Евгений Салиас - Владимирские Мономахи

• Название: Владимирские Мономахи
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Нижегородская ярмарка
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87893-007-2

Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.

---

— Да не хочу я этого… и конец! — рассердился Аникита Ильич.

— Слушаю-с, — отозвалась Алла покорно.

Но в следующий раз, явившись по винтушке наверх, Алла показалась старику еще печальнее. И Аникита Ильич стал пуще неспокоен духом.

«Чем черт не шутит, — думалось ему. — Она — совсем юродивая, попросту сказать — дура петая. Такой дуре и Турка чумазый может приглянуться». И старик решил пытать самого Змглода и из него «выцарапать» правду сущую, хотя он сознавал, что обер-рунт настолько умен и лукав сам, что одолеть его хитростью мудрено. Однако, собираясь заговорить со Змглодом об Алле и их дружбе, Аникита Ильич все откладывал. Он будто чуял, что узнает что-нибудь такое, из-за чего придется действовать решительно и круто… И еще хуже будет!

— Чисто блоха, — ворчал он, думая об Алле, — почивать тебе не дает, а найти и словить не можешь…

Действительно, с кем и с чем ни справлялся Аникита Ильич, а с молоденькой девушкой сладу не было.

Сусанну более чем когда-либо беспокоил Анька Гончий. К себе она его не пускала, но при случайных встречах он дерзко смотрел ей в лицо или первый заговаривал… Иногда же он казался ей горюющим, будто пришибленным и жалким.

Ей приходило на ум призвать его, усовестить…

Однажды, вечером, когда Сусанна была у себя и по обыкновению лежала на ковре, явилась Угрюмова и, объяснив, что Гончий у нее, стала просить барышню принять его хоть на минуту, хоть из жалости, так как он «на себя не похож».

Сусанна колебалась несколько мгновений и согласилась.

Анька, впущенный Угрюмовой, появился на пороге и молча стал. Он только украдкой взглянул на Сусанну и, опустив глаза, стал мять свою шапку, которую держал обеими опущенными руками.

— Ну? Что тебе? — вымолвила она холодно.

— Я, барышня… к вам… Я… — начал Анька глухим, сиповатым голосом, и вдруг смолк.

— Ну, говори.

— Я к вам… — повторил он, косясь на Угрюмову.

— Ну? Вижу!.. — резко сказала Сусанна. — Говори, что тебе от меня нужно? Анна Фавстовна, выйдите, — прибавила она.

Когда Угрюмова затворила за собой дверь, Гончий заговорил тихо:

— Сусанна Юрьевна… так нельзя… Вот Христос Бог — так нельзя. Помилосердуйте.

— Чего ты хочешь? — мягче произнесла Сусанна.

— Я хочу… Я вот с той самой поры не сплю, не ем, не работаю… с той поры…

— С какой поры?

— А вот, сами знаете… За что вы так?.. Зачем вы меня загубливаете!.. — проговорил он рвущимся голосом. — Жил я ничего, ни хорошо, ни плохо… Вы меня неведомо за что облюбили. Я ума решился от благополучия… И вот опять, ни за что, ни про что, вы отступились… не позволяете даже придти поглядеть на вас. Что же мне делать теперь? Удавиться! Утопиться!.. Не хочу. Не могу. Не таков я уродился. Что же мне делать? Скажите. Рассудите сами!

Он смолк. Сусанна молчала тоже.

— Что же? Сказывайте! — вымолвил он, наконец, полушепотом.

— Изволь. Я тебе скажу, — заговорила Сусанна с горделивым оттенком в голосе. — Будь счастлив тем, что приключилось, и удовольствуйся… и больше не прискучивай мне. Не хочу я — и конец. Прошло у меня, ну, и…

— Прошло?

— Да.

— Совсем, стало быть? Прежнему промеж нас не бывать? — глухо проговорил Анька.

— Нет.

— Николи, то-ись, в жизни?!

— Нет, говорю. Конец и полно… не хочу.

— Теперь Файка эта… хохол? — злобно прошептал он.

— Это не твоя забота! — вспыхнула Сусанна.

— Как не моя?

— Так. Не твоего ума дело! Да к тому же я тебе не жена. Да, наконец того, я — барышня, дворянка, племянница Ани-киты Ильича, а ты — что?

— Прежде бы так-то было сказывать, — резко выговорил Анька. — А теперь нельзя! Теперь для меня барышни нету… Есть, аль была, моя полюбовница… А теперь бросила и за хохла Тараса принялась… Ну, вот я и помешаю… я не допущу. Я помешаю.

— Как это ты помешаешь?.. — вдруг едко рассмеялась самолюбивая красавица, презрительно глядя на Гончего.

— Как… Грех будет! Я не могу. Что же? Я не могу… помешаю… — бормотал он.

— Как, тебя спрашивают?

— Ножом.

— Что? Что!!

— Ножом, говорю.

— Да что ты, взбесился, что ли? — воскликнула она, невольно подымаясь и садясь на ковре. — Право, ты разума решился… совсем…

— Да. Что ж? Решишься… — прошептал он будто себе.

— Да ведь мне одно слово Змглоду сказать, и знаешь ли ты что с тобой будет?

