Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

• Название: Фронт без линии фронта
• Автор: Сергей Бельченко
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1970

В 1968 году издательство «Московский рабочий» выпустило в свет первую книгу воспоминаний ветеранов-чекистов «Особое задание», охватившую период деятельности органов государственной безопасности с 1917 по 1940 год.

В предлагаемой читателю второй книге задуманной серии мемуарных произведений чекистов освещается деятельность органов государственной безопасности в годы Великой Отечественной войны Советского Союза против немецко-фашистских захватчиков (1941—1945 годы).

С воспоминаниями выступают начальники областных управлений органов государственной безопасности, работники особых отделов частей Красной Армии, руководители разведывательной работы, командиры партизанских отрядов и соединений, рядовые оперативные работники — непосредственные участники описываемых событий. Они рассказывают о том, как советские чекисты, руководимые Коммунистической партией и поддерживаемые народом, мужественно вступили в поединок с опытным и коварным врагом — фашистской разведкой — и победили в этой борьбе.

Четверть века прошло после окончания войны. Многое стерлось в памяти. Однако подвиг советского народа, его неисчислимые жертвы и страдания во имя свободы и счастья на земле никогда не изгладятся в памяти человечества.

Сборник воспоминаний воспроизводит яркую картину военных лет и знакомит читателя с трудной, зачастую связанной со смертельным риском профессией чекистов — верных сынов советской Родины, наследников Дзержинского.

---

Жителей — никого.

Самое сложное — перебегать бесчисленные улицы, круто спускающиеся к реке. Хорошо, что неширокие.

Когда Костя перебегал Средне-Смоленскую улицу, он услышал хриплый крик:

— Хальт! Хенде хох! (Стой! Руки вверх!)

И по-русски:

— Стоять!

Остановился.

Эсэсовец с двумя солдатами. И еще три солдата-автоматчика, стреляя, бегут туда, где Юра.

Юра успел шмыгнуть во двор дома.

«Молодец, — обрадовался Костя. — Смышленый парень, удерет, не впервые!»

Эсэсовец что-то сказал солдатам и сам пошел в сторону видневшегося перекрестка — там улица Сакко и Ванцетти пересекает Средне-Смоленскую. Солдаты подбежали к Косте, подтолкнули его: мол, пошли.

«Куда? — тревожно подумал Костя. — Если эсэсовец на перекрестке повернет налево, значит, на улицу Цюрупы, где эсэсовцы. Если направо — там, на Девичьем рынке, виселица».

Эсэсовец повернул направо.

От перекрестка к Девичьему рынку небольшой подъем. Прошли сгоревшую районную библиотеку, полностью разрушенный дом, у третьего дома, налево, от которого сохранились стены первого этажа, эсэсовец остановился, о чем-то порассуждал, махнул рукой и вошел во двор.

Солдаты подвели Костю к полукруглому погребу. На месте входа в погреб зияла яма. Солдаты поставили Костю на самый край ямы, спиной к ней. Эсэсовец встал в двух шагах от него, напротив.

Костя торопливо стал говорить, что он живет здесь, в городе…

— Врьешь! Врьешь! — прервал его эсэсовец и потянул руку к кобуре пистолета.

Потянул медленно, а пистолет выхватил быстро и сразу выстрелил.

Больно ударило в подбородок слева…

Юра Павлов вернулся в Отрожки на другой день, на рассвете 12 августа. Сказал, что Костю расстреляли фашисты.

…Падая в яму, Костя инстинктивно повернулся, и полусогнутые руки смягчили удар.

Живой!

Уцелел!

Только бы не шевельнуться!

Притвориться мертвым!

Что-то тяжелое ударилось рядом с головой, так что невольно вздрогнул.

Потом рассмотрел: большущий камень.

В голову целил, гад! Не попал!

Сколько же так лежать? Дышать трудно. Затекли руки, ноги.

Только бы не шевельнуться!

Если рот не закрывать, кровь вытекает, дышать легче.

Наверху тихо. Рискнуть?

Поднялся с трудом. Кружилась голова. Огляделся. Яма с одной стороны отвесная, с другой спуск в погреб.

Вздрогнул: в погребе трупы.

Встал на камень, брошенный эсэсовцем, выглянул.

Никого.

Лег на то же место и так же, как лежал.

Почему-то решил, что вылезти можно через час, и стал отсчитывать секунды, минуты, не замечая, что считает очень быстро.

Двадцать минут… Сорок… Шестьдесят!

Пора!

Прислушался.

Тихо.

Встал на камень, выглянул.

Никого.

Как вылез — потом и рассказать не мог.

Через пробитую снарядом кирпичную стену дома виднелась улица. Туда нельзя, заметят. В соседнем дворе или в следующем — разве в горячке запомнишь! — в сторону Девичьего рынка увидел большой деревянный ящик. Приоткрыл крышку, перевалился на высохший мусор. Крышка захлопнулась негромко, а показалось — выстрелила.

«Пережду здесь, пока не стемнеет. А сейчас часов пять, не больше. Глоточек бы воды!»

Кровь на груди, до подбородка и не дотронешься, сочится из шеи справа.

Стянул с себя рубашку — оторвать кусок не хватило сил, обмотал вокруг шеи.

Пить!

Ящик деревянный, а будто огненный.

Да когда же стемнеет?!

…Когда очнулся, не сразу поверил, что наступила долгожданная темнота.

Скорее к реке. Дворами, конечно.

