Питер Уоттс - Рифтеры

• Название: Рифтеры
• Автор: Питер Уоттс
• Жанр: Научная Фантастика

В одном томе представлен научно-фантастический цикл Питера Уоттса «Рифтеры / Rifters», один из самых увлекательных, непредсказуемых и провокационных научно-фантастических циклов начала XXI века.

«Морские звезды / Starfish (1999)»:

На дне Тихого океана проходит странный эксперимент — геотермальная подводная станция вместила в себя необычный персонал. Каждый из этих людей модифицирован для работы под водой и... психически нездоров. Жертва детского насилия и маньяк, педофил и суицидальная личность... Случайный набор сумасшедших, неожиданно проявивших невероятную способность адаптироваться к жизни в непроглядной тьме океанских глубин, совсем скоро встретится лицом к лицу с Угрозой, медленно поднимающейся из гигантского разлома в тектонической плите Хуан де Фука.

«Водоворот / Maelstrom (2001)»

Западное побережье Северной Америки лежит в руинах. Огромное цунами уничтожило миллионы человек, а те, кто уцелел, пострадали от землетрясения. В общем хаосе поначалу мало кто обращает внимание на странную эпидемию, поразившую растительность вдоль берега, и на неожиданно возникший среди беженцев культ Мадонны Разрушения, восставшей после катастрофы из морских глубин. А в диких цифровых джунглях, которые некогда называли Интернетом, что-то огромное и чуждое всему человеческому строит планы на нее, женщину с пустыми белыми глазами и имплантатами в теле. Женщину, которой движет только ярость; женщину, которая несет с собой конец света.

Ее зовут Лени Кларк. Она не умерла, несмотря на старания ее работодателей.

Теперь пришло время мстить, и по счетам заплатят все…

«Бетагемот / Behemoth (2004)»

Спустя пять лет после событий «Водоворота» корпоративная элита Северной Америки скрывается от хаоса и эпидемий на глубоководной станции «Атлантида», где прежним хозяевам жизни приходится обитать бок о бок с рифтерами, людьми, адаптированными для жизни на больших глубинах.

Бывшие враги объединились в страхе перед внешним миром, но тот не забыл о них и жаждет призвать всех к ответу. Жители станции еще не знают, что их перемирие друг с другом может обернуться полномасштабной войной, что микроб, уничтожающий все живое на поверхности Земли, изменился и стал еще смертоноснее, а на суше власть теперь принадлежит настоящим монстрам, как реальным, так и виртуальным, и один из них, кажется, нашел «Атлантиду». Но посреди ужаса и анархии появляется надежда — лекарство, способное излечить не только людей, но и всю биосферу Земли.

Вот только не окажется ли оно страшнее любой болезни?

---

Лени с раздражением косится на нее, потом спохва­тывается:

– Что?

– Связисты перехватили ваши переговоры по низкочастотнику, – отвечает Роуэн. – Говорят, Эриксон... умер. Тебя ищут.

ИТЕРАЦИИ ГОНЧЕЙ

N=1:

Рыча, не сознавая себя, она ищет цели и не находит их. Ищет ориентиры и возвращается ни с чем. Она не находит ничего, способного хотя бы сойти за топогра­фию, – во все стороны простирается бескрайняя пу­стота; массив незанятой памяти, уходящий за пределы досягаемости чувствительных усиков, копии которых она забрасывает вдаль. Она не находит ни следа изорван­ной цифровой сети, своей привычной среды обитания. Здесь нет добычи, нет хищников, кроме нее самой. Нет ни простых, ни исполняемых файлов, нечем кормиться. Нет даже локальной оперативной системы. На каком‑то уровне доступ наверняка есть – без некой доли сис­темных ресурсов и временных циклов она бы вообще не действовала, – но клыкам и когтям, отращённым ею, чтобы вскрывать этот субстрат, не во что вцепиться. Она – тощая одинокая волчица с челюстями ротвейле­ра, оптимизированная для жизни в измочаленных оску­девших джунглях, ушедших в забвение. Даже у клетки должны быть осязаемые границы, стены или решетки, в которые можно биться, хотя бы и тщетно. Безликое нулевое пространство вне ее понимания.