— Знаю, но не дамся. Я не таковский. Я себя не пожалею. А потому и всем плохо станет. И Денису Ивановичу, и Файке этому, и вам самим…

— Как ты смеешь! — рассердилась наконец Сусанна.

— Я к Аниките Ильичу пойду! В ноги брошусь… Так и так, мол, а все — сущая правда… Вот как… перед Богом.

— A-а?.. Вот что… да-а… — протяжно проговорила она. — Ножом?.. В ноги к Аниките Ильичу?.. Хорошо… Ну, что же… действуй. Ступай.

Наступило молчание.

— Ступай, тебе говорят! — уже гневно произнесла Сусанна.

— Барышня… ради Господа Бога…

— Ступай. Уходи. Слышишь? Иди вон!..

— Барышня!! — отчаянно воскликнул Анька и, казалось, он готов был зарыдать.

— Анна Фавстовна! — кликнула Сусанна…

И, поднявшись с ковра, она двинулась к двери и через голову Гончего крикнула громче:

— Анна Фавстовна…

Угрюмова появилась за спиной молодого малого.

— Выведите его…

— Барышня! — вскрикнул Анька. — Помилуй Бог, что будет!

— Пошел вон!! Анна Фавстовна! Оглохли вы! — закричала Сусанна вне себя. — Вон!! Гоните нахала…

Анька сорвался с места и бросился вон к двери, как если бы вдруг испугался чего… Сам себя испугался он!

VII

Санна не была особенно встревожена угрозами бывшего любимца, отчасти потому, что Аникиту Ильича слишком вообще все боялись, чтобы кто-либо, хотя бы и смелый Гончий, решился идти к нему с объяснением… Чего? Невероятного дела!

Некоторые обыватели Высоксы искренно и не шутя говорили, что идти к барину по иному делу страшнее, чем идти на смерть… Это была привычка бояться его бессознательная, огульная, внушенная в плоть и кровь с малолетства.

Отчасти же смелая лицедейка надеялась на свое искусство и на свою власть над старым дядей. Несмотря на все свои мимолетные прихоти и измены своей любимице, он все-таки был по-прежнему под влиянием ее красоты. Малейшая нежность и ласка с ее стороны вновь воспламеняли как бы охладевающего к ней старика. От доноса и заявления Аньки она собиралась защитить себя перед дядей целой хитро задуманной комбинацией лжи и клеветы.

Впрочем, в эти дни ей было и не до дерзкого конторщика. Увлекая Дмитрия, она тоже увлеклась… И как пылкая, своевольная и разнузданная женщина, она то избегала развязки и объяснения с ним, то вдруг нетерпеливо и прихотливо сама толкала его на решительный шаг. Если бы Дмитрий был смелее и опытнее, то уже овладел бы ею, улучшив минуту, когда она не владела собой. Но он был второй Алеша… Боготворя и поклоняясь, нельзя бороться и одолевать…

Пользуясь почти юношеской робостью и наивностью его, Сусанна иногда шалила, дразнила и забавлялась его страстью на все лады.

Так прошло еще более недели, и Дмитрий был у нее в гостях после обеда, и они остались одни; она легла на свой ковер, а он сел около нее тоже на полу… Понемногу, все ленивее болтая и отвечая, она притворилась, что вдруг крепко заснула…

Дмитрий долго смотрел на нее… затем позвал раза три, чтобы разбудить и прекратить волнение, которое овладело им… И видя, наконец, что она страшно крепко спит, он потерял самообладание, нагнулся и стал тихо целовать руки ее… Через несколько мгновений, уже почти не помня себя, он страстно прильнул губами к ее лицу…

И долго, крепко спала Санна, только дыхание ее, нервное и порывистое, доказывало, что ей будто снится что-то волнующее ее. И она проснулась только тогда, когда поняла, что он совсем теряет рассудок. Она открыла свои чудные глаза, поглядела кругом себя, потом на него и удивилась…

— Да я спала? — изумленно вымолвила она.

После этого дня Дмитрий сильно изменился, стал пасмурен, задумчив, иногда просто печален.

— Бедный мой! — нежно говорила Санна, оставаясь одна. — Погоди… скоро помогу тебе стать отважным…

За эти же дни, однако, ее снова стало сильнее озабочивать поведение конторщика. Она думала, придумывала и не знала, что сделать, что предпринять, ежедневно ломала себе голову и не находила ничего.

Между тем Анька Гончий, будто совершенно одичав или обезумев от нравственных пыток, не давал Сусанне проходу, подходил и при посторонних, не стесняясь, или не понимая, что он творит, или ничего и никого не замечая, и привязывался к ней, то молил, то грозился. Всякий день могло произойти что-нибудь пагубное для Сусанны.

И, наконец, однажды, она решилась окончательно обратиться к Змглоду. Послав за ним, вдруг она стала нетерпеливо ждать его будто боясь, что раздумает. Наконец Угрюмова доложила ей, что обер-рунт явился, а затем, выйдя в коридор, она позвала и пропустила его к барышне. Змглод вошел и, став у дверей, поклонился. Сусанна подошла к нему и произнесла ласково: