Михаил Петров - Румянцев-Задунайский

• Название: Румянцев-Задунайский
• Автор: Михаил Петров
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0167-1

В романе современного российского писателя Михаила Петрова рассказывается о жизни талантливого полководца и государственного деятеля генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского.

---

Сладкие надежды! С этими надеждами визирь не расставался ни на один день. Вот и сегодня, едва закончился утренний намаз, как вызвал к себе пашей. И опять с тем же вопросом: что русские?..

Вопрос приводит пашей в смущение, Они переглядываются. Один из них открывает рот чтобы говорить, но визирь делает нетерпеливый жест:

— Молчите, молчите. Я по глазам вашим вижу, что положение не улучшилось. Да и как может улучшиться, когда у великого султана такие тупые начальники? У них только наложницы на уме…

— О великий визирь, все в руках Аллаха! — осмеливается говорить Ага-паша, предводитель янычар. — Аллах поможет, и мы разобьем русских.

Визирь страдальчески вздыхает. Он не верит ему. Абдул-Резак тоже хвастался, что сможет разбить русских, заставить их вернуться обратно за Дунай. А что вышло? У Козлуджи потерял армию, бежал трусливо, оставив противнику лагерь и всю артиллерию.

— Мне душно, откройте окно.

Абдул-Резак с рабской готовностью бросается выполнять приказание. Визирь смотрит на его широкую мясистую спину, вытянутую дыней голову, и к нему приходит мысль, что было бы полезно ради устрашения других пашей отрубить эту голову за поражение при Козлудже. Однако он тут же отгоняет эту мысль: всех не казнишь!..

Через распахнутое окно ветерок вносит запах гари.

— Разве в крепости пожар?

— Слава Аллаху, с прошлого года не было ни одного пожара. То дым от русских костров.

Глаза визиря наливаются гневом.

— Я приказывал отогнать русских и, кажется, не жалел для этого войск.

— Ваши войска, о великий визирь, храбрейшие из храбрейших. Но русские дерутся как дьяволы. Они заставили укрыться в крепости всю нашу конницу.

Визирь приказывает закрыть окно. Настроение окончательно испорчено. Он снова начинает брюзжать, обвиняя военачальников в отсутствии должного усердия. Ему не перечат. Стоит ли раздражать больного, старого человека, который уже одной ногой стоит в могиле?

— Пошлите в Силистрию и Рущук курьеров, нам потребуется помощь.

— О визирь, дороги к крепостям отрезаны. У Силистрии стоит с армией сам Румянц-паша.

— Тогда пусть скачут в Варну.

— Варна тоже отрезана.

Визирь возносит руки к небу:

— О, всемогущий Аллах, что сделал ты с армией правоверных? Лучше возьми мою жизнь, но не дай покрыть позором мои седые волосы!

Пашам становится жалко своего визиря, и они начинают наперебой уверять его, что трудное для турок положение продлится недолго, что русским не удастся завладеть крепостями и с наступлением осенних холодов они вынуждены будут уйти за Дунай, поскольку пожухнет трава и им нечем будет кормить лошадей… В хоре голосов не слышно только голоса Ресми-Ахмет-эфенди, первого советника визиря.

— Разве тебе нечего сказать, эфенди? — не слушая пашей, обращается к нему визирь.

— Мой повелитель, я занят мыслями о переписке с русским фельдмаршалом. — Голос советника звучит мягко, вкрадчиво. — Мне думается, еще не поздно искать с ним почетного мира.

На лице визиря появляется усмешка недоверия. Почетный мир!.. Стремление к такому миру должно подкрепляться оружием, а что он может противопоставить сейчас Румянцеву, обложившему его разрозненные силы? Румянцев будет диктовать свои условия, и ему, великому визирю, остается только торговаться с ним…

— Оставьте меня, — делает нетерпеливый жест визирь, — мне нужно подумать.

Визирь думал час, думал два, думал три. Наконец позвал секретаря.

— Подойди поближе, Нишанджи-эфенди, — сказал он ему, — и слушай, что скажу. Составь письмо к графу Румянцеву, русскому фельдмаршалу. Напиши, что мол, нами уже устранены многие препятствия к заключению мира, и мы просим прислать уполномоченных для переговоров о заключении перемирия хотя бы на несколько дней.

— Я все понял, о великий визирь.

— И еще. Прикажи от моего имени послать гонца за Балканы к сераскиру Юсуфу-паше. Пусть поднимет свое войско, прибавит к нему все, что есть за Балканами, и спешит к нам. До начала переговоров с русскими мы должны непременно отогнать их армию от Шумлы.

— Все будет сделано, о визирь! Да поможет вам Аллах в ваших великих планах!

Встреча с военачальниками до того утомила визиря, что он пожелал лечь в постель. В последнее время здоровье его ухудшилось. Сердце временами, схватывало так, что на теле выступал холодный пот, С таким сердцем вернуться бы ему скорее в Константинополь, да нельзя оставлять Шумлу, нельзя бросать на произвол дело заключения мира.

