Эмиль Верхарн - Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

• Название: Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы
• Автор: Эмиль Верхарн
• Издательство: Художественная Литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

В конце XIX века в созвездии имен, представляющих классику всемирной литературы, появились имена бельгийские. Верхарн и Метерлинк — две ключевые фигуры, возникшие в преддверии новой эпохи, как ее олицетворение, как обозначение исторической границы.

В антологию вошли стихотворения Эмиля Верхарна и его пьеса "Зори" (1897), а также пьесы Мориса Метерлинка: "Непрошеная", "Слепые", "Там, внутри", "Смерть Тентажиля", "Монна Ванна", "Чудо святого Антония" и "Синяя птица".

Перевод В. Давиденковой, Г. Шангели, А. Корсуна, В. Брюсова, Ф. Мендельсона, Ю. Левина, М. Донского, Л. Вилькиной, Н. Минского, Н. Рыковой и др.

Вступительная статья Л. Андреева.

Примечания М. Мысляковой и В. Стольной.

Иллюстрации Б. Свешникова.

---

Жизнь

Перевод А. Голембы

Залюбоваться всей вселенской суматохой,
Чтоб творчески взорлить над тщетной суетой,
Над всеми корчами бескрылости пустой;
Стать вровень с временем, с трагической эпохой,
Вином реальности суметь упиться всласть,
Чтоб в сердце — власть огня, в мозгу — похмелья власть!

О, ясность мудрая отборных крупных злаков!
О, пламень, избранный из тысячи огней, —
Нет обольстительней его и холодней!
О, мужество! Всегда твой жребий одинаков:
Твой путь высок и крут, а встреча далека,
И гордость светлая разит верней клинка!

Сметать препятствия, смелее с каждым разом,
И, шествуя вперед, уверенность храня,
По тропам времени и перепутьям дня,
Знать, что с тобой твои терпенье, воля, разум,
И, стало быть, в простом величии своем,
Ты сам становишься сильнее с каждым днем!

Любить, но не себя. Любить друзей, в которых
Твои достоинства. Друзья всегда с тобой:
За ту же будущность они вступают в бой
И мыслят так, как ты. И каждый сердца шорох
У них, как у тебя, и каждый сердца звук,
И тот же перечень тревог и черных мук!
В них упоение все той же вечной сечей,
В них отсвет трепетный чудовищных атак
И гневных приступов. В них звездный зодиак,
И человечья боль, и подвиг человечий;
Так сердцем доблестным благой закон прими,
Что правит звездами, мирами и людьми!

Идеи Перевод А. Голембы

Незримо царствуя в сознании людей
Над спесью городов, над грозной их судьбиной,
Превыше горестей и радости невинной,
Парит летучий рой живительных идей.

Светильнику небес был разум равносилен
Уже в начале дней, когда, освободясь,
Летуньи светлые вспорхнули в синь и в ясь
Из лабиринта золотых извилин;
Их крылья широко простерты в небесах,
В них сонм людских надежд и весь наш смутный страх,
В них наши радости и наши упованья,
И наших всеблагих заветов толкованья!

Они у нас в сердцах, они у нас в мозгу,
В них Вещь и Человек, Предмет и Человечность;
Сквозь веки их глядит седая бесконечность,
Седых безгранностей провидя мелюзгу.

Вот так они парят в материи безмерной,
Окольцевав огнем разбег земных дорог,
Купаясь в ясности предвечно-беспримерной.

Так человек, узрев их золотой чертог,
Так сам создавший их, пленясь красой безмерной,
Внезапно захмелел и молвил: «Это бог!»

Чем большей точности со временем достичь
Сумеют мудрецы; чем пламенней их души
Воспрянут; чем скорей во тьму предвечной чуши
Ученые метнут слепящих молний бич;
Чем больше озарят они голов людских,
Чтоб жадный к мудрости — во всем ее достиг, —
Чем ревностней они, в соперничестве здравом,
Под ветхой синевой рванутся к новым славам,
Тем беспредельнее, красивей и пышней
Распустится в веках цветок живых идей!

Державные ритмы

{22}

Геракл Перевод М. Донского

Что совершить еще для умноженья славы?

Увы! Уж сколько лет
Он утомлял закат и утомлял рассвет.
Увы! Уж сколько лет
Он утомлял моря, болота и дубравы
И хмурые хребты в морщинах лавы!
Как долго он терзал и ужасал весь свет
Громами подвигов, грозою величавой
Своих побед!

Хотя былой огонь пылал в груди Геракла,
Порою думал он, что мощь его иссякла;
Герои юные, покамест он старел,
Успели совершить так много славных дел.

И пусть он по земле еще шагал широко, —
Шаги его уже звучали одиноко.

Шар солнца поднялся к зениту над горой
И опустился вновь, и дали потускнели, —
И Эта{23} целый день смотрела, как герой
Блуждал без цели.

Средь множества дорог свой путь определив,
Он колебался;
Он шел вперед и снова возвращался,
Настороженностью сменяя свой порыв;
В смятенье
Он видел пред собой путей переплетенье.
Вдруг охватил его слепой и ярый гнев,
И в пальцы рук его вселилось нетерпенье.
Того, что делает, осмыслить не успев,
Он к лесу бросился, расталкивая скалы;
Рыча, как дикий зверь, в неистовстве борьбы,
Он начал вырывать с корнями, как бывало,
Дубы.

