Анатолий Димаров - Его семья

• Название: Его семья
• Автор: Анатолий Димаров
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

Роман Анатолия Димарова «Его семья» рассказывает о том, как двое молодых людей пытались построить семью, как ошибочные, мещанские взгляды на роль женщины в нашем обществе привели к ее распаду, какими мучительными путями поисков, раздумий, внутренней борьбы приходят герои к правильному решению.

---

Она еле дождалась, пока начало смеркаться, и, взяв с собой обеих дочек, быстро, чтобы не встретиться с Олей, вышла на улицу.

У Руденко все были дома. Вера Ивановна проверяла ученические тетради, а Николай Степанович, в стареньком костюме с заплатками на локтях, распиливал пилой-ножовкой длинную доску. Ему помогал младший сын, мальчик лет десяти, вылитый отец.

— Наконец-то вы собрались к нам, — дружески улыбаясь, встретила Нину Вера Ивановна. — Даже дочек привели…

— Я ненадолго, — ответила Нина, невольно оглядываясь.

— Э, нет, мы вас скоро не отпустим! — запротестовала Вера Ивановна. — Попьем с вами чайку…

— Я сейчас поставлю чайник, Веруся, — сказал Николай Степанович, торопливо собирая инструменты. — Вот взялись с сыном стеллажи мастерить, — объяснил он. — Книг завелось до черта, а ставить некуда…

«Его здесь нет», — подумала Нина. Она почувствовала некоторое облегчение, так как все время слишком напряженно готовилась к встрече с Яковом, и в то же время была разочарована. «Неужели он уехал? И куда?»

— Садитесь, пожалуйста, чего вы стоите! — приглашала Вера Ивановна, пододвигая стул к большому квадратному столу.

Нина села. Дочки, как приклеенные, стали по обе стороны стула. Оля не спускала глаз со своей учительницы, а Галочка, засунув палец в рот, внимательно следила за стенными часами, на циферблате которых был нарисован серый кот, водивший глазами направо и налево.

Все еще улыбаясь, Вера Ивановна села рядом с Ниной. Милое, приветливое лицо ее сейчас особенно нравилось Нине, и она пожалела, что прежде не приходила к Руденко.

— Вы простите, что я так… — начала было Нина, но Вера Ивановна перебила ее:

— Мы давно должны были бывать друг у друга. Я очень рада, что вы наконец надумали сегодня прийти к нам!

— Я поступила на экстернат, — говорит Нина, и ей кажется, что это слово никогда не потеряет для нее особого значения. — И вот… я решила устроить Галю в детский сад, чтобы иметь возможность учиться, — продолжает она.

— И очень хорошо сделаете, Нина Федоровна.

— Но ее не принимают! — с неожиданными слезами на глазах добавила она.

— Как не принимают?

— Говорят, что я не работаю, а потому не имею права отдавать туда Галочку…

Нине уже кажется, что заведующий городским отделом народного образования отнесся к ней несправедливо, обидел ее.

— Ну, это глупости! — энергично возразила Вера Ивановна. — Галочку нужно отдать в детский сад уже хотя бы потому, что там ей будет лучше… Да… здесь нужно что-нибудь придумать… Николай Степанович! — позвала она мужа.

— Готово! — донесся до них радостный возглас Руденко, и тут же послышалось шипение примуса.

Николай Степанович вышел к ним, очень довольный своими хозяйственными успехами, и Нина должна была повторить при нем все, что рассказала Вере Ивановне.

Лицо Руденко сразу стало серьезным, он задумался и для чего-то постучал пальцами по столу, будто испытывая его прочность.

— И много там было матерей?

— Много. А у дверей сидит настоящая мегера и никого не пропускает, — вспомнила Нина секретаршу.

— Нужно помочь, Коля! — горячо сказала Вера Ивановна.

— Подожди, Веруся, тут нужно не одной Нине помогать… Я, конечно, постараюсь вашу Галочку устроить, — успокоил он Нину. — Так, говоришь, много матерей? — переспросил он задумчиво.

— Очень много, — подтвердила Нина, но Руденко, кажется, уже не слушал ее. Лишь когда Нина стала его благодарить, поморщился:

— За что благодарить? Это наша общая вина, что до сих пор еще людям приходится обивать пороги в разных бюрократических инстанциях и просить о том, на что они имеют полное право, а когда их законное требование выполняется, еще и благодарить за это. И не благодарность здесь страшна, а то, что выслушивают ее как должное! Как будто то, что они делают, эти заскорузлые души, — их добрая воля, а не прямая обязанность…

Николай Степанович взволнованно зашагал по комнате. Нина с удивлением следила за ним. До этого он казался ей немного черствым человеком, слишком уж уравновешенным и спокойным, умеющим скрывать от посторонних взглядов все движения своей души.

— Да, садись же, Коля, чего ты, как маятник!.. — не выдержала Вера Ивановна.