Через несколько дней визирю стало лучше. Но едва он встал, как слег снова. На этот раз его свалило известие о поражении войск Юсуфа-паши, направлявшихся к Шумле. Русские их встретили в сорока милях от крепости и заставили бежать обратно.

Вскоре на голову визиря обрушился новый удар. Русский главнокомандующий в ответ на его письмо решительно отказался от перемирия, потребовал сразу перейти к заключению мира и предложил в связи с этим выслать в русский лагерь своего уполномоченного.

Визирь снова почувствовал сильные боли в сердце, но не стал звать врачей, а послал за Ресми-Ахмет-эфенди. Первый советник явился с румяным лицом хорошо пообедавшего человека. Его здоровью можно было только завидовать. Силен как буйвол.

Визирь показал советнику письмо Румянцева.

— Что о сем скажете?

— У нас нет другого выбора, — сказал советник, прочитав письмо. — Придется согласиться с предложением русских…

— Наша армия числом солдат все еще превосходит русскую, — как бы в раздумье промолвил визирь.

— Но она разобщена, заперта в крепостях.

Визирь долго молчал, раздумывая. Потом попросил советника составить вместе с секретарем новое письмо на имя Румянцева, еще раз попросить в том письме установления хотя бы краткого перемирия, предложить для проведения мирного конгресса один из островов на Дунае между Рущуком и Журжей, представлявший собой нейтральное место.

4

Наступление русской армии за Дунаем развивалось гораздо успешнее, чем предполагалось. Турки оказались буквально запертыми в своих опорных пунктах. Попытки восстановить сообщение между крепостями не приносили успеха. 24 июня рущукский сераскир Ассан-Бей, пытаясь восстановить прерванную связь с Шумлой, бросил на русский отряд заслона около 5 тысяч конников и до 8 тысяч пехоты. Отчаянная вылазка обернулась для турок поражением. Потеряв убитыми до 800 человек, они вынуждены были вернуться в крепость. Вскоре Ассан-Бей предпринял новую вылазку, но уже на Константинопольскую дорогу. И опять его постигла неудача. На этот раз он потерял убитыми до 1000 человек.

Румянцев теперь уже твердо знал, чем кончится начатая кампания. Турецкая армия оказалась в расставленных силках, из которых ее могла вызволить только новая 100-тысячная армия. А столько войск султан прислать сейчас не мог. Ему надо было держать еще армию для защиты архипелага, где действовал русский флот.

Командиру ударного корпуса генералу Каменскому не терпелось пойти штурмом на Шумлу. В начале кампании его приходилось постоянно подталкивать, а тут сам рвался вперед. Он хотел доказать всем, что способен одерживать победы и без участия Суворова.

Суворова не было с ним уже более недели. Вскоре после сражения при Козлудже знаменитый генерал заболел лихорадкой и подал рапорт с просьбой о предоставлении отпуска для лечения. Румянцев удовлетворил его просьбу, хотя и понимал, что ссылка на болезнь была только предлогом, что подлинной причиной была ссора с Каменским. Не сработались два видных военачальника. Каменский обидел боевого товарища тем, что пытался приписать себе главную заслугу в победе над турками, одержанной при наступлении на визирскую армию.

В ответ на просьбу Каменского дозволить штурмовать, последний оплот визиря Румянцев через эстафетную связь направил ему ордеров котором не рекомендовал иных действий, кроме как «не выпускать неприятеля из Шумлы и тем не ослаблять наших операций на Дунае». Он допускал, что Каменский один мог справиться с Шумлой. При сложившихся обстоятельствах Каменский мог даже пленить визиря вместе с его армией. Но стоило ли на это идти? Визирь был нужен ему сейчас не как пленник, а как лицо, которое могло подписать мир на условиях, ему продиктованных. А в том, что визирь вынужден будет это сделать, Румянцев не сомневался. Русская армия не оставляла никаких шансов для спасения турецкой армии иным путем.

Правда, попав в силки, визирь продолжал торговаться. Он еще не давал согласия на принятие условий мира, предложенных Россией. Он просил перемирия и открытия нового мирного конгресса. Но от его писем уже веяло безысходностью.

Двадцать восьмого июня Румянцев получил от визиря очередное письмо, в котором он, снова поднимая вопрос о перемирии и конгрессе, изъявлял готовность направил в Журжу своих представителей для переговоров. Румянцев ответил незамедлительно. Он предупредил визиря, чтобы тот не посылал уполномоченных в Журжу, а вошел в сношение с генералом Каменским. Касаемо главного он написал следующее: «О конгрессе, а еще менее о перемирии, я не могу и не хочу слышать. Ваше сиятельство знаете нашу последнюю волю: если хотите мира, то пришлите уполномоченных, чтобы заключить, а не трактовать главнейшие артикулы, о коих уже столь много толковано и было объяснено. И доколе сии главнейшие артикулы не утверждены будут, действия оружия никак не перестанут».