Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

• Название: Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]
• Автор: Ричард Штерн
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-300-00533-9

Захватывающий сюжет, сосредоточенность авторского внимания на проблемах взаимопонимания, взаимной поддержки людей, глубина психологического раскрытия образов — вот что объединяет детективы, включенные в сборник.

---

— Чего вы тут подглядываете?

— Мне поручили позаботиться о вас, я говорила.

— Следить, стало быть? За телефоном тоже? А где моя сумочка?

* * *

Из рапорта Ханнелоры Дрейер.

«Первый звонок фрау» Хорстман в 06.03. Голос мужской.

Ход разговора:

Неизвестный. Хельга?

Ответ. Квартира фрау Хорстман. У телефона Ханнелора Дрейер.

Неизвестный. Могу я говорить с Хельгой?

Ответ. Фрау Хорстман спит. Простите, кто говорит?

Неизвестный. Это неважно. Как она?

Ответ. Пожалуйста, назовите свое имя, и я вам все скажу. Или, еще лучше, позвоню вам сама, когда фрау Хорстман станет лучше. Дайте мне ваш номер.

В 06.05 разговор был прерван.

Следующий разговор того же содержания последовал в 06.50.

Третий — в 06.56. Звонил, как позднее выяснилось, Вальдемар Вольрих.

* * *

— Где моя сумочка? — снова, с растущим беспокойством спросила Хельга Хорстман.

— Лежит на столике возле вас, — сказала Ханнелора Дрейер. — Сюда было шесть звонков. Звонил герр Тириш, пожелал вам поскорее поправиться и заверил, что всегда к вашим услугам. Можете на него положиться. Еще звонила некая фрау Эдита Мариш, передала наилучшие пожелания и высказала искреннее сочувствие. Позвонит еще раз. Один звонок был мне, по службе.

— Вы говорили — шесть? — недоверчиво переспросила Хельга.

— В оставшихся трех случаях между шестью и семью часами звонил неизвестный, который не захотел назвать свое имя.

— Что он сказал?

— Ничего.

Хельга Хорстман напрасно старалась преодолеть действие снотворного, глаза ее закрылись, голова упала на подушку. Слишком толстый слой туши на ресницах растекся и размазался по лицу, сделав ее похожей на усталого циркового клоуна. С трудом она сумела произнести:

— Пожалуйста, уходите. Вы мне больше не нужны.

— У меня приказ опекать вас так долго, как я сочту нужным.

— Да не нужны вы мне, — выдавила Хельга из последних сил.

— Об этом предоставьте судить мне. Приказано не оставлять вас до тех пор, пока вы окажетесь способны говорить — с комиссаром Циммерманом, естественно.

— Что ему нужно?

— Поговорить с вами, когда вы придете в себя. Произойдет это здесь или в управлении — зависит от вас. Достаточно сказать мне, что вы предпочитаете.

* * *

Первое совместное совещание отделов по расследованию убийств и дорожной полиции по делу «Труп на Нойемюлештрассе» началось в субботу в 10.40 в полицай-президиуме.

Инспектор Фельдер переписал участников. От дорожной полиции капитан Крамер-Марайн и его техник-эксперт Вайнгартнер, от их отдела Циммерман, Фельдер и фон Гота.

— Полагаю, капитан, — начал Циммерман, — у ваших людей не было достаточного времени, чтоб оценить собранные материалы?

— Первые серьезные выводы, — подтвердил Крамер-Марайн, — не удастся сделать раньше понедельника.

— Такое же положение с материалами, которые собрали мы, — заметил Фельдер.

— Значит, как обычно, ничего нового, — констатировал Циммерман.

— Кое-что у меня есть, — заявил капитан, не скрывая удовлетворения от того, что может удивить комиссара. — Мои люди рано утром снова осмотрели место происшествия и нашли дополнительный след от очень широкой и почти новой шины заднего колеса большого лимузина. Длина следа тридцать пять сантиметров, причем сантиметров двенадцать — пятнадцать весьма отчетливые.

— Значит, это может послужить доказательством? — тут же спросил Циммерман.

— Безусловно. Остается только найти шину, которая оставила этот след.

— Вы предупредили все гаражи, склады запчастей и бензоколонки? — встрял с вопросом фон Гота.

Крамер-Марайн, не скрывая удивления, перевел взгляд на Циммермана, недовольный таким неквалифицированным вмешательством сотрудника «старого льва». А потом поучающим тоном сообщил:

— В таких серьезных случаях, как гибель человека и бегство водителя с места происшествия, это происходит автоматически.

— Спасибо, — покраснел фон Гота.

— Ну что же, подождем, что скажут эксперты, — решил Циммерман, покосившись на фон Готу. — Следующее совещание — если вы, капитан, не возражаете — завтра утром в то же время.

По окончании этой, скорее, формальной встречи «спецы по трупам» занялись своими делами. Первым вопросы задавал комиссар.

