Эмиль Верхарн - Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

• Название: Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы
• Автор: Эмиль Верхарн
• Издательство: Художественная Литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

В конце XIX века в созвездии имен, представляющих классику всемирной литературы, появились имена бельгийские. Верхарн и Метерлинк — две ключевые фигуры, возникшие в преддверии новой эпохи, как ее олицетворение, как обозначение исторической границы.

В антологию вошли стихотворения Эмиля Верхарна и его пьеса "Зори" (1897), а также пьесы Мориса Метерлинка: "Непрошеная", "Слепые", "Там, внутри", "Смерть Тентажиля", "Монна Ванна", "Чудо святого Антония" и "Синяя птица".

Перевод В. Давиденковой, Г. Шангели, А. Корсуна, В. Брюсова, Ф. Мендельсона, Ю. Левина, М. Донского, Л. Вилькиной, Н. Минского, Н. Рыковой и др.

Вступительная статья Л. Андреева.

Примечания М. Мысляковой и В. Стольной.

Иллюстрации Б. Свешникова.

---

Торжище

Перевод В. Шора

Большое торжище гудит в предместье алом,
Хлопот по горло зазывалам;
Под всякой всячиной тут ломятся лотки,
И, корчась, извиваются над входом
Перед мятущимся народом
Букв золоченых странные витки.

Купец с утра расхваливает рьяно
Приправы, снадобья, румяна,
И бриллианты утренней росы
Пускает он в продажу, на весы.

В закатный час для взора торгаша
Милей, чем луч, мерцание гроша.
Сбывает он по сходным ценам,
Угрюмого злорадства полн,
Лучи, омытые в морском просторе пенном
Руками розовыми волн.

Огромен рынок. Сводчатая крыша
Покоится на двух рядах столбов;
Здесь много галерей и погребов,
А на стене — гигантская афиша
Слепящим светом залита:
На ней два цирковых шута,
С нахальным хохотом, в знак своего неверья,
У ангела выщипывают перья.

И ночью рынок тоже неспокоен:
Со скотобоен,
С заводов, с кладбищ — отовсюду
Сюда везут товаров груду.
По грязи тащится обоз,
Не утихает скрип колес,
И содрогаются в ночи
Земля и корпусов окрестных кирпичи.

Кто здесь бывал, тому, конечно, ведом
Ряд лавок, где торгуют без стыда
Любовью, что в старинные года
Божественной казалась нашим дедам.
Здесь продаются боги всех религий
В сиянье вечности и неземных красот;
Торговец по частям их продает
И богохульные сует в придачу книги.

Лежат на полках страсти, плесневея…
Давно поник и смолк их ураган.
Слова, звучавшие в молитве иерея,
Мусолит первый встречный хулиган.
Безмерность в тесные шкапы заключена,
Полна кровоточащих ран она…
И в стертых исчисляется монетах
Цена великих дел, поэтами воспетых.

Большое торжище гудит в предместье алом;
Причудлив танец букв над необъятным залом, —
И черная несметная толпа,
Жадна, и легковерна, и глупа,
Валом валит из всех дверей,
Вливаясь в лабиринт проходов, галерей,
Чтобы прильнуть к прилавкам поскорей.
Поток свои спирали вихревые
На лестницы взметает винтовые.

Трепещет наверху бессмертная Идея.
Толпа, постичь ее творений не умея,
Едва их замечает на ходу.
А те, кто, на свою беду,
Умом пытливым обладает,
Стоят смущенные, их бьет озноб,
Но все ж они упрямо пробивают
Надменной Тайны медный лоб,
И откровенья вылетают
Сквозь трещину высокого чела,
Раскинув белые крыла.
Глумясь над смельчаками, торгаши
Без колебаний и сомнений
Эксплуатируют их гений
И загребают барыши.

О, рай земной — мечта провидцев вдохновенных,
Проникших в смысл законов сокровенных!
О, их стремленье мир преобразить
Так, чтоб он стал похож на идеал,
Являвшийся им в снах, которые забыть
Они теперь уже не в силах…
О, сколько в их глазах любви и доброты,
Когда, вернувшись в мир, который породил их,
Из далей никому не ведомой мечты,
Готовые принять страдания за всех,
Достойные, как боги, преклоненья,
Они встречают брань и грубый смех!

