Юрий Симоненко - Работа над ошибками

• Название: Работа над ошибками
• Автор: Юрий Симоненко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«Работа над ошибками» — роман, написанный на стыке жанров социальной и научной фантастики. Действия происходят на разных планетах и в разное время. Герои романа — представители различных человеческих рас. Революционеры-агаряне — жители увязшего в высокотехнологичном средневековье мира, где вот уже два с половиной тысячелетия властвует Вселенская Церковь, священники которой приносят своему богу кровавые жертвы; монарх последнего уцелевшего в ядерном Армагеддоне земного города, мечтающий изменить мир и его далекие потомки — граждане воспрянувшей из радиоактивных руин и ставшей глобальной цивилизации; раса бессмертных людей-богов, сверхразумные корабли которых исследуют Галактику… Истории их переплетаются в пространстве и во времени. Разные миры и разные люди. Но стремление общее — прогресс — извечное противостояние разума упадку и забвению, стремление к свету знания из оков слепой веры; преодоление векового отчуждения человека от мира и от себя самого — борьба за свободу от гнета экономического и политического, за свободу мыслить и чувствовать, за право быть собой.

---

Макс замолчал, решив, что уже достаточно наговорил, чтобы напугать Рину. Но Рина снова удивила его тем, что сказала в ответ:

— Я все знаю о тебе, милый Макс… Не волнуйся из-за полиции и спецслужб…

— Прямо-таки все? — он не стал скрывать удивления.

— Все, что ты сказал, — улыбнулась Рина, — и даже больше…

— А как насчет Подполья? Тоже не волноваться? — добавил Макс.

— И за Подполье не волнуйся, — ответила Рина и поцеловала Макса в губы, не дав продолжить разговор.

Они были уже не в силах заниматься любовью, в обычном понимании этого выражения, но могли целовать и обнимать друг друга, и потому обнимали и целовали. Они снова, как и до того, когда их тела сливались, когда плоть Макса проникала в плоть Рины, превратились сплетение черно-белого (не отличавшийся белизной тела, сильно смуглый, как цыган или индус, Макс в объятиях чернокожей Рины был бел как снеговик).

— Нам пора возвращаться… — сказала Рина, когда они до конца насладились объятиями. — Тсс… — приложила она указательный палец к губам. — Потом… сегодня вечером мы вернемся к этому разговору… — добавила она, когда Макс хотел было спросить о причинах уверенности Рины в том, что ему не следовало опасаться ни полиции, ни даже Подполья.

Несколько минут ушло у них на то, чтобы привести себя в порядок. Они смеялись, обтираясь влажными салфетками и распутывая собранную по машине одежду. Шутили над тем, что это была уже вторая машина за два дня, в которой они занимались любовью и что на завтра им нужно специально раздобыть третью. Макс спросил Рину: не желает ли она заглянуть в его новую квартиру, в которой, признался Макс, он сам пока так и не побывал. Рина ответила, что и не побывает, «во всяком случае сегодня». А потом — она подумает, — если кровать Макса окажется также хороша, как и ее огромное ложе, то она не будет против. Тогда Макс пообещал, что завтра же закажет новую, самую большую и удобную, а оставшуюся от прежних жильцов выбросит — тут Макс прибег к древнему фразеологизму — к чертовой матери.

— Я буду ждать тебя, мой милый Макс, — сказала Рина, когда он выходил из машины.

Макс все еще ощущал вкус поцелуев Рины, обонял ароматы ее тела, чувствовал кожей ее прикосновения, когда сигнал зуммера вернул его к реальности из облака окутавших его мыслей и ярких, свежих как вдыхаемый воздух воспоминаний: лифт стоял на последнем этаже башни, двери были открыты.

Макс еще несколько секунд продолжал рассеянно смотреть перед собой, потом, наконец, собравшись с мыслями, встал из противоперегрузочного кресла и вышел из кабины сразу в приемную управляющего директора.

В приемной его встретила секретарь, миловидная девушка с раскосыми глазами азиатки, и сообщила, что госпожа управляющий директор его давно ожидает и, что он может войти. Поблагодарив секретаря, за приглашение, Макс вошел.

В кабинете никого не было.

Макс осмотрелся и сразу заметил, что часть прямоугольных циановых панелей, за одной из которых (ближе к средине стены) находился комбайн-бар, в дальнем конце кабинета отсутствовала. Макс сделал несколько шагов вперед и увидел, что там, где раньше была стена, теперь был проход: панели сложились таким образом, что теперь обрамляли широкий, не менее полутора метров в ширину и двух с половиной — в высоту, проем.

— Макс… это ты? — послышался из примыкавшего к кабинету помещения знакомый голос. — Проходи! Я здесь.

Макс прошел и… встал в проходе.

