапти, которые смеются всеми складками, и шапки, как стожки, и такие укороченные, что и с ухом не поздороваются, и варежки, и суконные штаны, и цыганские сережки из червонного золота, и перстни под золото. И все это самодельное, со своим мудрствованием и ухищрением.
Есть здесь и фабричные сукна: английские, французские, немецкие, австрийские, — все отбиты у завоевателей; покупают их не так степенные люди, как фертики-ветрогоны и писари, что хватаются за хвост моды и этим показывают весь свой ум. Даже какао у нас есть! Захватили дядья это добро на станции Жмеринка, выгрузили из вражеского эшелона, привезли домой, нюхают, как табак, и не знают, что оно за диво: или перец ароматный, или что-то другое. А женщины догадались, что это заграничная глина, развели ее водой и начали подводить завалинки. А какой с этого толк? На эту мазку, как сумасшедшие, набросились свиньи и начали с деревом обгрызать завалинки. Но теперь и у нас узнали, что оно за какао, и посматривают на него пренебрежительно. И когда кто-то капризничает с едой, насмешливо спрашивают:
— И что вы будете потреблять: какао или зельц?
А какого только масла у нас нет! И подсолнечное, и льняное, и конопляное, и из рапса, и из ярового рапса, и из рыжея, и из мака. И такое оно, говорят, полезное, что помогает даже тем, у кого почему-то не хватило масла в мозгах.
А вот товара на ярмарке мало, и он кусается — очень дорогой. Самодельное полотно теперь заменяет земледельцу товар.
Над дорогой прямо разноцветными холмами поднимаются горшки, миски, полумиски, кувшины, водосточные трубы, макитры, и женщины руками выбивают из них перезвон.
— Разве это горшок?! — восхваляет гончар какой-то молодице свои черепки. — В нем больше звона и приварка, чем в иной голове…
— Вот Варвара, что ночь оборвала, а день доточила! — показывает маляр женщинам молодую веселоглазую в лентах Варвару, которая совсем не похожа на святую.
— Чего же твоя Варвара в лентах? — подозрительно допытывается немолодая женщина.
— Потому что она еще не дожила до ваших лет, ей тоже хочется быть девушкой…
— Берите, человече, дешевле за чан.
— Никак не могу дешевле, — упирается степенный бондарь с усами Тараса Бульбы. Вокруг него, как воинство, стоят большие чаны, бочки, кадки, а в них то вздыхает, то посвистывает ветерок.
— Чего же не можете? Или он родил вас?
— Да нет.
— А может, он из серебра-золота?
— Да нет, — тянет свое бондарь.
— Так чего же дрожите над ним?
— Чего? Я в этом чане, мужчина, семь лет прятался от жены, лишь на восьмом помирились. Жаль за дешево прощаться, — себе дороже стоит.
— Га-га-га!..
На животноводческом торге наша Обменная не обратила на себя внимание покупателей. Привязанная к саням дядьки Трофима, она, понурившись, перетирала сено и, очевидно, думала о человеческой неблагодарности. Купцы пренебрежительно проходили мимо ее натруженных лет и останавливались возле тех коней, которые имели в глазах не водочный блеск.
— Долго нам придется ее водить по ярмаркам.
— На всякий товар есть купец, — успокоил отца дядька Трофим. — Найдется и на Обменную.
— Хоть бы за нее десятку дали.
— Может, и десятку дадут, может, и на девяти сойдетесь, да и восемь — деньги, — не сокрушался дядя Трофим. — Главное, чтобы свежая копейка забряцала. А вон и Владимир купцов разгоняет, — видно, запросил цену, как за родную маму. Может, помочь ему?
— Помогай.
Дядька Трофим подошел к скупердяге, перекинулся несколькими словами и схватился обеими руками за голову. Дядька Владимир хекнул, подумал, махнул рукой: дескать, где мое ни пропадало. Тогда дядька Трофим втиснулся в гурт и вытащил оттуда дядьку Николая, тот подступил к корове, смерил ее лукавым глазом и заговорил, как в цимбалы заиграл:
— Слышите, люди добрые! Продается корова — не корова, а чудо! Имеет она четыре дойки, два рога, один хвост — и все доится! В дойках — молоко, рога собирают масло, а хвост — жир.
Покупатели сразу двинулись к корове дядьки Владимира, и вокруг него поднял хохот.
К нам молодцевато подошел дядька Трофим.
— Так продаст Владимир корову? — спросил его отец.
— Теперь продаст, если не передумает: Николай так ее расхвалит, что и Владимир поверит ему.
Скоро дядьку Трофима, отца и маму добрые люди позвали выпить магарыч.
— Как же мы все пойдем? — заколебалась иметь.
— Чего вы, Ганя, сокрушаетесь? — пожал плечами дядька Трофим. — Оставим здесь Михайлика, и пусть правит за лошадь все двенадцать рублей. Разве же мы надолго? Ты же, мальчик, не продешеви! — сверкнул на меня веселыми золотыми перстнями и подался с родителями на магарыч.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер"
Книги похожие на "Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Михаил Стельмах - Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер"
Отзывы читателей о книге "Повести о детстве: Гуси-лебеди летят. Щедрый вечер", комментарии и мнения людей о произведении.