Юрий Куранов - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Куранов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1984

В сборник известного русского прозаика Юрия Куранова вошли повести и рассказы разных лет. Время действия их — война, послевоенные годы и наши дни. Лирическая интонация, характерная для творческой манеры писателя, пронизывает повесть о нелегком военном детстве «Облачный ветер», повесть в письмах, своеобразное признание в любви — «Дом над Румбой», рассказы, связанные сюжетом с Псковщиной, с пушкинскими местами.

Не только люди, но сама природа русской земли у Юрия Куранова живет своей одухотворенной жизнью.

---

— У Маленца, — сказала девушка тихо.

Ударило сзади. Далеко-далеко. Тоже отрывисто.

— Над Кучанами, — сказала девушка еще тише.

В стороне высоко прошел тонкий удар. С отзвуком.

— В Тригорском, — сказала девушка и наклонила голову, вслушиваясь. Она чуть вздрагивала от каждого удара. И замирала.

— Метель начинается, — сказал Андрей.

— Да, да, — согласилась девушка рассеянно, — скоро уже ничего видно вокруг не будет.

С вершин осыпались снега и устанавливали по лесу сухие серые сумерки. Девушка подняла воротник пальто. Зашагала медленно, как бы отсчитывала шаги.

— Пойдемте ко мне, у меня есть печка и сухие дрова, — сказал Андрей.

— Да, да, — сказала девушка.

— Я затоплю печку.

— Конечно, — согласилась девушка.

— В комнате станет тепло, — сказал Андрей.

— В такую ночь хорошо спать на веранде. Все звенит, и кажется, что куда-то несешься, — сказала девушка. — Ну ладно, до свидания.

Девушка остановилась. Лицо ее потемнело, по нему пробегали быстрые тени. Будто пробегали облака.

— Зайдемте ко мне, — попросил Андрей.

— Что вы! — улыбнулась девушка. — Я ни к кому не захожу. До свидания.

— А мы еще встретимся?

— Конечно.

— А как я вас найду? Как зовут вас?

— Я сама вас найду. Или встаньте среди леса. Или над озером. И скажите: «Ау». Хотите — громко, хотите — чуть слышно. Или про себя. Ну, пока.

Андрей пожал ее сухую и очень легкую руку.

— Не грустите, — сказала девушка.

— Что вы… — сказал Андрей.

Он тихими шагами направился к дому.

5

Метель поднялась во все небо. Она гудела в стенах и замирала за окном. Она подстерегала, прикидывалась на мгновение спокойной, всматривалась в окно, потом взвивалась и уносилась в сад. Сад стонал и, казалось, лопался от напора. В печке гудело, но сам огонь был веселым. И на сердце было спокойно. Легко было на сердце. Только грохотали из-за коридора чудовищные аплодисменты и крики очередного хоккейного матча да ревел приемник бешеной какой-то музыкой. Музыка эта сама участвовала в хоккейном матче, раздувала его, ломала клюшки, сносила ворота. Пожалуй, на стадион тоже пришла метель и сметала трибуны.

Андрей закрыл глаза и лицо подставил доброму теплу печки. Его клонило в сон, и совсем ни о чем Андрей не думал. Только перед глазами сиял небольшой комок снега, он висел над лесом, искрился и покачивался на ветке. Однако вой и скрежет из-за коридора нарастали, и сон никак не мог прийти. «Может, и вправду пойти на веранду, — подумал Андрей. — Там только метель шумит».

Он захлопнул дверцу печки, подпер ее маленькой кочергой. Накинул Андрей большую толстую шубу и коридором, сквозь музыку и аплодисменты, прошел на веранду. Там на топчане лежали матрац и подушка без наволочки. Ни приемника, ни телевизора слышно тут не было. И Андрей прямо в шубе лег на постель.

Да, нужно было уйти сюда, на веранду. Здесь метель соберет кусты, деревья, чащи. Сойдутся птицы и звери поближе к теплу, притихнут за стеной, замрут и задремлют. Они, каждый со своей стороны, станут пробираться в сны твои. Им очень любопытно, что ты видишь, над какими облаками пролетаешь, какие долины сияют под свободным твоим полетом. Все для этого сюда и собрались. Им уже давно не любопытны сны свои, нехитрые. Зачем таить свои сны? Раскрыть их надо. Для всех. Кто ждет, кто замер. Не жаль. Пусть идут, пусть видят и живут вместе с тобой, в твоих пределах и просторах. А ты крадись по их дорогам, по тропинкам, по ложбинам и оврагам. Разве не хочется посмотреть, как все они живут и что им грезится?

Так будет до самого утра или пока метель, стучатся в стекла ветки. А сны затихли, собрались, вздыхают, улыбаются и протягивают руки, добрые руки. Совсем как тепло раскрытой печки.

