Алексей Шкваров - Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы

• Название: Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы
• Автор: Алексей Шкваров
• Издательство: Издательство «Алетейя»; RME Group Oy
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91419-754-1; 978-952-5761-15-37

В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России. Помимо описания военных действий, сравнения тактики, стратегии, организации армий противоборствовавших сторон, автор знакомит читателя и с внутренней политической обстановкой как в России, так и в Швеции в разные периоды истории.

Книга легко читается, заставляет думать, сравнивать, спорить. Она будет интересна широкому кругу читателей, интересующихся отечественной историей.

---

Однако и эта реформа оборвалась, фактически так и не начавшись. Правление первого самозванца оказалось слишком кратким, чтобы его намерения смогли бы из планов превратиться в реальность. Однако сама идея преобразований в военной сфере не угасла, и в правление Василия Шуйского, сменившего на московском престоле Лжедмитрия, обрела все-таки материальные очертания.

И здесь на первый план можно с уверенностью выдвинуть фигуру племянника царя князя М.В. Скопина-Шуйского. Несмотря на свою молодость, князь к тому времени был уже опытным воином, искушенным в военных делах. Будучи приближен к Лжедмитрию I, он получил возможность поближе познакомиться с польско-литовскими особенностями военного дела, а позднее приобрел богатый боевой опыт в боях со сторонниками второго самозванца в 1606–1608 годах. Его деловые качества и полководческий талант высоко оценивались современниками, как русскими ("…И бысть воевода храбр и мужественен, добрым благоприятелством ко всему народу Рускому себе показа, скоро, аки молния, супостатныя полки обтече и вся овцехищные вояки люто устраши… Бе бо во бранях лют на враги и стремлением зело искусен, и ратник непобедим")[324], так и иностранцами ("Сей Шуйский-Скопин хотя и был молод, ибо ему было не более двадцати двух лет, но, как говорят люди, которые его знали, был наделен отличными дарованиями души и тела, велик разумом не по летам, не имел недостатка в мужественном духе, и был прекрасной наружности")[325]

В Россию прибывают наемники, которыми командовал шведский генерал-лейтенант Делагарди. Вот что писал, к примеру, гетман С. Жолкевский: "Этот Скопин, будучи воеводою Великого Новгорода, видя, что в московских людях слабая и неверная защита, прибегнул к переговорам с Карлом, князем Сюдерманландским. Карл, за деньги, присланные ему из Москвы, отправил к нему Якова Понтуса и Христофора Шума, с шестью тысячами немцев, французов, англичан, шотландцев и шведов"[326].

Откуда, они взялись? Начавшиеся еще в 1606 году переговоры между испанским правительством и властями Соединенных провинций закончились заключением в 1609-м 12-летнего перемирия. В новых условиях голландские буржуа уже не нуждались в многочисленной армии. Имея к концу войны 48-тысячную армию, Генеральные штаты сократили ее численность до 33,5 тысяч[327]. Освободившиеся наемники стали желанными "гостями" во многих государствах, в том числе и в Швеции, которая нуждалась в опытных солдатах для ведения войны с поляками.

Упомянутый Жолкевским Шум (его называют еще Христиером Соме, Христиером Зомме или попросту Христошумом) сыграл одну из важнейших ролей в попытке перенимания голландской военной системы русскими в начале XVII века. Среди солдат и офицеров, которых привел с собою де ла Гарди, было немало ветеранов войны с Испанией, прошедших отличную школу, которую они теперь с удовольствием демонстрировали Скопину-Шуйскому.