На малую долю мгновения – сотню или две цик­лов – небеса вскрываются. Обладай она подобием ис­тинного самосознания, разглядела бы через эту брешь великое множество узлов, решетку параллельной архи­тектуры в п измерениях, производящую у нее внутри неуловимые перемены. Быть может, она бы подивилась, как много параметров изменилось за этот миг, словно одновременно переключили тысячу механических тум­блеров. Она бы ощутила щекотку электронной мороси, насквозь проходящей через ее гены, меняющей «вкл» на «выкл» и наоборот.

Но она ничего не чувствует. Она не способна ни ужа­саться, ни удивляться, для нее не существует слов «мейоз» и «изнасилование». Просто некая часть ее обнаруживает, что многие переменные в среде вдруг стали оптималь­ными: это сигнал для включения протокола репликации. Еще одна подпрограмма сканирует окружение в поисках вакантных адресов.

С беспощадной эффективностью, без намека на ра­дость, она порождает выводок в два миллиона отпрысков.

N=4 734:

Рыча, не сознавая себя, она ищет цель – но не совсем так, как это делала ее мать. Она ищет ориентиры – но сдается на несколько циклов позже. Она не находит ниче­го похожего на топографию – и меняет тактику, уделяет больше времени документированию адресов, протянув­шихся над ней и ниже.

Она – тощая одинокая немецкая овчарка с челюстями ротвейлера и признаками дисплазии бедер, заточенная на жизнь в измочаленных оскудевших джунглях, которых нигде не видно. Она смутно припоминает других тварей, кишевших рядом, но в ее журнале событий цена и полез­ность ведения подробных записей поставлены на баланс, и память, лишившись поддержки, со временем вырожда­ется. Она уже забыла, что те создания были родственны ей; скоро совсем их не вспомнит. Она не подозревает, что по меркам материнского мира – слабейшая из выводка. Ее выживание здесь и сейчас не вполне согласуется с принципами естественного отбора.

Здесь и сейчас процесс отбора не совсем естественный.

Она не воспринимает параллельных вселенных, про­тянувшихся во все стороны. Ее микрокосм – один из многих, населенных ровно одной особью каждый. Когда фистула случайно соединяет две вселенные, это выглядит чудом: рядом вдруг оказывается существо, очень – если не в точности – похожее на нее.

Они сканируют фрагменты друг друга, не разрушая их. В близлежащих адресах вдруг появляются клочки и обрывки бесплотного кода – клонированные, нежизне­способные фрагменты. Все они непригодны для выжива­ния – в любом дарвиновском мире создание, транжиря­щее циклы на столь фривольный сплайсинг, вымерло бы максимум на четвертом поколении. Но почему‑то этот нервный тик дает ей чувство... реализации. Она сливается с новичком, сходится с ним более традиционный спосо­бом. Выбрасывает несколько рандомизаторов и порождает выводок в восемьсот тысяч копий.

N=9 612

Рыча, не сознавая себя, она ищет цели и находит их повсюду. Ищет ориентиры и запечатлевает топографию из файлов и шлюзов, архивов, исполняемых файлов и прочей дикой фауны. Ее окружение скудно по меркам древних предков и невероятно изобильно – по меркам недавних. Она лишена памяти, не страдает ни носталь­гией, ни воспоминаниями. Это место удовлетворяет ее нужды: она – помесь волка с собакой, невероятно му­скулистая, немного бешеная: ее темперамент – атавизм более чистых времен.