Взглянув на жену, Руденко виновато улыбнулся, и лицо его стало мягким и немножко наивным, как это бывает у очень добрых людей. Нина, глядя на него, от души позавидовала Вере Ивановне, и ее снова обожгла мысль о Якове. Разве он когда-нибудь смотрел так на нее, разговаривал так с нею?..

«А где же Яков? Неужели куда-нибудь уехал?.. Но зачем он мне? Почему я все время думаю о нем!» — даже рассердилась на себя Нина.

— Значит, ты решила учиться?

Положив большие руки на стол, Николай Степанович одобрительно смотрит на нее.

— Да, решила.

— Это очень хорошо — учиться… Когда я смотрю на своих сыновей, мне даже завидно становится.

— Так уже водится на белом свете, — улыбнулась Вера Ивановна.

— Водится! — недовольно повторил Николай Степанович. — Мало ли что на белом свете водится!.. А вот придет к нам Нина через пять лет да и спросит: ну вы, разумники, много ли знаете по сравнению со мной?

— Так уже и спрошу! — засмеялась Нина. — Тут дай бог начать?..

— Трудно?

— Нелегко, — вспомнила Нина груду учебников.

— Мне тоже было трудно, — признался Руденко. — Я, Нина, в двадцать лет поступил в вуз. И не имел, как ты, среднего образования. Веруся знает, она первым моим консультантом была, — кивнул он головой в сторону жены. — Но из-за того, что трудно на первых порах, бросать не стоит…

— Я и не собираюсь бросать, — говорит Нина.

— Нина, ты встречаешь его? — неожиданно спрашивает Николай Степанович. — Он очень изменился в последнее время.

Нина, нахмурясь, молчит. Тогда в разговор вмешивается Вера Ивановна:

— В четверг у нас будет родительское собрание. Обязательно приходите, Нина Федоровна!

— Хорошо, я приду, — отвечает Нина.

Она чувствует благодарность к Вере Ивановне, которая спасла ее от неприятного разговора о Якове. Та последняя встреча с ним, когда он, оттолкнув ее, выбежал из комнаты, бросив ее одну в слезах, была самым болезненным ее воспоминанием, и Нина понимала: что бы ни случилось, ей никогда этого не забыть.

Она думает: сколько раз бывал здесь Яков и, может быть, жаловался на нее, говорил злые, обидные слова, и Руденко так же сочувственно слушали его, как слушают сейчас ее. Нина вспомнила Олю, Оксану, Ивана Дмитриевича — тот необычайно светлый и уютный мирок, в котором она нашла пристанище и сочувствие, где поняли и полюбили ее такой, как она есть. И ее охватило непреодолимое желание зайти сейчас к Оле — послушать ее беззаботную болтовню, наблюдать за молчаливым Игорем, поглаживать мягкую спину Дуная, который всегда кладет тяжелую голову ей на колени, щуря от удовольствия умные коричневые глаза. А Руденко, как они оба ни хороши и как ни тепло отнеслись к ней, все же они — друзья Якова, а не ее, и Нинина душа никогда не могла бы так оттаять в беседе с ними, как даже в пустячном разговоре с Олей.

X

Хоть Яков и рассчитывал пробыть у Вали весь месяц, он уехал от нее через несколько дней. И когда, подъезжая к родному городу, увидел знакомые места, его охватило такое невыносимо тяжелое чувство, что он даже схватился за сердце.

В растерянности стоял Горбатюк на просторном, уже обезлюдевшем перроне, не зная, куда идти, и чувствовал себя бесконечно одиноким.

Резко прогудел паровоз, заскрежетали тормоза; сперва медленно, словно не решаясь двинуться, а потом все быстрее и быстрее поплыли мимо пустые вагоны, холодно поблескивали затуманенными стеклами. В душе у Якова тоже была пустота. Все мечты, недавно переполнявшие его, разлетелись вдребезги, и мелкие обломки их нужно было выбросить вон.

Подошел носильщик, предлагая свои услуги. Яков отказался, поднял чемодан и вышел на привокзальную площадь. Найдя такси, сел в машину, откинулся на спинку заднего сиденья, устало закрыл глаза.

…После той ночи Якову все время казалось, что Валя избегает оставаться с ним наедине. А когда он пробовал обнять ее, она почему-то вздрагивала, словно ей было это неприятно, и мягко, но решительно отводила его руки.

— Не нужно, Яша…

— Но почему?..

Валя не отвечала, только как-то испытующе смотрела на него. Эти взгляды раздражали, он уже начинал сердиться, но всячески сдерживал себя.

— Мне кажется, что ты обнимаешь меня не потому, что тебе это приятно, а потому, что считаешь, будто без этого уже нельзя, — наконец призналась она.

После того Яков уже больше не пытался обнимать Валю. Каждый раз, когда приходило такое желание, он вспоминал ее слова, и ему уже самому начинало казаться, что он заставляет себя обнимать ее.