— Ну, что там нашли у погибшего?

Отвечал Фельдер.

— Найдены два платка из белого полотна, обычного размера. Один слегка запачкан, второй чистый. В левом кармане пиджака — деньги, всего 147 марок 30 пфеннигов, из них две банкноты по 50 марок, одна — 20 и одна — 10 марок, остальное — мелочь. Потом талоны на три поездки в трамвае, причем два уже использованы, последний — в день смерти прокомпостирован на маршруте номер 8. Далее, удостоверение личности на имя Хайнца Хорстмана, в прозрачной обложке. Черная расческа, весьма поношенная. Чековая книжка Дойчесбанка, выданная филиалом в Ленбаше. Справка о состоянии счета Хорстмана прилагается.

И наконец, карманный календарь, в котором очень мало записей, да и те — одни сокращения. На дне гибели пометка: «Фр. Фри». Эту задачку мы подкинули экспертам. Да, и еще обычный блокнот, в котором полно каракулей, цифр и пометок. Сейчас снимают копии. И много листов вырвано.

Комиссар Циммерман заметил:

— Итак, о Хорстмане нам кое-что известно, но недостаточно. Кто может нам еще помочь, фон Гота?

Гота:

— Карл Гольднер. Писатель. Я говорил с ним прошлой ночью. Он знает уйму всякого, в том числе и о Хорстмане.

Циммерман:

— Ладно, тогда отправляйтесь за ним. А вы, Фельдер, постарайтесь выяснить, какого черта нужно было ночью Хорстману на Нойемюлештрассе или где-то поблизости. И главное — что значит запись в календаре: «Фр. Фри». Мне это надо знать!

* * *

— Ты когда вернулся домой? — фрау Маргот Циммерман со всей возможной строгостью атаковала своего сына Манфреда, который, позевывая, наливал себе кофе.

— А тебе зачем? — Манфред даже не взглянул на нее. — Для тебя же лучше не знать.

— А если отец будет спрашивать?

— Конечно, будет, — Манфред криво усмехнулся. Восемнадцатилетний высокий, стройный парень был удивительно хорош собой, с ангельски чистыми чертами. «Как со средневековой картины», — говаривал его приятель Амадей Шмельц. — Комиссар Кребс уже наверняка доложил папочке, что сцапал меня ночью.

— Он тебя сцапал? — недоверчиво переспросила Маргот, высокая, зрелая женщина в духе Мадонны германского барокко. — Где же ты был, Манфред?

В одном заведении у вокзала. — Манфред зевнул. — С приятелями. Ну, перебрали чуть-чуть… Вообще-то Кребс вполне мог меня забрать, но он не сделал этого. Не иначе по дружбе к коллеге Циммерману! Таковы наши стражи порядка и справедливости.

— Но он же твой отец!

— А твой муж! — с полным безразличием констатировал Манфред, словно разговор шел о погоде. — И мужа ты, в конце концов, выбирала сама. А у меня не было возможности выбрать отца и вот теперь всю жизнь мучайся с полицейским!

— Я тебя понимаю, — протянула Маргот. — Люди вроде него ни о чем не думают, кроме своей службы. И при этом утверждают, что в состоянии понять человеческие слабости и боли. Только самих близких они не понимают.

В этом я уже убедилась.

— Случайно не вчера ночью, а? — усмехнулся Манфред. — Ты когда пришла домой, мама?

* * *

Деликатные признания доктора юриспруденции Антонио Шлоссера, адвоката, среди друзей известного как Тони.

«С Маргот, ныне фрау Циммерман, и Мартином, ее мужем, мы знакомы с юности. Все трое жили в Аугсбурге и вместе переехали в Мюнхен. Отношения были самыми дружескими; Маргот была дочерью фабриканта, мой отец — врачом, а отец Мартина служил в полиции.

Оставались мы неразлучными друзьями и тогда, когда я изучал право, а Мартин начал свою карьеру в криминальной полиции. Первая трещина в нашей дружбе возникла после неожиданного решения Маргот выйти замуж за Мартина. Я любил ее так же сильно, как он. Но напрасно пытался добиться, почему она так решила. Видимо, дело в том, что она уже носила под сердцем Манфреда.

Но и супругов Циммерман я не терял из виду. С Маргот, женщиной интеллигентной, из хорошей семьи, я и впредь оставался в хороших отношениях, а вот Мартин, криминалист душой и телом, отдалялся все больше. Иногда мне кажется, что мы с ним стали совершенно чужими людьми, словно живем в разных мирах.

Мои чистые дружеские чувства к Маргот — сам я холост и бездетен — никогда не угасали. Иногда мы встречаемся, разумеется в ведома Мартина, то в кафе, то у знакомых. Я забочусь о том, чтобы это происходило в избранном обществе. Убежден, за последние годы Маргот поняла, что ее решение выйти за Мартина было страшной ошибкой. От которой пострадал и я».