Познакомившись поближе с основными принципами голландской военной школы, Скопин-Шуйский не мог не оценить их перспективности и полезности в русских условиях. В самом деле, сильной стороной польско-литовской армии был ее именно неудержимый натиск — противостоять блестящей польской кавалерии, в особенности знаменитым "крылатым гусарам", было в то время практически невозможно. Поддерживаемые огнем пехоты и артиллерии, польско-литовские ратники буквально сметали на своем пути всё и вся, и русская поместная конница не могла им противостоять. Стрелецкая же пехота и вооруженные пищалями и луками даточные люди были неспособны отразить удар неприятеля по причине недостаточной обученности и выдержки — ведь при низкой эффективности тогдашнего огнестрельного оружия успеха можно было добиться лишь при стрельбе буквально в упор. Представить же, что малоопытные, недостаточно дисциплинированные и сплоченные сотни стрельцов и даточных людей смогут чисто психологически выдержать вид несущейся лавины всадников и выстрелить именно тогда, когда их залп нанесет неприятелю наибольший ущерб, невозможно. Неоднократные поражения русских в годы Ливонской войны и в первые годы Смуты от поляков и литовцев подтверждали это.

Вместе с тем Скопину-Шуйскому были хорошо известны и сильные стороны русского войска — неприхотливость, непритязательность, умение подчиняться, а также способность выносить тяготы войны. Не случайно англичанин Р. Ченслер воскликнул: "Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были обучены строю и искусству цивилизованных войн?"[328]. Ставка на пехоту, оснащенную огнестрельным оружием и длинными пиками, и на широкое использование полевой фортификации как нельзя больше соответствовали тому опыту, который мог приобрести во время своих походов Скопин-Шуйский. Общим местом в записках иностранцев о России XVI–XVII вв. является подчеркивание того, что русская пехота значительно лучше русской конницы и что русские лучше всего бьются, защищая крепости, нежели в открытом поле. Например, курляндец Я. Рейтенфельс писал, что "делая общую оценку московскому воинству, должно считать его пехоту несомненно лучшею, нежели конницу, ибо она более старается о завоевании и защите городов, нежели об удачных стычках в открытом поле"[329]. Опираясь на полевые укрепления, как небольшие деревоземляные острожки, так и на "испанские рогатки", обученная по голландскому образцу и вооруженная как огнестрельным оружием, так и длинными пиками, русская пехота могла рассчитывать на успех в боях с польско-литовскими отрядами на службе самозванца. Не последнюю роль сыграли и соображения временного и экономического характера — хорошего пехотинца можно было подготовить значительно быстрее и дешевле, чем кавалериста.

Можно предположить, что Скопин-Шуйский, уже наслышанный об принципиальных особенностях голландской военной системы, решил попытаться использовать ее сильные стороны против неприятеля. Человеческим материалом для достижения этих целей должны были послужить ратники из северных уездов Российского государства. Так, в "Повестях о князе Михаиле Васильевиче Скопине-Шуйском" отмечалось, что в его войско приходили отряды ратных людей с Вологды, Белозерья, Каргополя, Устюжны Железнопольской, Поморья, Устюга Великого, Ваги, Северной Двины, Вычегды и других северных городов и земель[330]. Из них князь решил при помощи иностранных военных инструкторов создать армию, способную разгромить отряды самозванца и снять блокаду с Москвы. Видекинд отмечал, что князь, несмотря на свою молодость, был человеком рассудительным, умел находить общий язык с иностранными офицерами и солдатами и "отлично знал военное дело"[331].