Бушует торжище в неистовом круженье,
Смешались в хаосе безумном люди, вещи,
Волною золото вздымается и плещет…
И мнится, некий зверь, во весь поднявшись рост,
Нарушить хочет страшным рыком
Гармонию недвижных звезд
В пространствах, стынущих в безмолвии великом.

В музее Перевод Ю. Александрова

Превыше скипетра и трона
Лежит огромная корона
На лбу фигуры восковой,
Поправ надменно и законно
Чело империи самой.

Блестят в холодном этом зале
Полупомеркшие глаза,
И словно тусклая слеза
Мерцает в трещинках эмали.

А лоб грозой могучей был,
Пока не приковали годы
Судьбу, лишенную свободы,
К предмету, что мертвей могил.

И челюсть, потеряв управу
Над всем, что было ей дано,
Полуотвисшая давно,
В зубах не удержала славу.

И лишь на рыжих волосах
Расселась тяжкая корона,
Главу сгибая неуклонно,
Стремясь вдавить ее во прах.

Она по гибельному праву
Сдавила собственный оплот —
Империи былую славу,
Высокий лоб, жестокий рот.

Она душила и блистала,
Она гасила жар сердец,
Она для будущего стала
Эмблемой страха наконец.

А сторож в одеянье черном
Пред этой смертью напоказ
Живет в усердии упорном,
С короны не спуская глаз.

Не понял он, бродя уныло
В своей покорности слепой,
Какая власть руководила
Разбушевавшейся толпой.

Слуга увенчанного лика,
Вдали от мира, от людей,
Не слышит яростного крика
И пенья грозных площадей.

Искания Перевод Ю. Александрова

Лаборатории, музеи, башни
Со сфинксами на фризах, и бесстрашно
Глядящий в бездну неба телескоп.
Клинки лучей, прошедшие сквозь призму,
Откуда брызнул
Свечений драгоценных дивный сноп;
Огромные кристаллы; тиглей ряд,
Где плодоносным пламенем горят
Соцветья атомов, чьи превращенья —
Венок чудес; тончайшие сплетенья
Пружин и рычагов; приборы — существа,
Похожие на насекомых стройных…
Все дышит жизнью страстной, беспокойной
В пылу борьбы за тайну вещества.

То строится науки зданье,
Стремящейся сквозь факты в даль познанья.

О, сколько времени низверглось в бездну лет!..
О, сколько здесь тревог и упований было;
Каких умов огонь усталость погасила,
Дабы забрезжить мог уверенности свет!

А заблужденья!.. А темницы веры,
В которых разум воздуха лишен!..
И на горе, вверху, победы возглас первый,
Что ропотом толпы мгновенно заглушен!

Вот жар костров, орудия позора,
Распятий лес, костей на дыбе хруст, —
С бескровных лиц глядят безумья взоры,
Но слово истины летит с кровавых уст!

То строится науки зданье,
Стремящейся сквозь факты в даль познанья.

Вооруженный взгляд, не знающий преград,
Идет в глубины — к атомам, к светилам,
К началам всем, к вершинам и могилам,
И дело движется на лад:
Огромная вселенная до дна
Обшарена пытливыми глазами,
Как солнца жаркими руками
Морей холодных взрыта глубина.

Здесь каждый действует с упорством смелым
В потоке общих дум, удач и неудач,
Один лишь узелок развязывая в целом,
Составленном из тысячи задач.
Все ищут, к истине вплотную все подходят,
Все правы — но единственный находит.
А он!..
О, из какой прекрасной дали
Он шествует, неся великий свет!
Какою пламенной любовью он согрет!
Какие ум его надежды волновали!
Как часто, как давно трепещет он,
Тому же ритму подчиненный,
Что и закон,
Победно им провозглашенный!..
Как скромен он и чист перед вещами!
Как он внимателен, едва лишь мрак
Подаст ему желанный знак
И шевельнет губами!
Как он стремительно, прислушавшись к себе,
В зеленой чаще жизни настигает
Нагую истину, и миру возвещает
Ее, подобную судьбе!

Когда такие же — и большие, чем он, —
Своим огнем земную твердь расплавят
И высших тайн врата скрипеть заставят,
Минуя ночи, дни, стенаний миллион,
К небытию во мраке обращенных,
Угасшие порывы укрощенных
И разъяренных океанов рев, —
Тогда сумеет простодушный гений
Упорных, гордых, вольных поколений,
Как острый шпиль, вонзить в небесный кров
Луч постиженья всех миров.

И вознесется перед нами зданье
Единого и полного познанья.

Идеи