Иоганн Гёте - Учение о цвете. Теория познания

• Название: Учение о цвете. Теория познания
• Автор: Иоганн Гёте
• Жанр: Философия
• Год: 2012

Вниманию читателей предлагается книга великого немецкого поэта, философа и естествоиспытателя Иоганна Вольфганга Гёте (1749–1832), содержащая его учение о цвете. Автор начинает свой труд с рассмотрения различных физиологических и природных явлений, влияющих на зрительное восприятие человеком окружающего мира, а затем переходит к историческому анализу учения о цвете, обращаясь как к теориям древнейших времен, так и к учениям Нового времени, в частности, рассматривает и подвергает критике учение Ньютона о цветах. Кроме того, в книге в разделе, озаглавленном «Теория познания», содержатся статьи и наброски разных лет, а также афоризмы И. В. Гёте, которые помогают создать портрет личности великого поэта и мыслителя.

Книга будет интересна как специалистам — физиологам, психологам, философам, искусствоведам, так и широкому кругу читателей.

---

Когда, наконец, после миогих колебании я перевалил через] Альпы, я очень скоро почувствовал, под наплывом столь многих новых предметов, что приехал пе для простого обогащения знании и заполнения пробелов, по что должен начинать с основ, выкинуть все прежние догадки и отыскивать иетшшое в его простейших элементах. К счастью, я мог держаться песколькнх заимствованных у поэзии п укрепленных внутренним чувством и долгпм употреблением принципов; благодаря этому, мне было хотя и трудно, но возможно — путем непрерывного созерцания природы и искусства, путем живой, действенной беседы с более или менее проницательными специалистами, путем постоянного общения с более или менее значительными художниками, как практиками, так п теоретиками, — мало — по — малу хотя бы под — разделить искусство, пе раздробляя его, и подметить его различные, органически внедряющиеся друг в друга элементы.

Правда, только подметить и закрепить, предоставив будущей поре жизни их тысячекратные применения и разветвления. Кроне того, со мпой было то же, что бывает с каждым, кто в путешествии или в жизни серьезно относится к делу: лишь в момент расставания я почувствовал, что хоть сколько — нибудь достоип войти. Меня утешали разнообразные неразобранные сокровища, которые я собрал; я радовался, видя, каким способом поэзия и пластическое искусство могли бы обоюдно влиять друг на друга. Кое что определилось для мсия в частностях, кое что выяснилось в общей связи. Только относительно одного пршщипа я не мог отдать себе пи малейшего отчета: это был колорит.

Не одна картина была в моем присутствии придумана, скомпа- новапа, тщательпо проштудирована в том, что касалось ее частей, их положения и Формы; относительно всего этого художпикн могли дать мне отчет, давал его и я самому себе, и даже иногда подавал им советы. Но как только дело доходило до красок, так все, казалось, попадало во власть случая, причем этот случай определялся известным вкусом, вкус — привычкой, привычка — предрассудком, предрассудок — особенностями художника, знатока, любителя. У живых не было утешения, пе лучше и у отошедших, ни в учебниках, пи в произведениях искусства. Можно только удивляться тому, как скромно выражается на этот счет хотя бы Лерес (Laircsse). А до какой степени невозможпо абстрагировать какую — либо максиму от окраски, применяемой в картинах новых художников, показывает история колорита, написанная другом, который уже тогда был склонен искать и исследовать вместе со мною и до сих пор самым похвальным образом остался верен этому сообща избранному пути [17]).

Но чем меньше отрадно — поучительного получалось в результате всех моих усилий, тем чаще я страстно и настойчиво поднимал повсюду этот столь важный для мепя вопрос, так что даже доброжелателям изрядно досаждал этим и становился почти что в тягость. Однако, я мог заметить только то, что соврсмен- иые художники поступают согласно одним шатким традициям н пзвестнымъ импульсам, что светотень, колорит, гармония цветов все время кружатся в диковинпом хороводе. Ни один элемент ие развивался нз другого, пн один пе воздействовал с необходимостью па другой. Применяемое па практике высказывали как технический прпем, не как принцип. Я слышал, правда, о холодных и теплых красках, о цветах, упраздняющих друг друга, и еще кое — что в том же роде; одпако, при всяком осуществлении па практике я мог обнаружить, что люди блуждают здесь в очень тесном круге, ие будучи в состоянии обозреть его плн овладеть им.

Был испрошеи совет у словаря Зульцера, но и тут нашлось мало утешительного. Я размышлял над предметом сам и чтобы оживить разговор, чтобы вповь придать значительность уж порядком избитой материи, развлекал себя и друзей парадоксами. Я очепь ясно чувствовал бессилие синего цвета п подметил его непосредствеппое родство с черным; вот мие и взбрело па ум утверждать, что синева не есть цвет! И я радовался, когда все стали оспаривать это. Только Ангелика [18]), дружба и услужливость которой уже часто шли мне навстречу в подобных случаях (опа написала, напр., по моей просьбе одну картину, по образцу более старых Флорептнпцев, сначала в одппх серых тонах, а затем, при вполне определенной и готовой светотени, покрыла ее просвечивающими красками, благодаря чему получилось очень приятное впечатлепне, хотя картину и нельзя было отличить от написанной обычным способом), Ангелика согласилась со мной и обещала написать маленький ландшафт без сипего цвета. Опа сдержала слово, и получилась очень милая гармоническая картина, примерно в таком роде, как увидел бы мир акиапоблепт (не способный воспринимать синий цвет); не буду, однако, отрицать, что она употребляла при этом черный цвет, слегка отливающий синим. Вероятно, эта картина находится в руках какого- нибудь любителя, для которого этот анекдот придаст ей еще больше ценности.