Перед ним лежало просторное (лишь немногим меньше кабинета) дугообразное помещение с рядами круглых, увенчанных скупыми капителями, колонн вдоль стен: пол и колонны были из мрамора (или из материала его безупречно имитирующего) серых оттенков, стены — розовых и розовато-бежевых, потолок был бело-голубым. Колоннады вдоль левой — внутренней, и правой — внешней стен непрерывно заворачивали по пологой дуге влево. (Верхние сорок этажей круглой как труба башни образовывали каскад постепенно уменьшавшихся в диаметре «шайб», — издали это придавало верхушке башни сходство с усеченным конусом, — последняя «шайба» при этом имела диаметр всего девятнадцать метров, что делало внешнюю округлость здания изнутри весьма заметной.) Справа, сквозь заполнявшие высокие, в человеческий рост, стрельчатые арки витражи в помещение проникали окрашенные разноцветными стеклами лучи вечернего солнца: пять узких арок гармонично вписывались в колоннаду из шести мраморных колонн, толщина которых, как и ширина окон-арок составляла не более полуметра.

— Ангелика… — только и смог выговорить Макс.

Ангелика, полностью нагая, смотрела на него из исходившего слабым паром небольшого овального бассейна с прозрачной голубой водой.

Бассейн лежал против второго, третьего и четвертого окон. Его вытянутая овальная форма как нельзя лучше вписывалась в пространство изогнутого помещения. Чаша бассейна была устроена таким образом, чтобы войти в воду можно было с двух наиболее удаленных друг от друга краев, где для этого имелись широкие, удобные также для сидения и лежания, ступени на римский манер. Проникавшие сквозь витражи солнечные лучи, падая, оставляли повсюду яркие цветные пятна. На стенах и на мраморном полу; на колоннах напротив; на едва заметно колыхавшейся поверхности воды; на лице, плечах, на едва касавшихся воды маленьких, с торчавшими беззастенчиво вперед коричневыми сосками, грудях Ангелики… — повсюду лежали солнечные зайчики.

— Ну, что же ты там встал, Макс? Входи…

Макс вошел.

Остановившись в метре от края бассейна, он осмотрелся: слева, меж колонн, Макс заметил еще два прохода: один был ближе к стене, за которой располагался кабинет, сквозь проход была видна часть освещенного приглушенным желтым светом помещения; второй находился меж двумя дальними колоннами и вел, по всей видимости, в туалетную комнату.

— Что такое, Макс? — тонкие губы женщины тронула довольная улыбка. — Я тебя смущаю своим…

Она опустила глаза вниз: сквозь прозрачную воду — она об этом хорошо знала — Максу были отчетливо видны ее сведенные вместе острые колени и подтянутый плоский живот с аккуратной полоской завивающихся черных волос в самом низу, — Ангелика сидела на широкой ступени уходившей под воду до самого дна лестницы, в дальнем от входа конце бассейна.

— …видом? — она снова взглянула на Макса своими большими, подернутыми легкой поволокой глазами болотного цвета, быстро хлопнув несколько раз подряд пушистыми ресницами.

— Что вы… нет, конечно…

— Но ты совсем не смотришь на меня… Стоишь и рассматриваешь колонны… Тебе нравятся колонны, Макс?

— Неплохо… — ответил Макс. — Довольно необычно… — он еще раз обвел глазами помещение: только бы не смотреть на ее груди… — Мрамор, колонны… Будто попал в древний Рим… Фригидарий — так в римских термах назывались похожие помещения, — заметил он. — Только, там вода в бассейнах была прохладная, а здесь… — Макс перевел взгляд на исходившую паром купальню, по-прежнему избегая рассматривать обнаженную Ангелику.

— …теплая… почти горячая, — Ангелика повела вокруг тонкими руками, вызвав разошедшиеся по воде слабые волны. — Такие теплые бассейны иногда устраивались в кальдариях — более жарких, чем это, помещениях.

— Похоже вы интересуетесь древней историей… — заметил Макс, посмотрев на лицо женщины… Стараясь смотреть на лицо — только на лицо…

— Не меньше твоего, — она снова улыбнулась.

— Вам и это известно…

— Знать своих подчиненных — обязанность всякого хорошего управляющего… — она слегка пожала худыми, немного угловатыми плечами.

— Возьму это на заметку, — сказал Макс без тени иронии.

— И все-таки, ты смущен, Макс, признайся, — она тепло улыбнулась, — ведь я тебя смущаю?

— Скорее, удивляете, Ангелика, — ответил Макс. — И… — он помедлил — …восхищаете… — он снова посмотрел в глаза женщины.

— Вот как… — Ангелика заломила тонкую бровь — при этом ее улыбка стала теплее. — Чем же я тебя удивляю и восхищаю?

— Ваш возраст… — Макс продолжал смотреть на Ангелику, ожидая, что теплую улыбку сменит возмущение его бестактным началом, но ее лицо ничуть не изменилось, и тогда он продолжил: — Многие женщины в вашем возрасте стараются выглядеть лучше… моложе, красивее… И у некоторых получается — они выглядят моложе и привлекательнее сверстниц… Но вы… не стремясь, это вполне очевидно, обмануть окружающих относительно вашего возраста… вы выглядите великолепно.

Сказанное Максом произвело впечатление: с минуту Ангелика молча смотрела на него, — Макс больше не отводил взгляда, — после чего сказала:

— А ты искусный льстец, Макс… — ее улыбка не утратила ни капли прежней теплоты и расположения.

— Вовсе нет, — спокойно возразил Макс, — я лишь сказал то, что думаю… Никогда не любил лести и льстецов.