Иван Дроздов - Дубинушка

• Название: Дубинушка
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999

В романе красочно изображены образы русских людей, патриотов нашей Родины. И, может быть, впервые в художественной литературе показаны конкретные формы и методы закипающей борьбы русского народа с разрушителями России.

---

«Чубатый» — это Вениамин Грибов, красивый казачонок из соседней станицы. Раньше он работал у Шапиркина, а теперь выполняет отдельные задания Шомпола. Может быть, Шомпол и приказал ему отвезти на «Постышев» Зою.

Размышляя таким образом, Маша сбавила ход и медленно поехала в том же направлении — к городу. Но теперь она ехала тихо, не уверенная в том, что поступает правильно. Её мозг всё время сверлила мысль: не так надо действовать, а по-женски, умно и хитро. Ты же умнее этого дурачка с красивым казацким чубом на лбу. С некоторых пор он зачастил к Марии: ходит к ней домой, часами торчит во дворце, где Мария оборудовала компьютерный класс и будто бы руководит всеми делами приюта. Воспитанием детей и поддержанием порядка в приюте занимаются десять женщин, и все они получают хорошую зарплату. Шомпол недоволен большими тратами, но Мария отвечает: детей надо учить, с ними надо играть, — работниц у нас ровно столько, сколько надо. И она требует от Шомпола много денег, и тот даёт ей эти деньги. По всему видно, Шомпол имеет личную заинтересованность в создании приюта, а вот в чём природа его интереса — неизвестно.

Мария знала, что денег у него много, ей Павел сказал: деньгами его снабжает банкир Дергачевский. И Маша тре- бовала много денег. И то ли в шутку, то ли серьезно гово- рила:

— Власть ваша колхоз закрыла, платите деньги, иначе пикет устроим.

— Какой пикет?

— А такой. Чтобы силу вам показать. Мы теперь при оружии — любому башку свернём.

— Маша! — восклицал Шомпол. — Ты так говоришь… ты террорист! Какое у вас оружие?

— Самое сильное — дубовые палки с набалдашником. Наш сказочный богатырь Илья Муромец врагов крушил дубиной. Слышали, может быть?..

Но тут же Маша махала рукой:

— Откуда вам слышать? Вы же турок!

— Маша! Такая юная и красивая, а говоришь как мужик. Наши женщины не говорят так и не спорят с мужчинами. Они во всём нам покоряются. И тебе советую…

— Со мной у вас ничего не выйдет. И все казачки таким мужикам, как вы, подчиняться не станут. Мы — вольные. Давайте больше денег для приюта, иначе дубину возьмём.

— Ай-яй, Маша! Нехорошо. Какая дубина? Кто её возьмёт? Она, что ли, у вас в приюте есть?

— У каждого парня, и даже у девочек — у всех есть.

— Ай, Маша! Терроризм развела в приюте. Тебя в тюрьму посадят. Вот скажу Тихону Щербатому и банкиру Дергачевскому, они вас прокурору отдадут.

— Тихон Щербатый, и банкир, и прокурор — они и есть первые террористы. Это они у людей деньги украли и голодом всех морят. Прибавляйте денег, а не то дубина!

— Ну, Маша, ну, Маша — знаю, что шутишь, но ты шути полегче, как-нибудь иначе. А деньги я дам. Одевай детей красиво и корми лучше — дам я вам деньги.

И сотрудники приюта после таких Машиных атак получали зарплату едва ли не в два раза большую, чем прежде. Маша втайне от всех добавляла и своих, и получалось у них в среднем по пятьсот долларов на каждую работницу. Это если пересчитать на рубли, выходило по пятнадцать тысяч на работницу. Такую зарплату только на нефтепромыслах рабочим платили. В условиях деревни, когда у каждого в погребе и овощи и фрукты водились, было куда как щедро, и женщины закладывали денежки впрок, боялись худших времён.

Второй плацдарм материального преуспевания наладил Денис Козлов: на его двух фермах теперь трудилось человек тридцать. И всем он так же обеспечивал хорошую зарплату.

И третий плацдарм, едва ли не самый мощный, расширился и окреп на строительной площадке древнего храма. Здесь трудилось человек тридцать мужчин и двадцать женщин. И беспрерывно прибирали от мусора площадку. Трудились тут и взрослые дети. Впрочем, большинство их работало в колхозном саду.

Остальная часть казаков и казачек вывела технику на поля: пахали, бороновали, сеяли.

Это был первый год, когда станичники как бы очнулись от десятилетней спячки и с яростью, присущей казакам, взялись за дело.

Спиртным не пахло. Не было случая, чтобы кто-то не только напился, но и губами приложился к рюмке. Приказ Гурьяна исполнялся с какой-то молитвенной, мистической точностью. Зелёный змий улетел из станицы, и верилось каждому, никогда в неё не вернётся. Жаль только, что во всех других городах и весях России он продолжал править свою губительную роковую тризну.

Думала обо всём этом Мария, подъезжая к городу. И вдруг ей навстречу — автобус с ребятами. Из кабины ей машет Павел: остановись.

Она выходит из машины, а к ней со всех ног — Зоя.

