Дэвид Шилдс - Сэлинджер

• Название: Сэлинджер
• Автор: Дэвид Шилдс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-76967-4

Дж. Д. Сэлинджер, автор гениального романа «Над пропастью во ржи», более полувека был одной из самых загадочных фигур мировой литературы. Все попытки выяснить истинную причину его исчезновения из публичной жизни в зените славы терпели неудачи.

В результате десятилетнего расследования, занявшего еще три года после смерти самого Сэлинджера, Дэвид Шилдс и Шейн Салерно скрупулезно проследили не только жизненный путь писателя, но и его внутренний, духовный путь. Пытаясь разгадать тайну Сэлинджера, они потратили более 1 миллиона долларов, провели более 200 интервью с людьми на пяти континентах, изучили дневники, свидетельские показания, данные в судах, и документы из частных архивов, добыли редчайшие, ранее никогда не публиковавшиеся фото.

Они воссоздали судьбу писателя по крупицам – от юношеских лет и его высадки в первой волне десанта в Нормандии 6 июня 1944 г. до лесов Нью-Гэмпшира, где тот укрылся от мира под сенью религии Веданты, заставившей настоящую семью Сэлинджера конкурировать с вымышленной им семьей Глассов.

Искренность и глубина проникновения в личность Сэлинджера позволили Шилдсу и Салерно точно и полно передать личные взгляды гения на любовь, литературу, славу, религию, войну и смерть. Их книга – это фактически автопортрет писателя, который он сам так никогда и не решился показать публике.

---

Алекс Кершо: Американским солдатам оставалось или держаться, или удирать. Многие мелкие части сражались до последнего бойца. В течение целого месяца Четвертая дивизия Сэлинджера вела одно из самых ожесточенных и кровопролитных сражений Второй мировой.

Пришедшие в Арденны рекордные холода создавали накапливающиеся проблемы. Двигатели грузовиков приходилось прогревать каждые полчаса. В противном случае в них замерзало масло. Чтобы отогреть оружие, американские солдаты мочились на него.

Дебора Дэш Мур: Один солдат описал свой обычный порядок дня. У него были три пары носков. Одну пару он надевал на ноги, другую пару засовывал в каску, а третью держал в кармане, чтобы потом согреть этими носками голову. Он ежедневно менял эти пары, поскольку очень боялся обморожения. Обморожения, наряду с траншейной стопой, были огромной проблемой.

Маргарет Сэлинджер: Отец говорил, что, как бы там ни было, он всегда будет благодарен матери, которая вязала носки и присылала их почтой, каждую неделю на протяжении всей войны. По его словам, это спасло ему жизнь в окопах, среди известных ему солдат у него единственного были сухие ноги[191].

В жуткий мороз американские солдаты получают горячую еду.

Эдвард Дж. Миллер: Молишься о том, чтобы не стать еще одним безымянным трупом. Уровень потерь был кошмарным. В конце 1944 года у американской армии почти не осталось пополнения для пехоты.

Рядовой Боб Конрой: Солдат по имени Гордон получил ранение: выпущенная из пулемета пуля пробила ему левую ляжку и вышла через правый бок. Он сказал мне, что ему зацепило и желудок. Мы сидели в одиночных окопах и оба понимали, что ранение смертельное. Морфина у нас не было. Ослабить боль мы не могли, и я попытался «вырубить» его, привести его в бессознательное состояние. Я снял с него каску, поднял его за подбородок и просто треснул его изо всех сил, поскольку он хотел «отключиться». Это не дало результата. Тогда я ударил его по голове каской, но и это не дало результата. Ничто не давало результата. Он медленно замерзал. Изошел кровью[192].

Уильям Монтгомери: Убитые и раненные шрапнелью прошлой ночью были потеряны в темноте. Один малый замерз, бедняга. Другой был настоящим Выжившим, с большой буквы. Ему раздробило ногу, но он перетянул ногу жгутом, который сделал из ремня. Он зарылся в снег и накрылся плащ-палаткой, зажег таблетку сухого спирта зажигалкой Zippo и сунул приклад винтовки в маленький огонек. Когда почуял дым, загасил огонь, откинул плащ-палатку и немного отдышался, а потом начал все с самого начала. Я хорошо его помню. Потому что он был ярким примером чертова пехотинца, которому надо было пережить день. Даже сегодня, 55 лет спустя, я все еще прихожу в благоговейный ужас перед тем, что делали подобные парни. Мой взвод и я вынесли много таких ребят с передовой. Достаточно для того, чтобы знать, что войну выиграли пехотинцы[193].

Дебора Дэш Мур: Успешное проникновение немцев в американские боевые порядки загнало многих американских солдат в ловушку. Поэтому-то многие и сдались в плен. У них кончились боеприпасы, они не получали подкрепления и растрачивали силы на то, чтобы вырваться.

Полковник Герден Ф. Джонсон: Противник рассчитывал раздробить и изолировать полк для того, чтобы открыть дорогу танкам. Перед полковником Чэнсом [командиром Сэлинджера] стояла задача: ему надо было восстановить контакт с разрозненными частями и создать рубеж обороны[194].