До берега идти минут десять. Решил, что за полчаса доберется, а добрался лишь к рассвету. Залег в чьем-то саду, в кустах. А когда совсем рассвело, увидел неподалеку солдат. Один из них наигрывал на губной гармошке какую-то мелодию. Чужую, тревожную.

Это была популярная в то время в фашистской Германии песня:

«Если весь мир будет лежать в развалинах.
К черту! Нам на это наплевать!
Мы все равно будем маршировать дальше,
Потому что сегодня нам принадлежит Германия,
А завтра — весь мир!»

Пришлось пролежать весь день, боясь шелохнуться.

А вечером гитлеровцы стали пускать осветительные ракеты. Опять задержка. И польза есть. При мертвенно-бледном свете ракет Костя высмотрел, где по берегу патрулируют автоматчики. Вот они сошлись. Вот расходятся. А ну-ка подсчитать, сколько пройдет минут, пока опять сойдутся…

Кажется, правее улица Коммунаров. Узенькая здесь. От нее, чуть правее, шагов пятнадцать, идет к реке заросшая травой канава…

Опять расходятся. Пора!

Вот она, канава-спасительница!

Не останавливаясь, вполз в реку, проплыл под водой, сколько хватило сил.

Вода освежила, стало легче. Но почему не глотается?

Кажется, уже на середине реки. Доплыть во что бы то ни стало! Обязан доплыть! Обязан!

Рук не вынимал из воды, чтобы не было всплесков. Повторял про себя: «Ждут! Ждут! Ждут!..»

…На рассвете 13 августа 1942 года начальник штаба 6-й краснознаменной стрелковой дивизии позвонил в штаб Центральной оперативной группы НКВД и сообщил, что на Придачу возвратился наш разведчик Костя Феоктистов, раненный, находится в разведбатальоне дивизии. В разведбатальон спешно выехал на «газике» парторг группы лейтенант государственной безопасности Валерьян Матвеев.

— Жми на всю железку! — торопил он шофера. — Молодец! Молодец!

— Стараюсь! — откликнулся шофер.

— Костя молодец! Понимаешь, вернулся!

Командир разведбатальона уже выписал на Костю карточку, как на раненого бойца батальона.

Обнялись. Валерьян Матвеев хотел расспросить Костю, как же он уцелел, но увидел окровавленную тряпку, обмотанную вокруг Костиной шеи, и не решился.

— А Юра вернулся? — еле выговорил Костя.

— Вернулся, живой!

Бережно поддерживая, Валерьян Матвеев отвез Костю в медсанбат дивизии, в поселок Сомово. В медсанбате установили, что пуля попала в подбородок слева и вышла из шеи справа, ниже уха на три пальца.

Костя просил пить, а не мог глотать, и врач заподозрил, что прострелен пищевод, сказал, что надо срочно отвезти в эвакогоспиталь.

На том же «газике» Матвеев привез Костю в госпиталь, находившийся примерно в тридцати километрах от Сомова, в селе Макарье Рождественско-Хавского района, в помещении церкви. Кровати заменяла щедро настланная солома.

— Просто чудо! — удивленно сказал врач, осмотрев Костю. — И пищевод цел, и даже челюсть не разбита, все зубы целы. Будешь рассказывать товарищам, и не поверят.

— А мы дадим Косте справку с печатью, что он был расстрелян фашистами 11 августа 1942 года, — засмеялся Валерьян Матвеев, обрадовавшись, что серьезной опасности нет.

— Пить! Хочу пить!

Через резиновую трубку врач влил Косте два стакана питательной жидкости. Костя повеселел и хотя с трудом, но рассказал, что с ним произошло, доложил Матвееву о результатах разведки — кратко, самое важное. Из штаба Центральной оперативной группы НКВД ежедневно звонили в госпиталь, справляясь, как чувствует себя Костя. Три дня отвечали, что кормят через резиновую трубку, а на четвертый порадовали, что уже сам может есть жидкую пищу. Но добавили, что продержат не менее месяца, раньше нельзя выписывать.

А Костя появился через две недели. Признаться, чекисты растерялись. Костя, улыбнувшись, доложил:

— Удрал! — И добавил: — Попить. Уже могу.

Евгения Левикова, Зинаида Исаева кинулись в кухню за кипяченой водой. Врач Федоров тревожно повторял:

— В медсанбат! Немедленно! Немедленно!

Минут через десять медсестра, та самая, что оказывала Косте первую помощь, ахая и охая, торопливо сняла пропылившиеся бинты.

— Отстегала бы тебя, — говорила она, заботливо дезинфицируя чуть затянувшиеся раны на подбородке и на шее, — да вроде неудобно лупить разведчика. Ну, ну, не кривись. Больнее было, когда фашист тебя расстрелял. А шрамы останутся на всю жизнь. Гордись ими. Почетные. За Родину кровь пролил…

В медсанбате и разыскала сына Мария Федоровна. Она уже побывала ив Макарьевском эвакогоспитале и там узнала о подвиге Кости.

— Мама! — обрадовался и испугался Костя.

Совсем мальчишеское лицо. Уши еще больше оттопырились. Оттого, что похудел? Вспомнилось: в детстве насильно заставляла пить козье молоко, специально купила козу… А глаза…

Глаза не мальчишеские. Взрослого человека, много испытавшего.

Прижался, как когда-то давным-давно в детстве, тихо сказал:

— Не сердись, мама… Щадить себя — человеком не станешь.

За мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны, Президиум Верховного Совета СССР наградил Константина Петровича Феоктистова орденом Отечественной войны I степени.