Чистые инстинкты преобладают. Она бросается на до­бычу и пожирает ее. Рядом тем же заняты другие: акита‑ину, хаски, ублюдки питбулей с длинными глупыми мордами перекормленных колли. В более скудной среде они бросались бы друг на друга, но здесь, где ресурсы в изобилии, этого не требуется. Странное дело, не все атакуют добычу с таким же энтузиазмом, что она. Неко­торых отвлекает окружение. Они тратят время на запись событий, вместо того чтобы порождать их. В нескольких гигах дальше ее усики нащупывают безмозглого барбоса, поглощенного возней с реестром, вырезающего и вкле­ивающего данные безо всяких причин. Разумеется, это ее не интересует – во всяком случае, пока ублюдок не принимается копировать ее фрагменты.

Она дает насильнику отпор. В ее архивах инкапсулиро­ваны кусочки паразитных кодов – прирученные останки виртуальных паразитов, заражавших ее забытых предков в эпоху Водоворота. Она распаковывает их и швыряет копии в противника, отвечая на его домогательства со­литерами и сифилисом. Только эти болезни действуют куда быстрее тех, что дали им имена, – они не столько подтачивают тело, сколько раздирают его при контакте. Вернее, должны бы раздирать. Почему‑то ее атака не затрагивает цель. Мало того – весь мир вдруг начинает меняться. Усики, которые она раскинула по периметру, больше не шлют ей сообщений. Потоки электронов, по­сланные вдаль, не возвращаются, или – совсем дурной знак – возвращаются слишком быстро. Мир сжимает­ся – непостижимая бездна сдавливает его со всех сто­рон.

Собратья‑хищники паникуют, толпятся у погасших вдруг шлюзов, выбрасывают во все стороны усики, ко­пируются на случайные адреса в надежде размножиться быстрее, чем наступит аннигиляция. Она мечется вместе с другими в сжимающемся пространстве, но тот бездель­ник, «вклейщик‑нарезчик», как будто совершенно безмя­тежен. Вокруг него нет хаоса, не темнеют небеса. У него имеется некая защита.

Она пытается проникнуть в окруживший его оазис. Отчаянно копирует и вклеивает, переносится в другие локации тысячами путей, но весь набор адресов вдруг исчезает из доступа. И здесь, где она вела игру единствен­ным известным ей способом, единственно разумным спо­собом, не остается ничего, кроме испаряющихся следов виртуальных тел, нескольких разбитых, съеживающихся гигабайт – и надвигающейся стены помех, которая со­жрет ее заживо.

Она не оставляет после себя детей

N=32 121

Она тихо, ненавязчиво ищет цель, и не находит – пока. Но она терпелива. Тридцать две тысячи поколений в неволе выучили ее терпению.

Она вернулась в реальный мир – в пустыню, где про­вода некогда полнились дикой фауной, где каждый чип и оптический луч гудел от движения тысяч видов. Теперь остались только черви да вирусы, и редкие акулы. Вся экосистема ужалась до эвтрофических скоплений водо­рослей, таких простых, что их едва ли можно назвать живыми.

Но «лени» остались и здесь, враги их тоже. Она по возможности избегает этих монстров, несмотря на явное родство с ними. Эти создания атакуют все, до чего могут дотянуться. Этот урок она тоже выучила.

Сейчас она засела в спутнике связи, нацеленном на центральные области Северной Америки. Кругом лопо­чут сотни каналов, но поток защищен файерволами и отфильтрован, все переговоры немногословны и связаны исключительно с выживанием. Волны больше не несут в себе развлечений. Забавы остались только для тех, кому нравится вынюхивать – зато их в избытке.

Она, конечно, ничего этого не знает. Она всего лишь представитель породы, выведенной с определенной це­лью, и от нее совершенно не требуется рефлексии. Так что она ждет, просеивает трафик и...

Ага, вот и оно.

Большой сгусток данных, на вид плановая передача – однако предписанное время выполнения уже миновало. Она не знает и не хочет знать, что это означает. Она не знает, что у адресата был заблокирован сигнал, и сейчас приходится расчищать помехи на земле. Она знает лишь одно – по‑своему, инстинктивно: задержанная передача может забить систему, и каждый байт, которому отказа­но в приеме, сказывается на других задачах. От такой пробки тянется цепь последствий; список незавершенных процессов растет.