6

Утро совсем не похоже на утро. Какой-то тревожный полет. Дрожь веранды. Дым, а не снег за окнами. Словно тебя несет, а Земля далеко. Ее не видно, только знаешь ты, что Земля тоже летит и по ней клубятся не то моря, не то облака, не то континенты. И там, на Земле, все смотрят в небо, все за тобой следят, и в каждом за тебя бьется сердце. И ветки в стекла бьют. И хлопает соседская дверь. И сосед что-то напевает себе под нос довольно бодрым голосом.

Андрей вышел на крыльцо. Метель проносила над холмами мутные могучие облака. Порой облака разрывало, и на мгновение показывались дали. Но только на мгновение. Тогда проглядывало вдалеке Тригорское. Но потом его не было видно. Не было вообще никаких его признаков. И страшно делалось. Может быть, его нет, да и не было никогда? Только были блистательные дали поэмы, удивительные, полные листопада и ветра. И ночная карета в Михайловское, и аллея, и ветка гелиотропа. Слышно, как там вокруг парка гудит вьюга. Там не метель, а вьюга.

— Вот это завьюжило, — раздался рядом, на крыльце, голос, и шаги остановились рядом с Андреем.

— Да, — сказал Андрей и обернулся.

Стоял рядом с ним высокий красивый старик с плечами косаря и осанкой солдата. Ровными, гладкими веками были полуприкрыты его серые глаза. Старик попыхивал сигаретой. Старик попыхивал и прислушивался к тому, что звучит за окнами его квартиры. А там деловито рассуждал телевизор и грохотал приемник.

— Зима кончается, — сказал сосед уверенно, — со дня на день весна распахнется.

— Да, верно, — согласился Андрей.

И ушел в комнату. Он растопил печку и присел у огня. Кто-то вроде постучал в окно. Андрей прислушался.

— Ау! — послышалось за окном.

Андрей оглянулся. Кто-то за окном стоял. Но разглядеть его среди метели было трудно.

— Ау! — повторил голос.

Андрей выбежал на крыльцо. Метель бросилась ему навстречу и хлопнула дверью комнаты, растворила ее. Андрей пробежал под окно. Здесь никого не было. Вышел за калитку. Там высокими дымными столбами гуляла вьюга. И кто-то впереди, среди вьюги, шел по дороге в коротком пальто. Оглядывался и махал рукой. Андрей поплотней запахнулся и пошел следом. Но впереди уже ничего нельзя было разглядеть. Через некоторое время Андрей опять заметил впереди шагающего человека. Человек шагал в сторону Тригорского. Человек оглянулся и помахал рукой.

Здесь, в открытом поле, метель гуляла как хотела. И Андрей чувствовал, что сбивается с дороги. Еще Андрей чувствовал, что кто-то ходит вокруг него, но никак не может подойти. Когда человек уходит в метель, мир для него становится огромным. Человек слышит все, что делается не только вокруг, но и за горами, долинами, судьбами. Человек не может уже чувствовать себя одиноким. Слух его напрягается и становится до болезненности чутким.

«Где же тут дорога?» — подумал Андрей, проваливаясь и оступаясь в сугробах.

— Там, впереди, Тригорское, — услышал он сквозь ветер знакомый голос. — А я здесь.

— Но я не могу разглядеть вас, — сказал Андрей. — Да и мне трудно вас найти в этой сумятице.

— И Тригорского вроде бы нет.

— Почему же? Тригорское впереди. Там сейчас тоже вьюга. Но деревья поют. Слышите голоса кленов?

— Не слышу.

— Ну как же! А вот ели. Хорошо слышно даже отсюда.

— Кажется, слышу, — сказал Андрей.

— Вот и слушайте. А это голоса лип, что стоят вокруг «Зеленого зала».

Андрей остановился и прислушался.

— Там, в «Зеленом зале», — напевно заговорил голос девушки, — шелестят просторные платья на сверкающем ветре. Танцуют, подняв над головами широкие хрустальные чаши. Танцуют, кружась и глядя друг на друга. Листва полна лунного света. Со дна каждой чаши бьет невысокий родник. Танцуя, подносят чашу к губам и пьют из родника. И платья развеваются от танца и бега, как листва этих лип. Под крышей дома ласточки. В гостиной фортепьяно. И две свечи на нем в подсвечниках. На фортепьяно медленно играют. Фортепьяно произносит не звуки, а слова:

…Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив…

Свечи колеблются. Бьют высокие английские часы, звон уходит высоко. Сквозь тихий сон внимают звону ласточки. Луна колеблет чаши. Танец среди лип.

                              …И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Все, все вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.

А ниже, под прудом, ручей. Вода стекает по колоде и бормочет. Словно кто торопливо старушечьим голосом отчитывает чье-то юное дыхание. А в «Зеленом зале» танцует девочка. Теперь здесь пусто. Девочка одна, — продолжал напевно голос девушки, — девочка в короткой юбке и в матросской куртке. Она танцует с матросской шапочкой в руке. И прислушивается к фортепьяно…