Когда же гнев остыл и прояснился разум,
Как в блеске молнии ему предстала разом
Вся жизнь прошедшая, весь путь его судьбы,
И детства грозного могучие забавы,
Когда в пылу игры он истреблял дубравы.
И мышцы мощные отяжелели вдруг,
Меж тем как всё вокруг,
Казалось, с явною насмешкою кричало,
Что возвратился он, замкнув огромный круг,
В свое начало.

Горячий пот стыда покрыл его чело;
Но все же дикое и глупое упорство
Превозмогло:
Он тяжело,
Себе назло,
С природой продолжать решил единоборство.
И в сумерках, когда последний солнца луч,
Прощаясь, покидал последнюю вершину,
Геракл безумствовал, неистов и могуч,
И грузные стволы, покорны исполину,
Катились, грохоча, подпрыгивая, с круч
В долину.

Громадой страшною кровоточащих тел
Деревья мертвые заполнили равнину.
Геракл растерянно и сумрачно смотрел
На мечущихся птиц, что оглашали воздух
Стенаньями о разоренных гнездах.

И наступил тот час, когда ночная мгла
Величие своих глубин в луне и звездах
Зажгла.
Увы, Гераклу ночь с собой не принесла
Успокоенья;
Был смутным взор его, бесцельными — движенья.

Вдруг зависть к небесам в безумный мозг вошла
И породила в нем безумную причуду:
Поджечь всю эту груду
Стволов, корней, ветвей, листвы, коры,
Чтоб зарево костра оповестило
Далекие миры,
Что сотворил Геракл здесь, на земле, светило.

И вот,
Стремительно взмывая в небосвод,
Как стая птиц морских над пенными валами,
Затрепетало пламя.
Густеет, ширится тяжелый черный дым,
Стволов окутывая груду;
И ветки тонкие, кора со мхом сухим
Трещат и здесь, и там, и дальше, и повсюду.
Огонь ползет в обход и рвется напрямик,
Он пряди рыжие вздымает, грозно воя;
Внезапно, словно бы шутя, лизнул героя
Огня язык.

Геракл почувствовал ожоги,
Но, побеждая боль, не хочет отступать;
Как в юности, когда он призван был карать,
Он должен задушить врага в его берлоге.
И вот, одним прыжком, сомнения гоня,
Он — в логове огня.
Шаги его легки, во взгляде снова ясность,
Вновь крепок дух его, вновь мысль его остра;
Уже на гребне он гигантского костра,
И не страшит его смертельная опасность.
Когда огонь простер вокруг него крыла,
Он понял, наконец, к чему судьба звала:
Он понял, что в дыму багровом
Еще раз удивит он всю земную твердь
Последним подвигом, завоеваньем новым, —
Осилив смерть.

И пел он с вдохновенной силой:
«О ты, ночь звездная, ты, ветер быстрокрылый,
Мгновенье прошлого и будущего час,
Прислушайтесь, остановитесь!
Геракл встречает смерть и воспевает вас.
Всю жизнь я окружен был пламенною славой:
Я гибкость получил от Гидры{24} многоглавой;
В моей крови живет неукротимый гнев,
Которым одарил меня Немейский лев{25};
Шаги мои звучат в лесах олив и лавров,
Как звонкие прыжки стремительных кентавров;
Пред силою моей, оторопев, поник
Тяжелой головой свирепый Критский бык;
Из глубины лесов привел я за собою
Лань златорогую, настигнутую мною;
Я, сдвинув горы с мест и повернув поток,
Конюшни Авгия{26} один очистить смог;
Подобно молнии, стрела моя блистала,
Разя ужасных птиц на берегах Стимфала{27};
Я долго странствовал, чтобы прийти туда,
Где страшный Герион{28} растил свои стада;
Была моей рукой одержана победа
Над кровожадными конями Диомеда{29};
Пока Атлант{30} в саду срывал чудесный плод,
На собственных плечах держал я небосвод;
Мечи воительниц стучали в щит мой звонкий,
Но захватил в бою я пояс Амазонки;
Смирил я Цербера, чудовищного пса,
Заставив стража тьмы взглянуть на небеса».

Внезапно из-под ног Геракла клубы дыма
Взметнулись, и огонь вокруг него взревел,
Но непоколебимо
Стоял герой и пел:
«Прекрасно то, чем я владею:
Сплетенье мускулов моих —
Мышц рук и ног, спины и шеи;
Ритм подвигов бушует в них.
Так много долгих лет с неутолимой жаждой
Трепещущую жизнь впивал я порой каждой,
Что в этот час, когда сгораю я в огне,
Я чувствую, что вся вселенная — во мне:
Я — ураган, и тишь, и ясность, и ненастье;
Я знал добро и зло, изведал скорбь и счастье;
Я все впитал в себя, я, как водоворот,
Упорно всасывал поток текущих вод.
Иола кроткая, Мегара, Деянира{31},
Для вас, трудясь, борясь, я обошел полмира.
И пусть безрадостен и долог был мой путь, —
Я все же не давал судьбе меня согнуть.
И вот теперь, в огне, в час муки и страданья,
Встречаю смерть свою я песнью ликованья.
Я светел, радостен, свободен и велик,
И в этот миг,
Когда на золотом костре я умираю,
Я благодарно возвращаю
Вам, горы и леса, вам, реки и поля,
Крупицу вечности, что мне дала земля».

И вот уже заря над Этой заалела,
Рождался новый день, ночную тьму гоня,
Но гордо реяли полотнища огня,
И песнь торжественно, как гимн сиянью дня,
Гремела.

Микеланджело