— Мама! Мамочка!..

— Захлебнулась слезами, повисла на шее. А Мария целует её головку, щёки, глаза.

— Доченька моя! Нашлась! Теперь мы вместе. Ты будешь со мной, всегда со мной.

А когда прошла эта минута внезапного счастья, Павел ей сказал:

— Вот ещё сорок ребят. Я освободил их. Разместим в приюте.

— Да, да, конечно. Для всех найдём место.

Маша с Зоей и с ними Павел сели в машину и поехали вслед за автобусом. Мельком Маша кинула взгляд в кабину и увидела за рулём Чубатого. Он кивал головой и улыбался всем своим белозубым ртом. Маша спросила у Павла:

— Чубатый тебе помогал?

— Да, он молодец. Настоящий казак!..

Скоро они въезжали в станицу.

Казаки и казачки недоумевали: зачем Шомполу такие траты и хлопоты? К чему ему эти чужие для него русские дети, которые лишились дома и родителей и скитались по улицам города и районного центра?.. До них тоже доходили слухи, что детей готовят на продажу, но старик Гурьян и казачий атаман генерал Конкин сказали: дети наши, никому мы их не отдадим. Так уж и отстал бы Шомпол. Знает ведь, что казаки умеют держать своё слово.

Разъяснились их недоумения с приездом Павла и новых детей: Шомпол вдруг исчез, испарился, как лёгкий дымок над крышей куреня.

Как-то вечером к Марии заехал Чубатый. Расселся без приглашения в красном углу за столом, заговорил развязно:

— Ты, Мария, больно уж деньгами соришь. Откуда они у тебя?

— А я на трех работах состою, три тысячи в месяц получаю. Мне-то зачем так много, так я детям помогаю, бедным старушкам даю.

— Ладно, Мария, сказки мне не рассказывай. Три тысячи — такой и зарплаты нет. Говорят, банкир Дергачевский своим служащим такие деньги платит. Да и то больше за сбережение тайны, чтоб, значит, язык за зубами держали и всяких шахер-махер банкирских на улицу не выносили. А как если кто сболтнёт лишнее, так и живо за дверь вылетит. Они, банкиры, как сычи, глаз людских боятся.

— А ты откуда знаешь про дела банкирские?

— Есть же у меня уши, не глухой я, а мои пассажиры о чём только не говорят.

— Уши-то есть, да и тебе, наверное, говорить много не велено. Твои-то пассажиры, что мыши летучие — всё больше по ночам делишки свои обделывают. Я вот сейчас в приюте работаю, а понять не могу: зачем это чечену, или грузину, или турку детишки русские понадобились? Может, инстинкт у них отцовский проснулся, а своих детей нет? Вот они и требуют от нас холить да лелеять малышню русскую. А мне они надоели. Вот теперь Зоя нашлась — я и рада. А Шомпол твой сгинул. Кого возить теперь будешь?

— А это уж не твоего ума дело. Мне банкир Дергачевский работу даёт. Без дела не останусь.

Чубатый, выгнув грудь и взъерошив волосы, важно ходил по комнате. Возле зеркала придерживал шаг, оглядывал свою фигуру. Он ехал из района и, видно, там выпил вина или пива. Маша знала его давно и по степени его весёлости и развязности могла точно определять, сколько он выпил. Сказала:

— Ты бы остерёгся казаков наших, они теперь каждого, кто напьётся, на майдан потянут и плёткой стегать будут.

— Во, девка! Сдурела, что ли? Где же ты пьяного тут видишь? Ни сегодня, ни вчера я и капли не пил. Этак ты натравишь на меня своих казаков глупых. А если бы и выпил малость — так что же? Я не ваш, каслинский, и мне ваш старик столетний не указ.

Чубатый сел за стол, широко расставил локти, качал голо- вой:

— Надо же — какую чушь несёшь ты, Мария! Хорошо ещё, что не слышит тебя никто. А то бы ваш медведь нечесанный Станислав Камышонок с плёткой сюда прискочил. Есаулом назначили! Весь район смеётся. Вчера пил как лошадь, под забором валялся, а сегодня с плёткой по станице ходит. А ещё, говорят, вам этот старик малохольный дубьё нарезать повелел, чтобы, значит, на случай, если воры нападут — так дубьём по башке. Шомпола перепугали. Один был хороший человек, деньги вам на приют давал, а вы с плёткой на него да с лесиной. Ну, он и дал дёру. Ни в городе, ни в районе — нигде его найти не могут. Этак-то и я вашу Каслинскую за сто вёрст объезжать стану.

Маша мыла посуду, расставляла её по полкам — Чубатого как бы и не замечала. Она знала, что давно нравится парню, кому-то он сказал, что сватов к отцу её пришлёт, но всерьёз Чубатого не воспринимала и при случае не прочь была подразнить парня. Сейчас она хотела выведать, что это случилось с Шомполом, куда он исчез и будет ли давать деньги на содержание приюта. Однако с вопросами не торопилась, делала вид, что не очень-то и заинтересована в болтовне казачонка. А Чубатый, видя равнодушие Марии, выбрасывал новые козыри: