Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

• Название: Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)
• Автор: Леонид Васильев
• Издательство: Восточная литература
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-02-018466-7

Заключительный том трехтомника «Древний Китай» посвящен последнему периоду существования династии Чжоу, так называемой эпохе Чжаньго («Сражающиеся царства»). Рассказывается о политической истории этого времени (V–III вв. до н. э.), об искусстве дипломатии, о реформах, способствовавших усилению прежде отсталого царства Цинь, которое, одолев соперников, основало первую в истории Китая империю. Преимущественное внимание в томе уделено переменам в характере и облике древнекитайского общества, прежде всего процессу его радикальной дефеодализации, а также развитию главных школ древнекитайской мысли, которые, особенно конфуцианство, легли в основу успешного развития китайской цивилизации вплоть до наших дней.

---

53 Загадочная фраза о том, что Шэн-вана убили разбойники, повторенная дважды [Вяткин, т. III, с. 253, колонка Чу; т. V, с. 201], вызывает сомнение. Едва ли чуский Шэн-ван разгуливал по городу, подобно Гарун аль-Рашиду, по ночам в одиночку. Так в древнем Китае правители не поступали. Разбойники в период Чжаньго в чжоуском Китае встречались. Но они не были политическими интриганами. Путь во дворец был им закрыт. Кроме того, зачем им был нужен правитель как объект целенаправленного нападения? Лучше уж завладеть его казной.

56

54 Это был один из первых случаев привычной для Цинь в последующее время практики уничтожения десятков тысяч пленников, причем пленниками были чаще всего цзиньцы. В IV в. до н. э. Цзинь как большого и сильного государства более не существовало. Едва ли в том небольшом анклаве, где продолжали еще находиться последние потомки правителей Цзинь, могла существовать столь значительная армия. Поэтому скорее всего в тексте под словом «Цзинь» подразумевалось одно из царств, которые в несколько этапов поделили между собой Цзинь. Можно было бы согласиться с Р.В. Вяткиным, что это было царство Вэй [Вяткин, т. И, с. 311, примеч. 128], если бы не настойчивое упоминание двумя строками ниже о том, что в 362 г. до н. э., т. е. двумя годами позже, Цинь воевало с Вэй и Цзинь. Возможно, речь идет о Хань или Чжао.

57

55 Р.В. Вяткин, ссылаясь на подсчеты Лян Юй-шэна (кн. 2, гл. 4, с. 23) о том, что всего было уничтожено 1668 тыс. воинов, поддержал Д. Бодде [Bodde, 1938, с. 5], считавшего, что эти цифры завышены с целью возвеличить Цинь либо обратить внимание на жестокость этого царства [Вяткин, т. II, с. 316–317, примеч. 155]. В принципе это не исключено. Но вероятней предположить, что это был не только жестокий, но и хорошо продуманный стратегический метод борьбы за преобладание в Поднебесной. Ведь масштаб потерь должен был впечатлять и не только ослаблять, но и запугивать соперников Цинь.

58

56 Согласно сведениям, приведенным в 85-й главе Сыма Цяня, его родиной был городок в Хань [Вяткин, т. VII, с. 295 и 389, примеч. 2]. Но в том же примечании Р.В. Вяткина сказано, что, по данным «Чжаньго-цэ», Люй был родом из другого города, находившегося в царстве Вэй.

59

57 Специалисты, многократно обсуждавшие эту фразу из биографии Люй Бу-вэя, часто ставят ее под сомнение, не без оснований полагая, что это интерполяция ханьского времени, имевшая своей целью опорочить Цинь Ши-хуанди, родившегося будто бы от Люй Бу-вэя. Подробно об этом сказано в примечаниях Р.В. Вяткина, ссылающегося, в частности, на видного специалиста по истории династии Цинь Д. Бодде [Bodde, 1950, с. 18] и обращающего внимание на то, что ни в 6-й главе Сыма Цяня, ни в «Чжаньго-цэ» (глава «Цинь цэ») подтверждений о беременности взятой Цзы Чу в жены наложницы Люя нет [Вяткин, т. II, с. 333, примеч. 3; т. VII, с. 389–390, примеч. 5]. Трудно сказать, кто здесь прав. Мотивы для опорочивания Ши-хуана были у многих, это нельзя не учитывать. Но и тот факт, что в жены была взята чужая красавица наложница, которую ее хозяин выбирал для себя [Вяткин, т. VII, с. 297] и к которой явно был сам неравнодушен, едва ли следует сбрасывать со счетов.

60

1 Важно напомнить, что ни частной собственности и собственников, ни рынка, ни сколько-нибудь развитых товарно-денежных отношений в те времена не было. Все это стало появляться лишь на заключительном этапе периода Чуньцю и в период Чжаньго. Соответственно ремесленники и торговцы до процесса приватизации были слугами своих хозяев и работали на нужды правителей и их приближенных.