Судя по сообщениям иностранных источников, едва ли не самую главную роль в освоении русскими ратными людьми премудростей голландской тактики сыграл Христиер Зомме, старый и опытный ветеран войны с Испанией в Нидерландах. В лагере союзной армии под Калязином Зомме наладил интенсивное обучение русских новобранцев по голландским уставам. "У него ни дня не проходило даром": у московитских воинов, — писал Видекинд, — имелось хорошее вооружение, (что довольно странно, поскольку, рассказывая о встрече под Систербеком де ла Гарди с воеводой Ададуровым, тот же Видекинд отмечал, что 300 русских ратников из отряда воеводы хорошего оружия не имели и были больше пригодны "для плуга, чем для боя"). Можно предположить, что новобранцы уже начали получать оружие, изготовленное по иностранному образцу — "нормальное" с точки зрения шведского автора. Однако пока еще необученных и неопытных, он в лагерной обстановке заставлял делать упражнения по бельгийскому способу; учил в походе и в строю соблюдать ряды на установленных равных расстояниях (то есть поддерживать равнение), направлять, как должно, копья (владеть длинной — до 5 м — пикой — целое искусство), наносить удар длинной пики, вибрирующей при движении, для чего требовалось немалое умение, вырабатываемое длительным и тщательным обучением, действовать мечом, стрелять и беречься выстрелов; показывал, как надо подводить орудие и забираться на вал. Понимая, что никакое обучение в лагере не обеспечит бойцу необходимой для успеха в реальном бою уверенности в себе, в собственных силах и в товарищах, Зомме время от времени использовал новобранцев в мелких стычках с неприятелям, стараясь вселить в них эту уверенность: "Вместе с тем он время от времени тревожил соседний вражеский лагерь легкими стычками…"[332].

Первые же столкновения наемников де ла Гарди с польско-литовскими отрядами и казаками, служившими Лжедмитрию II, показали перспективность заимствования голландской военной системы. Так, 17 июня 1609 г. под Торжком произошло столкновение между отрядом воеводы Скопина-Шуйского, С. Головина и иностранными наемниками под началом Э. Горна с отрядом полковника А. Зборовского. "И Семен (Головин) под Торжком списался с Велгором (Горном), — писал русский летописец, — и приидоша вместе в Торжок, а литовские люди в ту же пору пришли под Торжок. Немцы же пешие поидоша наперед, отыковся копьем, а иные сташа позади их. Литовские же люди наступиша на них тремя ротами, и немецкие люди две роты побиша литовских людей, а третья рота проеха сквозь полков, и конных людей немецких и руских литовские люди потопташа до города; едва, из города вышед, отнята. Немцы же и руские люди, паки исправяся, литовских людей от города отбили и пеших людей отняша". Обращает на себя внимание тот факт, что немецкие пикинеры сумели отразить атаку двух неприятельских хоругвей и продержаться до подхода помощи — русская пехота до того не могла похвалиться такими успехами, если не имела прикрытия в форме пресловутого гуляй-города или природных препятствий перед своим фронтом. Скопин-Шуйский высоко оценивал Зомме именно как воспитателя и создателя нового русского войска, которому московский воевода отводил главную роль в планах освобождения столицы Российского государства от осады (князь прекрасно понимал, что от наемников толк будет только в том случае, если они будут регулярно получать жалование, а именно с этим и возникали постоянные проблемы, почему в конце концов наемники взбунтовались и отказались воевать, отступив за пределы России). Как сообщал Видекинд (а в достоверности его сообщения вряд ли стоит сомневаться), в письме де ла Гарди "Скопин утверждает, что без Христиерна ему едва ли удалось бы удержать в верности и повиновении множество необученных людей, ежедневно стекавшихся к нему из Ярославля, Костромы и Поморья"[333]. После нескольких недель обучения Скопин-Шуйский, предполагая, что дальнейшее промедление в лагере под Калязином становится опасным, продолжить обучение ратников, получивших первоначальные навыки владения европейским оружием и тактикой, можно на практике, решил начать активные действия. Перейдя в наступление, он разбил отряды самозванца под Александровой слободой, и, обосновавшись в ней, попытался заставить полковника Я. Сапегу снять осаду с Троице-Сергиева монастыря. Воспользовавшись советами Зомме и де ла Гарди, а также и привычкой русских ратных людей к лопате, кирке и топору, Скопин-Шуйский применил стандартный для голландской военной школы прием — стал теснить неприятеля, используя систему полевых укреплений-острожков, которые располагались на дорогах и перекрывали пути доступа в неприятельский лагерь помощи и припасов.