Что этим ничего пе решалось, и все свелось просто к товарищеской шутке, это было вполне естественно. Тем временем я пе забывал паблюдать все великолепие атмосферных красок, причем бросалась в глаза в высшей степени определенная скала воздушной перспективы, енпева дали, а также и близких теней. При окраске неба во время сирокко, при пурпуровых солнечных закатах можпо было видеть прекраснейшие бирюзовые тени, которым я дарил тем больше винманпя, что уж в первой юпостп, при ранних занятиях, когда дневной свет подвигался к горящей свече, я по мог пе восхищаться этим Феноменом. Однако, все эти паблюдепия производились только при случае, оттесняемые множеством других разнообразных интересов; я пустился в обратный путь, и дома, где на меня нахлынуло не мало совсем иного рода вещей, почти совершенно потерял нз виду искусство и все думы о пем.

Когда после длнппого перерыва я нашел, наконец, время двинуться дальше по пути, па который раньше вступил, я в вопросе о колорите натолкнулся на то, что уже в Италии не могло оставаться для меня тайной: я понял, под конец, что к цветам, как Физическим явлениям, нужно подходить прежде всего со стороны природы, если хочешь изучить их в интересах искусства. Я был, как и все, убежден, что все цвета содержатся в свете; никогда мне не говорили противного, и никогда пе находил я пн малейшего основания сомневаться в этом, так как этот вопрос пе возбуждал во мне дальнейшего интереса. В университете я прослушал, как водится, курс физики, и присутствовал при экспериментах. Винклер в Лейпциге, одни из первых, поработавших в области электричества, трактовал этот отдел очень обстоятельно и с любовью, так что все опыты с их условиями н теперь еще почти стоят у меня перед глазами. Все подставки были выкрашены в синий цвет; для евреплепня п подвешивания частей аппарата употреблялись исключительно енппс шелковинки; это всегда вспоминалось мне, когда я думал о синец цвете. Что же касается экспериментов, которыми якобы доказывается ньютонова теория, то я не помню, видел ли я их когда- либо; в экспериментальной Физике пх ведь обыкновенно откладывают до солнечного для и показывают вне общего хода лекций.

И вот, когда я вздумал подойти к цветам со стороны физики, я прочел в одном из руководств традиционную главу; и так как из этого учения, в том виде, в каком оно излагалось там, я ничего не мог развить для своей цели, я решил по крайней мере самому увидеть эти явления; падворпый советник Бютнер, перебравшийся из Геттингена в Иеиу, привез с собою все нужные для этого приборы и, как всегда, предупредительно- участливый, тотчас же предложил их мне. Не хватало, стало быть, только темной комнаты, которую предполагалось осуществить с помощью хорошо закрытой ставни; не хватало foramen exigum (маленького отверстия), которое я со всей добросовестностью собирался просверлить по указанным размерам в куске жести. Однако, препятствия, помешавшие мне произвести опыты, как это предписано по принятому методу, послужили причиной того, что я подошел к этим явлениям с совершенно другой стороны и охватил их обратным методом, о котором я думаю еще обстоятельно рассказать.

В это самое время мне пришлось переменить квартиру. При этом я тоже имел в виду свой прежний план. В новой квартире оказалась длипная узкая комната с одним окном на юго — запад; чего лучшего мог я желать! Однако, с повым устройством пришлось столько возиться, и подвернулось столько помех, что темная комната не осуществилась. Призмы стоялЬ запакованные, как они прибыли, в ящике под столом, и долго пришлось бы им простоять там, не дай себя знать нетерпение иенского владельца.

Советник Бютнер, охотио одолжавший все книги и инструменты, какие были в его владении, требовал, однако, как подобает осторожному собственнику, чтобы одолженные предметы не задерживались слишком долго, чтобы их возвращали во — время и лучше брали снова в другой раз. Он ничего пе забывал в этих вещах, и по истечении нзвестпого времени не скупился на напоминания. Ко мне он не хотел, правда, непосредственно обращаться с последними; однако, через одного друга я получил известие из Иепы, что добряк недоволен, сердится, что ему не возвращают взятого прибора. Я стал настоятельно просить о& отсрочке, которую и получил, но снова не лучше использовала мепя приковывали к себе совсем ппые интересы. Цвет, как и пластическое искусство вообще, мало привлекал к себе мое внимание, хотя приблизительно в эту эпоху я изложил, по поводу путешествий Соссюра па Монблан п примененного нм киано- метра, явления небесной синевы, синих теней и т. д., чтобы убедить себя и других, что синий цвет — лишь по степени отличается от черного и от темного (fmster).