61

2 Как уже говорилось в период Чуныцо количество пехотинцев на одну колесницу с экипажем из трех воинов не было постоянным (подробнее см. [Лань Юн-вэй, 1979]). На колеснице находились в основном дафу и близкие к ним по рангу аристократы, тогда как пехотинцы, по меньшей мере в Чжоу и особенно на начальном этапе Чуньцю, набирались, видимо, из числа членов младших ветвей знатных кланов или из горожан (го-жэнь), живших в пристоличных районах. К слову, это вполне согласуется с теми данными, которые приводятся в описании реформ, проводившихся Гуань Чжуном в царстве Ци (воины-ши должны компактно жить в пригородных районах, равно как и ремесленники и торговцы [Го юй, с. 80–81; Таскин, 1987, с. 110–114]). Позже, во второй половине Чуньцю и в Чжаньго, латниками становились рекруты из крестьян.

62

3 Стоит напомнить, что примерно в те же годы и в царстве Ци после реформ Гуань Чжуна, которые касались организации циского войска, в войнах участвовали лишь профессионалы-ши, жившие в пристоличном районе. О происхождении этих профессионалов тексты умалчивают. Но вполне можно предположить, что это были дружинники, тесно связанные, в том числе и социально-родственными узами, с аристократией. Далеко не случайно впоследствии ши считались низшей прослойкой разросшейся чжоуской знати.

63

4 Не исключено, что в войске сравнительно отсталого царства Цинь пехоты было значительно больше, чем боевых аристократических колесниц. В горных проходах трудно себе представить иную картину.

64

5 Стоит учесть, что природные условия в Китае никогда не способствовали выведению лошадей. Об этом, в частности, упоминалось в дискуссии ханьского времени о соли и железе (см. [Кроль, 1997, с. 59]). Их приходилось покупать на севере, у кочевников, что делало обеспечение колесниц еще более дорогостоящим.

65

6 Сюй Чжо-юнь со ссылкой на «Чжаньго-цэ» сообщает, что описание войн периода Чжаньго производилось по формуле «тысяча колесниц, десять тысяч кавалеристов и несколько сотен тысяч латников». Не исключено, что в войнах времен Чжаньго действительно приходилась лишь одна колесница на несколько сотен пехотинцев и эта колесница принадлежала командиру. Однако едва ли в сражениях принимало участие столь большое число конников. Этот вид войска появился лишь в конце IV в. до н. э., когда правитель северного царства Чжао У-лин-ван приказал заимствовать у соседей-кочевников искусство верховой езды. Как сообщает Сыма Цянь, чжаоская армия только в 305 г. до н. э. впервые оснастила свою армию отрядом кавалерии [Сыма Цянь, гл. 43; Вяткин, т. VI, с. 61–66]. Понятно, что в войсках других царств кавалерия появилась не ранее рубежа IV–III вв. до н. э. и едва ли в значительном количестве. Поэтому рассуждения на тему о десятках тысяч кавалеристов сомнительны. Во всяком случае, сведений о значительном участии кавалеристов в войнах нет. Похоже, что конники были в древнекитайской армии редкостью и выступали главным образом в качестве гвардейцев в функции придворной охраны.

66

7 Обратимся в качестве аргумента к хорошо всем известному примеру.

Речь пойдет об очень близком всем нам XX в. Уже в 20-х. годах этого века, сразу же по окончании Первой мировой войны, все причастные к высокой европейской политике знали о надвигающейся новой мировой войне, ибо понимали, что явно доминировавшие в нескольких важнейших странах региона коммунисты и фашисты в равной мере враждебны демократической Европе. Но что нужно было в этой напряженной обстановке делать, мало кто знал. Да и объективно не было ясно, кто кого перехитрит и как уцелеть в этой ситуации Европе, какую позицию выгоднее занять. Ведь не случайно же буквально накануне войны многие лидеры крупнейших европейских стран выбрали принципиальную тактику уступок потенциальному агрессору, которая была прервана лишь соглашением фашистов и коммунистов с разделом Польши в 1939 г., когда все акценты были поставлены и все стало ясным. Но это и было, как известно, уже началом Второй мировой войны. Задним числом все эти размышления и тактические перемены, как и ситуация в целом и все допущенные ошибки, были обстоятельно разобраны. Однако это было уже после войны. Нечто в этом же роде происходило и в Китае в IV–III вв. до н. э.

67

8 В 5-й и 15-й главах его труда об этом сказано вполне определенно (см. [Вяткин, т. I, с. 210; т. III, с. 270]).

68

9 Дело в том, что текст допускает различную трактовку. В интерпретации Крампа [Crump, 1970, фрагм. 112, с. 143] собрание в Фэнцзэ выглядит как съезд чжухоу, на котором вэйский правитель присвоил себе титул «ван», создав вокруг себя нечто вроде двора сына Неба. Не стоит спорить, чья трактовка верней. О неясности с проблемой титулования себя «ванами» уже шла речь. Фразу о том, был в Фэнцзэ сын Неба или все было устроено на манер того, как это бывает у сына Неба, рассматривает в примечании и К.В. Васильев (1968, с. 133, примеч. 52), ссылающийся на некоторые авторитеты из традиционной китайской историографии. Нельзя забывать также и о Сыма Цяне, который вполне недвусмысленно говорил о собрании в Фэнцзэ как о съезде чжухоу при участии сына Неба.