Стивен Э. Эмброуз: Ради укрепления обороны американцы прибегали к отчаянным средствам. Рядовой Кеннет Делани из Первой пехотной дивизии воевал со дня высадки в Нормандии до 15 ноября, когда его ранило в боях за лес Хюртген. Месяцем позже он выздоравливал в госпитале в Льеже, Бельгия. «17 декабря, – вспоминал Делани, – персонал госпиталя сообщил нам, что если мы можем ходить или ползать, то должны как можно скорее возвращаться в свои дивизии»[195].

Джордж Напп: На Рождество 1944 года я при свете свечей проводил рождественскую службу в амбаре у дороги, ведущей к линии фронта. Дело было в маленьком городке у реки, отделявшей Люксембург от Германии. Подсвечники и свечи были взяты в разбомбленной городской церкви. На службе присутствовали люди всех исповеданий. В хоре осталось только трое. Четвертого хориста взяли в плен немцы. На следующее утро я вел рождественские богослужения в зале для игры в боулинг в другом городке, чуть дальше от фронта[196].

* * *

Полковник Герден Ф. Джонсон: Во время оттепели из-под снега показались обезображенные тела немецких и американских солдат, лежавшие там, где они замерзли во время зимних боев. В полях воняли трупы сотен убитых коров, а вдоль дорог стояли вереницы разбитых грузовиков и валялись разорванные в клочья лошади и обломки, валявшиеся там, куда их отбросило взрывами. Там, где бои шли на таких коротких дистанциях, что даже выход из помещения грозил гибелью, по углам комнат лежали человеческие экскременты. Эта часть Германии, к северу от точки, где сходятся границы Германии, Франции и Бельгии, была самой грязной местностью, в какой когда-либо доводилось сражаться Двенадцатому полку[197].

Марта Джеллхорн: Там были разорванные напополам грузовики и танки, разнесенные буквально на части, артиллерийские позиции, разбитые прямыми попаданиями бомб. Вокруг валялись изуродованные или сплющенные предметы из стали и всякая всячина – документы, жестяные банки, патронташи, каски, одежда, обувь… А еще там валялись, в полном небрежении и потерявшие человеческий вид, окоченевшие трупы немцев. Потом там было скопление домов, сожженных и разграбленных, от которых остались лишь отдельные стены, а вокруг лежали раздутые до невероятных размеров трупы коров. Дорога шла вдоль опушки соснового леса и выходила на плоское, занесенное снегом поле, усеянное трупами лежавших грудами в нелепых позах немцев. Некоторые тела казались темными бесформенными овощами.

В Варнахе, по другую сторону главной дороги на Бастонь, солдаты, которые брали, сдавали и снова брали эту несчастную деревушку, теперь осматривали поле битвы. А еще они осматривали развороченное нутро двух немецких танков и самоходного орудия, которые были подбиты на этом поле. В Варнахе пахло смертью; при отрицательной температуре у запаха смерти был острый запах гари.

Чуть далее по улице машина командира тянула трейлер, в кузове которого, как в каком-то призрачном камине, были штабели наваленных друг на друга трупов немецких солдат[198].

Хэнсон У. Болдуин: Коренной причиной неудачи немцев было отсутствие военной мощи, которая соответствовала бы причудливым и экстраординарным целям Гитлера. И, как это часто бывает в тоталитарных обществах, немцы недооценили стойкость своих противников… Когда прошел шок, вызванный внезапностью немецкого наступления, американские войска, особенно обстрелянные дивизии-ветераны, пришли в себя, стали сражаться и умирать… Возможно, это главный не поддающийся точной оценке фактор войны: знание того, когда люди внезапно и зачастую по собственной воле совершают поступки немыслимой, отчаянной отваги[199].

Пол Фицджеральд (выдержка из неопубликованного стихотворения):

Боевая Четвертая дивизия закалилась, пройдя Нормандию, Париж и Люксембург. Линия Зигфрида пугала, но вскоре была разбита вдребезги.

Полковник Ричард Марр: Двенадцатый пехотный полк держался, держался, несмотря на столь неблагоприятные обстоятельства, что даже задним числом трудно поверить в то, что на протяжении месяцев непрерывных боев было можно проявлять такую отвагу и честь, какими отмечены действия солдат и офицеров Двенадцатого полка[200].

Шейн Салерно: За оборону Люксембурга Двенадцатый пехотный полк удостоился благодарности президента как выдающееся соединение.

Марта Джеллхорн: Многие были убиты и ранены, но оставшиеся в живых стабилизировали неустойчивую ситуацию и постепенно переломили ее, заставив противника отступить. Наконец, как было сказано в коммюнике, выступ был ликвидирован. Сделать это было нелегко и не быстро, и сделано это было не безымянными сущностями – армиями, дивизиями, полками. Это сделали люди – бойцы Двенадцатого полка, каждый из них[201].

Солдат, стоящий над телом замерзшего солдата.

Джон Толанд: Воля немецкого солдата была сломлена. Ни у кого из выживших при отступлении не осталось ни малейшей надежды на победу Германии[202].

Алекс Кершо: Жестокой кульминацией боевого опыта Дж. Д. Сэлинджера на Европейском театре военных действий стали бои за Арденнский выступ. Он был окружен океаном человеческих страданий и уничтожения. Поверить в то, что Сэлинджер во многих неизвестных отношениях не изменился, невозможно.